Отряд (Аш - Тайная история - 2)

Фарис не улыбнулась. Она оглянулась через плечо в темную пустоту зала. Стены и балки были теперь невидимы, и окна в нишах угадывались только по стуку ставней на ветру.

– О чем ты хочешь говорить?
– повторила женщина.

Аш повысила голос:

– Паоло?

– Да, босс?

– Вали этажом ниже. Меня не беспокоить.

– Слушаюсь, босс, - из темноты донесся смешок лучника.
– Позовите нас с ребятами, когда закончите с ней - у нас для нее кой-чего есть!

Холодный воздух обжег лицо Аш; под мышками выступил пот. Память звучащих над ней мужских голосов, выражавших ту же презрительную усмешку, пронзила тело.

– Вы будете обращаться с ней по-людски или попробуете плетей - ясно?

После заметной паузы послышалось бодрое:

– Да, босс!

Аш медленно остывала.

Прислушалась. По лестнице звучали удаляющиеся шаги. Она снова взглянула на Фарис.

– Все, что ты могла рассказать, я узнала из рапорта Ла Марша. Ты здесь, потому что мне нельзя поговорить с ним, - она указала туда, где только что стоял Паоло.
– Или с Робертом. Или с Анжелотти. Ни с кем из отряда. По тем же причинам я не могу поговорить с Ла Маршем или с бургундским епископом. Доверие... палка о двух концах. Вот так...

"Флориан уехала. И Джон де Вир с ней.

Годфри мертв".

– ...поэтому - ты.

– Разве мы не все сказали?

Ее поразила глубина чувства в неправильном выговоре женщины. Аш пошарила среди чашек и тарелок, выискивая еду, которую должны же были оставить для главнокомандущей бургундской армии. Больше ощупью, чем взглядом, она откопала флягу, в которой еще булькала жидкость, и вытащила ее на свет.

– Мы вообще ни разу не говорили. Мы с тобой. Всегда мешало что-то еще.

Визиготка сидела как статуя. Вытертый кафтан покрывал ее мешковатый камзол и белые от холода руки. Почувствовав на себе взгляд Аш, она шевельнулась, протянула пальцы к теплу.

– Тебе следовало давно приказать меня убить, - наконец сказала она на карфагенской латыни.

Аш плеснула мутноватую воду в две более или менее чистые кружки и привстала на колени, чтобы протянуть одну Фарис. Женщина добрую минуту смотрела на нее, прежде чем неуклюже протянуть навстречу сразу две скованные руки.

– А герцогине, твоей женщине-мужчине, - добавила Фарис, - теперь следовало бы убить тебя.

Аш сказала:

– Я знаю.

Почему-то ее встревожила необходимость вести себя так, словно Флориан все еще в городе.

Огарок замигал и выпустил густую струйку черного дыма. Аш, не желая звать пажа, поднялась, морщась от боли в затекших ногах, и, прихрамывая, потащилась через комнату искать новую свечу-маканку и обратно - зажигать ее от огня в камине. Всего в ярде от огня стоял стылый холод.

От красного пламени волосы Фарис казались не серебряными, а красновато-золотистыми. "И мои, должно быть, мои тоже", - сообразила Аш. Грязь на лице в этом освещении казалась выпуклой. "Войди сейчас кто-нибудь, сумел бы он разобрать, где она, а где я?"

– Слишком уж много времени мы потратили, спасая друг другу жизни, когда обстоятельства этого не требовали, - усмехнулась Аш.
– Флориан, ты, да и я... Хотела бы я знать, зачем?

Фарис ответила, словно давно обдумала этот вопрос:

– Потому что у моего квахида Лебрии один брат погиб на войне, а другой живет в Александрии, и еще сестра замужем за кузеном амира Чильдерика. Потому что бургундский лорд де Ла Марш через браки породнился с половиной Франции. А у меня только ты, а у тебя, Джунд Аш, только я.
– Она помедлила и невыразительно договорила: - Аделиза, и Виоланта.

"Это и есть семья?" - спросила себя Аш.

– Я так и не смогла решиться убить тебя. Хотя должна была, - Аш вставила свечу в подсвечник и снова уставилась в огонь камина.
– А Флориан... не смогла убить меня. Она рискнула тысячами жизней, чтобы спасти одну. Тысячами тысяч.

– Плохо.
– Фарис быстро вскинула взгляд.
– Я была не права. Когда ты во время охоты оказалась среди моих людей, я не хотела смириться с тем, что должен умереть один человек. Мой отец Леофрик, machina rei militaris - они могли бы сказать мне, насколько это неправильно, - и были бы правы.

– Ты это говоришь, но сама себе не веришь, верно?

– Верю. Иначе разве я могла бы посылать людей в бой? Даже если я побеждаю, люди-то умирают.

У Аш выступили слезы на глазах. Она закашлялась, отмахиваясь руками от тонкой струйки свечной копоти, подняла чашку, отхлебнула. Кисловатая вода смыла комок в горле.

"Люди-то умрут..."

– Как ты с этим живешь?
– спросила Аш и вдруг тряхнув головой, рассмеялась.
– Господи! Вальзачи спрашивал меня тогда в Карфагене: "Как ты живешь со своим ремеслом?", а я ответила: "Меня это не беспокоит". Меня это не беспокоит!

– Аш...

– Ты здесь, - резко проговорила Аш, - потому что я не могу спать. И напиться не могу - вина не осталось. Так что можешь, черт тебя возьми, посидеть здесь и ответить в конце концов: как я живу со своим ремеслом?

Она ожидала задумчивого молчания, но голос Фарис без промедления отозвался из тени:

– Если Господь будет к нам милостив, то жить с этим нам осталось недолго. Гелимер казнит тебя завтра утром, едва ты сложишь оружие. Я только молю бога успеть добраться до него раньше - или чтоб успел мой отец, лорд-амир Леофрик, - и убедить подождать с казнью герцогини Флоры, пока ты не будешь мертва.

Фарис склонилась вперед, в освященный пламенем круг; ее глаза спокойно смотрели на Аш.

– Ты могла бы, по крайней мере, послать меня к нему завтра рано утром. И молиться, чтоб он выслушал меня, прежде чем казнить.

У Аш вырвался короткий смешок. Она вытерла рукавом лицо и снова присела на корточки, покачивая в ладонях пустую чашку.

– Ты, стало быть, слышала, что мы сдаемся. Что с осадой покончено.

– Люди разговорчивы. И священники тоже люди. Фер... брат Фернандо говорил с монахами.

Аш, уловив запинку в голосе собеседницы, пробормотала себе под нос:

– Можно было ожидать!
– И добавила вслух, не дожидаясь вопроса: Плевать мне, что будет завтра! Пока еще не кончилось сегодня. И я хочу понять, как я живу, когда люди, которых я знаю... друзья... умирают.