Отряд (Аш - Тайная история - 2)

– Этим?
– переспросила Аш.

Визиготка перешла на язык южной Бургундии. Она говорила неуверенно, с отчетливым акцентом:

– Убежище. Право убежища. Я дала приказ. Я удержала своих офицеров, когда вы выезжали в лес.

Ей было неловко в европейском платье, в рейтузах. Она то и дело бессознательно пыталась одернуть короткие полы камзола. За пять недель, прошедшие с тех пор, как Аш видела ее за столом в визиготском лагере, Фарис сильно похудела - а может, дело было в том, что не было на ней лат и не окружали ее солдаты, - но она казалась еще моложе, чем была.

– С тех пор прошло больше месяца, - угрюмо сказала Аш.

– За это время можно было добраться до Карфагена и уничтожить machina rei militaris. Вот это было бы стоящее дело.

На лице Фарис мелькнул страх.

– А ты бы отправилась в Карфаген? Ты бы хотела снова оказаться так близко от Диких Машин?
– Ее глаза, опухшие и покрасневшие от долгого недосыпа, встретили глаза Аш, и у той хватило времени подумать: "Вот так и я сейчас выгляжу?" - прежде, чем Фарис добавила: - Я хотела бы это сделать. Но не могла. Не могла решиться подойти так близко к ним...
– Она потерла висок.
– Пока они здесь... они могли... использовать меня, против моей воли. Ты ведь тоже слышишь их.

– Нет.

– Я тебе не верю!
– голос сорвался на крик.

Аделиза заскулила громче.

Фарис смолкла, протянула руку и чуткими пальцами погладила седую голову женщины. Виоланта пренебрежительно взглянула на нее, опустилась на колени и обняла старуху, силясь обхватить ручонками ее плечи.

– Не бойся, - проговорила Фарис на языке карфагенских рабов, которого Аш почти не понимала.
– Не бойся, Аделиза.

Старая Аделиза легонько оттолкнула девочку, погладив по груди - нет, не по груди, сообразила Аш. Старуха погладила маленький движущийся комок под рубашкой, который, извиваясь, пробивался к вороту Виоланты.

Аш смотрела, как пегая крыска лижет пальцы ее матери.

Аделиза гладила зверька, приговаривая:

– Бедненький, бедненький... Ничего. Тихо, тихо, не бойся...

– Я говорила с моим отцом, Леофриком.
– Рука Фарис все гладила седые волосы.

– Он еще может говорить?
– ядовито удивилась Аш.

– Мы с ним пытались убедить калифа Гелимера, что каменный голем должен быть уничтожен. Он не согласился. Гелимер не верит ни единому слову моего отца. Он считает, что Дикие Машины - просто политическая интрига Дома Леофрика, и не намерен обращать на них внимания.

– Черти траханые!
– Брань Аш заглушила голоса Флоры и де Вира.
– У тебя здесь два легиона, что мешало вам прикончить Гелимера, вернуться в Карфаген и превратить каменного голема в кучу щебня? Что?

Ее гнев испарился при виде изумления на лице Фарис. "Она двадцать лет слышала каменного голема, сколько она себя помнит, он был ее советником в битвах, а вся ее жизнь была отдана королю-калифу - нет, ей и подумать невозможно вернуться домой во главе армии мятежников..."

– Я понимаю, что мы преданы, - заговорила Фарис, - и что моих людей ждет смерть, победят ли они или проиграют. Я пыталась спасти их жизни. Сперва, отказавшись от штурма, предоставив осаду орудиям; потом, позволив жить герцогине Бургундии, стоящей на пути демонов юга. Ты бы сделала то же самое, сестра.

– Нашла сестру! Ради Христа, да ведь мы едва знакомы!

– Ты сестра мне. Мы обе - воины.
– Пальцы Фарис замерли на волосах Аделизы.
– Вспомни хотя бы о том, что это наша мать.

Аш вскинула руки, обернулась к Флоре:

– Сама с ней разговаривай!

Она почувствовала взгляд Ансельма и заметила, что и Роберт, и Анжелотти, не замечая того, переводят взгляды с нее на Фарис и обратно. Джон де Вир шепнул что-то Баязету, и турок тоже повернулся к Фарис.

Лекарь-герцогиня спросила:

– Зачем вы явились в Дижон?

– Просить убежища, - отвечала визиготка.

– Почему именно теперь?

Оливер де Ла Марш, а за ним и Джонвилль, шагнули вперед, словно заслоняя собой герцогиню. Джонвилль заговорил, не дав ответить Фарис:

– Ваша милость, напрашивается предположение, что ее цель - проникнуть в город и убить вас. Здесь я согласен с нашей Девой, с Аш. Она не скажет ничего существенного. Прикажите казнить ее без промедления.

Фарис, с первым проблеском горького юмора, так свойственного Аш, проговорила:

– Амир-герцогиня, раз уж вы спрашиваете, признаюсь, что я здесь потому, что в этот самый час я должна быть арестована и казнена по приказу короля-калифа.

– А!
– удовлетворенно кивнула Аш.

– Он назначил на мое место Санчо Лебриджу, - добавила Фарис.

Аш вспомнила грубого туповатого кузена Астурио Лебриджу; этот человек способен только на то, чтобы неукоснительно повиноваться приказам короля-калифа.

– Когда Лебриджу приступает к исполнению своих обязанностей?

– Сейчас. Уже час как приступил.
– Фарис пожала плечами.
– Амир Гелимер ясно дал понять на переговорах, что считает меня негодной и безумной. После того, как это было сказано перед лицом союзников, мог ли он оставить меня у власти? Он уверен, что я участвую в заговоре Дома Леофриков, и рад случаю избавиться от меня.

– Разумеется, - кивнула Аш.

– Я знала, что через час буду казнена. И я покинула подкоп, немного обогнав остальных, созвала своих рабов, переоделась в эту трофейную одежду и приказала рабам препроводить "Аш" к воротам Дижона. И меня впустили.

Рука Фарис потянулась к неровно остриженным волосам.

– Амир Гелимер, - продолжала она, - приказал моему отцу убить и расчленить всех рабов моего рода: Аделизу, Виоланту, меня, вот этих, остальных. Я не думаю, что мой отец Леофрик отказался бы. В надежде убедить короля-калифа в реальности угрозы Диких Машин он не остановится ни перед чем. Он это сделает...

Аш сама не могла этого уловить, но знала, что для всех, находящихся в светлой трапезной аббатства, визиготская женщина говорит ее голосом, голосом Аш, разве что акцент отличается. Она уставилась на лицо своей двойняшки, забыв обо всем - о войне, заложниках, Диких Машинах - в мгновенном признании близости.

– Ты доверилась мне, - настойчиво говорила Фарис.
– Доверилась настолько, что сказала о близкой смерти герцога Карла - тогда, в моем лагере, перед охотой. Тогда ты тоже считала, что меня надо убить, но между нами было доверие. Я мало надеюсь, что ты пощадишь меня теперь. Но с Гелимером надежды нет вовсе.

Она вздохнула, тряхнув головой, словно водопад волос все еще ниспадал ей на плечи, повернулась к герцогине:

– Это было глупо, - закончила Фарис.
– Здесь тоже нет надежды. Ради вашей безопасности, я должна умереть.