Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
Рассчитывать на ясность сознания и здравость суждений вчерашних сотрапезников, по вполне понятным причинам, в ближайшее время не приходилось, и заявившийся с утра Своята, уяснив обстановку, лишь печально вздохнул и поплелся куда-то по своим делам. Кузька, оклемавшийся после падения с лошади, настаивал на повторной экскурсии в торговые ряды, поскольку первую пропустил, и Мишка уже было согласился, но тут его тормознули во дворе сыновья Никифора.
– Слушай, Минька! Ну, с оружием ты здорово управляешься, а на кулачках со мной не побоишься?
Петька был почти на год старше, на голову выше ростом и, чувствовалось, что в уличных драках с городскими
– А может, как-нибудь, обойдемся?
– Попытался решить дело миром Мишка.
– Испугался?
– Я у тебя в гостях, неприлично с хозяевами драться.
– А мы - шутейно, вон там, за сарайчиком, никто и не увидит.
– Если шутейно, то зачем же прятаться?
– Боишься? Так и говори!
Петька воинственно выпятил грудь и начал медленно надвигаться на Мишку.
"Не отвяжется, придурок, самоутвердиться ему надо, понимаешь. Ну, ладно, сам напросился".
– Хорошо, бей!
– Чего?
– Удивленно переспросил Петька.
Начало драки, как водится, требовало определенного ритуала: каких-нибудь вызывающих слов, толчков, сложного набора из жестов и мимики. Некий обязательный комплекс, предшествующий поединку, который человечество, с некоторыми изменениями, передавало из поколения в поколение еще с тех времен, когда "венец творения" был стадным животным и членораздельно разговаривать не умел. Был, разумеется, такой ритуал и у городских мальчишек, просто так перейти в "боевое" состояние Петька не мог. Мишка намерено сбивал его с привычной поведенческой колеи, обрекая на поражение еще до нанесения первого удара.
– Бей, говорю, чего, как баба, языком треплешь?
– Это я - баба? Да сам ты деревенщина лапотная!
Петька, сам того, конечно, не подозревая, держался за ритуал мертвой хваткой.
– Бей, или я ударю!
– Упорствовал Мишка.
– Кто? Ты? Мозгляк, да я тебя…
Бум. На ногах Петька устоял, но ориентировку в пространстве на некоторое время утратил.
– Все, или еще хочешь?
– Вежливо поинтересовался Мишка.
– Нечестно!
– Вдруг заорал Пашка.
– Нечестно, ты исподтишка…
– Тебе тоже дать?
– Мишка даже не стал разворачиваться в сторону второго двоюродного брата, лишь скосил на него глаза.
Пашка, на всякий случай, отскочил немного назад, но не угомонился:
– Все равно - нечестно!
"Нет, без крепкой трепки не отстанут, дети, блин, что тут поделаешь? Петька, вроде бы, прочухался, ну-с: "Аве Цезарь! Моритури те салютант!".
Мишка повернулся к братьям спиной, и сделал вид, что направляется к воротам. "Апостолы" с криком (а как же без крика?) кинулись на него оба одновременно. Мишка сделал короткий шаг в сторону и Петька сам напоролся солнечным сплетением на выставленный мишкин локоть. Мишка развернулся к младшему "апостолу"… Пашки - не было. Вернее, он был, но лежал на земле, а верхом на нем сидел непонятно откуда взявшийся Роська и уже нацеливался настучать Пашке по физиономии.
– Роська, назад!
"Да что ж я ему, как Чифу, команду даю?"
– Роська, перестань, мы - шутейно. Я ребятам
приемы показывал. Слезай.– Холоп!!!
– Вдруг визгливо заорал Пашка.
– На хозяина руку поднял!!! Головой ответишь!!! Семен, Панкрат, кто-нибудь! Вяжите его!!!
"Ох, блин! Роську же в бою взяли, он пожизненный холоп Никифора. За нападение на хозяина или кого-то из его семьи, холопу - смерть! Что ж ты натворил, парень?".
– А ну, заткнись!
– Мишка пнул орущего двоюродного брата ногой в бок.
– Заткнись, я сказал!
Пашка прекратил блажить, но было уже поздно - во двор выскочило двое мужиков и один из них был старшим никифоровским приказчиком Семеном.
– Стоять!
– Мишка постарался придать своему голосу как можно больше властности.
– Стоять, никого не трогать!
Не тут- то было! Для Семена он был, всего лишь, мальчишкой. Мало ли, что родственник хозяина: приехал и уехал, а с Пашкой Семену дальше жить.
– Панкрат!
– Скомандовал старший приказчик второму мужику.
– Вяжи Роську! В погреб его, пока хозяин не решит.
"Ну нет, я вам Роську, так просто, не отдам!".
Мишка свистнул, вызывая из дома Кузьму с Демьяном, и выхватив из ножен кинжал, встал между Роськой и Панкратом.
– Только сунься, козел, кишки выпущу!
Панкрат нерешительно затоптался на месте, вопросительно оглянулся на Семена.
– Михайла, ты того… - Семен явно находился в затруднении.
– Ты не у себя дома! Там распоряжайся, а здесь…
– Оглянись!
– Мишка подбородком указал Семену за спину.
На крыльце стояли Демка и Кузька, еще не разобравшись в происходящем, оба уже тянули, на всякий случай, из ножен кинжалы.
– Семен, слыхал, как мы намедни троих упокоили? Тебе это надо? Роська за меня вступился, беру его грех на себя, так и доложишь Никифору Палычу, когда проспится. Понял меня?
– Так это… - Семен еще раз оглянулся на стоящих на крыльце близнецов.
– А не сбежит?
– Беру все на себя!
– Пашка, паскуда!
– Подал неожиданно голос, скорчившийся на земле Петр.
– Удавлю, как кутенка! Сам все подстроил, зараза, а теперь воешь! Сенька, пошел вон! Отцу ничего не говорить! Роська ни в чем не виноват.
– Петр Никифорыч, нельзя не сказать, хозяин все равно все узнает.
– Тогда вали все на меня! Я сам все отцу объясню.
"Браво, Петр Никифорыч! Мужиком растешь! А братец-то у тебя и правда… купцом будет хорошим. В ситуации сориентировался мгновенно, правовую базу повел, приказы раздавать начал. И все это - лежа на земле в преддверии мордобития, ни в одном слове не ошибся, подонок. Будет купцом, папе на радость!".
– Ну, как знаешь, Петр Никифорыч.
– Семен явно обрадовался, спихнув с себя ответственность.
– Только ты уж, с Михайлой…
– С Михайлой Фролычем!
– жестко поправил Петька.
– С Михайлой Фролычем… вы уж хозяину все, как есть…
– Я сказал - ты слышал! Иди отсюда!
– Спасибо братан!
– Мишка протянул Петру руку, помогая встать, потом подал ему свой кинжал.
– Вот, держи на память!
– Ой, а у меня монетки никакой нет! Нельзя нож дарить - жизнь порезанная будет!
"Надо же, примета-то какая древняя, даже и не подозревал".
– Это не нож, а боевое оружие, вражьей кровью омытое! Признаю тебя достойным быть ратником "Младшей стражи"! Никакой монетки не нужно!