Отряд D Чёртов Улей

Пес резко выпрямился.

— Тип, говоришь, странный. Ты думаешь, это он? Тот самый?

— Кто еще станет спрашивать про всякое такое, да перед нападением? — Опер допил кофе и поставил кружку с грохотом на столик. — Кроме этой скотины или его дружков некому.

Пес нахмурился.

— И куда он делся?

— Того ни я, ни баба Маша не знаем. Не отчитался он ей. Оплатил, говорит, три дня и ушел. На пост я ходил, там его тоже не видели. Или глаза отвел как, или затихарился где-то.

В комнате повисло молчание. Пес медленно провел рукой по лицу.

— Черт… И где теперь эту паскуду искать? Ведь верить любому страшно. И ты, и я можем его игрушкой оказаться.

Опер встал, хрустя костяшками пальцев.

— То-то и оно, друг мой собачий. То-то и оно.

Пес мрачно ухмыльнулся, доставая из-под дивана пару бутылок пива.

— Ничего, не таких ловили, давай лучше по пиву.

Опер кивнул, беря бутылку.

— А давай, сколько можно носиться без остановки? Отдохнуть тоже надо.

— Может тогда и девок позовем? — Пес уже свинтил крышку со своей и сделал большой глоток.

— Не-не, — Опер распахнул дверь, — Мне потом Оса кое-что открутит, так что давай в тесной мужской компании посидим.

Оба заржали над двусмысленной шуткой. Разговор закрутился вокруг женского пола — Опер рассказывал про представительниц других рас и планет, Пес только цокал языком от их описаний. Потом общение плавно перешло на оружие — и тут Пес только что завистливо не выл от желания обладать хотя б одним образцом. Руберы, да что там руберы — элита бы боялась подойти к стабу, не то, чтобы нападать.

Сидели они еще долго. Опер решил, что пора закругляться, лишь когда за окном стемнело.

— Пойду я, мне к Свену еще заскочить надо, да вещи к Осе перенести. Отказ, она сказала, не примет.

Пес проводил его до двери, и мужчина шагнул за порог. Темные переулки стаба казались пустынными, лишь редкие фонари, питаемые дизель-генераторами, отбрасывали неровные круги света на разбитый асфальт. Опер шел не спеша, разминая затекшую шею — пиво дало легкую расслабленность, но боевые рефлексы никуда не делись.

Первый сигнал тревоги прозвенел в голове, когда тряпка, висевшая на заборе у стены, дернулась слишком резко для ветра. Он замедлил шаг, пальцы сами собой потянулись к кобуре.

Но среагировать он не успел.

Удар пришелся сзади — что-то тяжелое и тупое врезалось в затылок. Глаза тут же заволокло черной пеленой, ноги подкосились.

— Суки… — успел прохрипеть он, падая на колени.

Из темноты вышли двое. Первый — высокий, крепкий, в маске, с монтировкой в руках. Второй… Высокий и худой, на носу блеснули очки.

— Быстро. В багажник его, — прозвучал спокойный голос.

Опер попытался сопротивляться, но тело не слушалось. Чьи-то руки грубо затянули мешок на голове, перехватили запястья пластиковыми стяжками.

— Вас… найдут… — прошептал он, чувствуя, как сознание уплывает.

В ответ раздался лишь тихий смех.

— Никто ни тебя, ни нас не найдет, не думай даже.

Последнее, что почувствовал Опер, был укол в шею. И потом опустилась тьма.

Глава 17

Первым чувством при пробуждении была боль, раскалывающая голову изнутри. Опера замутило, но он собрался с силами и открыл глаза. Ничего не изменилось. Что с закрытыми глазами, что с открытыми — вокруг стояла почти осязаемая темнота.

Чуть шевельнувшись, Опер все же не выдержал и едва слышно застонал. Мелкие камешки больно впивались в плечо и щеку, но эта боль не шла ни в какое сравнение с просто адскими молоточками, изнутри стучащими по вискам. Судя по холоду, пол был каменным или бетонным.

Пол оказался бетонным. Бетон был ледяным и весьма жестким. Он впивался в щеку, в ребра, и именно от этой боли Опер пришел в себя. Сначала была только она — боль. Разлитая по вискам, пульсирующая, словно живая. Потом появился вкус. Металл на языке, мерзкий, противный и вызывающий жажду.

Он закрыл и снова открыл глаза. Облизал пересохшие губы и тяжело вздохнул. Вдох отозвался тупой ноющей болью в явно поврежденных ребрах.

Вокруг было темно. Не просто темно — темнота густая, как деготь, окутывала все вокруг. Он моргнул, снова закрыл глаза. И так несколько раз. Глаза начали привыкать, и вот уже начали вырисовываться какие-то смутные силуэты.

Подвал. Это был подвал. Причем очень старый, тесный и мокрый. Опер сумел разглядеть грубые бревна стен, покрытые плесенью и чем-то еще, темным и склизким. Потолок был низкий, провисший, с торчащими ржавыми гвоздями.

«Мда, занесло же меня», — подумал десантник и продолжил осматриваться.

В углу обнаружился колченогий деревянный стол. На нем лежал нож с загнутым концом, шприцы с мутной жидкостью, клещи. Губки клещей были в засохших коричневых пятнах.

Пыточная, что ли? Опер быть жертвой никак не хотел. Он попытался встать и не смог. Похитители позаботились о том, чтобы полуживой пленник не сбежал.

В запястья впивались наручники, холодные и туго застегнутые. Ноги были стянуты веревкой — она уже въелась в кожу, оставляя красные полосы.

Опер дернулся.

— Живехонек… — прохрипел он себе под нос. — Значит, еще побарахтаемся.

Голос был чужим, разбитым. Перед глазами все плыло. Суки, чем они его накачали? Но ничего, бравого космодесантника, да еще и мастера диверсий, так просто не возьмешь. Были карты в рукавах, даже пара джокеров.

Не совсем карты, но острое лезвие у него всегда было припрятано. Он изогнулся, зашипев от боли, подтянул ноги к рукам и быстро проверил сапог. Так и есть, эти охламоны лезвие не нашли, а значит, через пять минут он будет свободен.

Веревка сопротивлялась, впиваясь глубже, но через пару минут ноги были свободны. Опер запихнул лезвие назад в сапог и с наслаждением вытянул ноги. Отлично, осталось избавиться от наручников. Он тряхнул головой и присмотрелся к темной деревянной стене. Хмыкнул, его пленили идиоты?

Цепь наручников, весьма древних, держалась на одном шурупе — старом, проржавевшем. Опер ударил по нему каблуком. Один раз. Два. Шуруп хрустнул и сломался, освободив цепочку наручников.

Опер поднялся, крутанул запястьями и резко дернул в разные стороны. Цепь со звоном лопнула, пара звеньев улетела в темноту подвала. Опер сплюнул тягучую слюну на холодный пол. Главное — руки свободны, а металлические браслеты можно снять и попозже.