Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
"Во, дает Никифор! Прямо на глазах какой-то бизнес-план рожает! Как бы это использовать?".
– Одно дело - за обучение простого охранника, другое - за командира охраны.
– Дед явно ориентировался медленнее Никифора.
– Да что мы на улице-то! Вечером обговорим.
"Мать говорила, что Ратное, для Никифора, что-то вроде резервной базы - на крайний случай. Так может…".
– Дядя Никифор, ты еще чего-то про постоянную лавку в Ратном толковал. Только тебя перебили, ты еще обиделся, что на самом интересном месте.
– Ха!
– Ты объяснял, что в Ратном, хоть и живет больше полутысячи народа, для постоянной торговли - это маловато. Но если и из окрестных селений приезжать начнут, то тогда - дело выгодное. А дальше ты у деда спросил, про то, какой товар в лавку завозить надо, но тут Андрей заснул, и дед огорчился, что не с кем за чаркой посидеть. Ну, и другой разговор пошел.
– Ага! Так вот, Корней Агеич, надо же знать: какой товар ратнинцам нужен, что они за него предложить могут.
– Никифор врубился в тему так, как будто его и в самом деле прервали на самом интересном месте.
– То же самое и про окрестных жителей. И еще, наверно, придется сначала по деревням вразнос поторговать, чтобы узнали, что в Ратном лавка появилась, тогда сами приезжать станут. А разносчиков надо бы охранять, чтобы не обидели. А охрана дорого стоит, но если охранять станут твои ученики, батюшка, то сплошная выгода - им наука, нам - бесплатная охрана! Как ты, Корней Агеич? Я к тому, что ты выигрыш свой вчерашний мог бы в выгодное дело вложить, я бы столько же добавил, а прибыток - пополам. Ну, как?
– Я же сказал: вечером переговорим.
– дед помолчал, а потом обратился к Мишке: - Михайла! А монастырь в Ратном мы вчера открывать не собирались?
– Нет, дядя Никифор про какую-то вдовушку рассказывать начал, я и ушел.
– Правильно сделал, а то бы… Ладно… Никифор, показывай: где тут чем торгуют! Воинская школа, лавка… Кхе! Вроде и выпили не много…
Часть 3
Конец марта 1125 года. Туров - Княжий погост - Кунье городище
Приключения начались сразу же после выезда из Турова. Стоило только санному поезду миновать последние сараи и заборы городского посада, как Мишка, правивший передними санями, увидел как на дорогу выскочили четыре фигуры и, выстроившись поперек пути, дружно брякнулись на колени. Мишка придержал Рыжуху, сзади послышался топот копыт - дед и Немой купили себе строевых коней и сопровождали семейный караван верхом, в полном вооружении.
– Кхе! Гляньте-ка, музыканты!
Действительно, на дороге стояли четверо из оркестра, сопровождавшего выступления Мишкиной "труппы" - двое парнишек, игравших на рожках, флейтист и "ксилофонист". Когда дед подъехал к ним вплотную, все четверо сдернули шапки и уткнулись лбами в грязный, перемешанный с навозом, дорожный снег.
– Боярин! Корней Агеич, батюшка!
– Возопил "ксилофонист", обладатель астрономического имени Меркурий.
– Смилуйся, не дай пропасть! Возьми к себе, хоть холопами, хоть кем! Если не меня, то хоть детишек пожалей, пропадут! Приюти, батюшка боярин, мы отслужим!
– Ну-ка, поднимайтесь, нечего грязь носами ковырять! Что, Своята выгнал?
– Сами ушли, боярин батюшка, мочи не стало!
–
Сами? Кхе… И чем же он вас так утеснил?– Всем, батюшка боярин, голодом, холодом, побоями, попреками, угрозами. Сколько бы не заработали, все равно, должны ему. Ты не подумай, мы вольные и кабальных записей на нас нет, просто Своята все время твердил, что мы зарабатываем меньше, чем он на нас тратит. Совсем сил никаких не стало. Возьми, боярин, хоть детишек, я-то выкручусь, как-нибудь.
– Кхе! Куда ж я вас…
– Боярин!!!
– Да не ори ты! Думаю я, а не гоню. Так просто такие дела не решаются. Ждите здесь, Михайла, пойдем-ка, с матерью поговорим.
Мать уже сама выбралась из бывшего скоморошьего фургона и шла к передним саням, следом за ней потянулись и пацаны.
– Вас кто звал? Кыш по местам! Аня, слышала, наверно, все, что скажешь?
– Дети еще совсем, пропадут. Я с ними еще там, в Турове поговорила, все - сироты. А Своята их и правда в черном теле держал, не врут. Вон тот крайний - Артемий - выглядит как Кузька, а на самом деле старше Михайлы на год.
– Кхе! Значит, брать?
– Не знаю, батюшка.
– Мать жалостливо вздохнула.
– Меня вот Никеша на могилку к родителям сводил, так я, как будто повидалась с ними, на душе посветлело, а этим и пойти-то некуда. Жалко ребяток.
– Так брать или нет?
– Воля твоя, Корней Агеич, а я бы… - Мать немного помолчала, снова вздохнула.
– Я бы взяла.
– Андрюха, ты?
– Дед повернулся к Немому.
Немой ткнул указательным пальцем в Мишкину сторону, потом тронул свою гривну десятника.
– Хочешь сказать, что с ними в Младшей страже почти полный десяток соберется?
– "Перевел" дед.
Немой кивнул.
– Значит, брать… Ну, а ты, Михайла, что скажешь?
– Мне, вроде бы и невместно… - Мишка изобразил скромность, хотя взять ребят хотелось.
– Спрашивают - говори!
– Дед почему-то начал сердиться, было похоже, что ответы матери и Немого ему не понравились.
– А прокормим?
– осторожно спросил Мишка.
– Не объедят, да и бездельничать не будут.
– Тогда - брать.
– Вот как!
– дед подбоченился и критически оглядел собеседников с высоты седла.
– Одна пожалела, второй к делу пристроил, третий прокормом озаботился! А думать я за вас должен? Так что ли? Ладно, эти обалдуи, но ты-то, Анька, знаешь же!
– О чем ты, деда?
– Мишка все еще не мог уразуметь причины дедова недовольства.
Дед сердито молчал, и мать, в очередной раз жалостно вздохнув, пояснила вместо него:
– Мишаня, не берут в Ратное чужих.
– Мать беспомощно развела руками.
– Девок в замуж приводят, а мужиков или парней… Такой уж обычай за много лет сложился. Ты об этом, батюшка?
– О чем же еще?
– Дед пристукнул деревяшкой в железное донышко кожаного ведерка, заменявшего ему правое стремя.
– Как я их перед сотней поставлю? Только если холопами. А если холопами, тогда какая же Младшая стража?
– Но Пашку же привели, когда у него родители померли.
– Вовремя припомнил прецедент Мишка.
Мать опять ответила вместо деда:
– Он - родич, Мишаня, его старшая сестра, которая в Ратном замужем, к себе взяла. А почему вы его Пашкой зовете? Он же Пантелей, должен быть Панькой, а не Пашкой.