Отряд обреченных

– Лейтенант, каково наказание за преступление высшей степени тяжести?

Хакви с ухмылкой процитировал устав:

– Провинившегося высаживают в предназначенном для ссылки мире, с трехдневным запасом пищи и воды, двумя сменами соответствующей условиям одежды и ножом с лезвием не длиннее двадцати сантиметров.

– И какой у нас ближайший подходящий мир, лейтенант?

– Полагаю, Мутикки.

– Однако если в меня выстрелят из «станнера», я буду несколько часов без сознания. Еще час или даже два, с учетом всех формальностей, уйдет на то, чтобы созвать трибунал. Где мы окажемся к тому времени, лейтенант?

– Неподалеку от Мелаквина.

– А Мелаквин, – Проуп снова повернулась к нам, – тоже мир, официально предназначенный для ссылки преступников.

– Его нет в регистрационном каталоге, – возразила я.

– Много чего нет в регистрационном каталоге, – злорадно усмехнулся Хакви.

Я изо всех сил постаралась сохранить спокойное выражение лица, но живот у меня свело. Капитан имела вид старшей сестры, заставшей младшую за неприличным занятием.

– В приказе, полученном мной от Высшего совета, упоминается, что некоторые разведчики различными способами пытались… уклониться от этой миссии; однако все лазейки заделаны, поверьте. Выбирайте сами. Мы можем высадить вас на Мелаквине как преступников, а можем – как разведчиков, обеспечив всем необходимым снаряжением, которым располагает «Палисандр». А теперь, если хочешь стрелять, давай. Сейчас пять утра, и я наконец-то смогу поспать.

Ярун с силой опустил мою руку и тут же вытолкнул меня за дверь. Она закрылась за нами, и я услышала, как захихикал Хакви.

– Я отнесу «станнеры» на место и запру их, – сказал мой напарник. – Это был ребяческий план.

Он медленно зашагал по коридору; на каждом шагу «станнеры» постукивали его по бедру. Привалившись к переборке, я пыталась не думать о том, с каким наслаждением вмазала бы кулаком по чьей-то физиономии.

СВИТА АДМИРАЛА

Адмирал Чи высунул из двери лазарета голову. Он все еще был без брюк, в одних лишь голубых спортивных трусах.

– Ты охранник? – спросил он.

– Нет.

Он выскользнул в коридор – наверное, люди по-прежнему находились в кабинете Вересиана, предоставив адмирала себе самому.

– Они думали, я не уйду, – с огромным удовлетворением заявил Чи. – Они думали, что если заберут мои брюки, это остановит меня, – он пренебрежительно фыркнул в сторону лазарета. – Ничего не вышло, так ведь? Знаешь, почему? Потому что я адмирал, и люди гораздо больше смущаются, видя мои голые телеса, чем я, демонстрируя их. Смотри.

Он повернулся и приспустил трусы, демонстрируя свои тощие ягодицы. Я отпрянула, чисто инстинктивно, и старик довольно закудахтал.

– Высокое звание имеет свои привилегии, Рамос! Ты смутилась, а я нет. Ты так ужасно покраснела… почему-то только одной половиной лица.

Я была слишком ошеломлена, чтобы реагировать. Он болен или он просто слишком зол? Адмирал между тем указал на голубые листья, нарисованные на ближайшей двери.

– Что это за дерево?

– Палисандр, – ответила я, все еще до конца не придя в себя.

– Палисандр… Что-то знакомое.

– Так называется наш корабль.

– Я знаю, как называется корабль! – рявкнул Чи. – Это была просто шутка.

– Прошу прощения, сэр.

– Что за той дверью?

– Не знаю, сэр.

– Почему не знаешь?

– Потому что я разведчик, сэр. Нам мало куда разрешено заходить на корабле.

– Какой же ты разведчик, если проторчала тут шесть лет и до сих пор не обследовала корабль?

И снова он застал меня врасплох: откуда ему известно, что я уже шесть лет на «Палисандре»? Его мысли, однако, тут же перескочили на другое.

– Ты хоть знаешь, где здесь камбуз?

– Да, сэр.

– Веди меня туда; хочу перекусить. Грибы в горячем шоколаде… ела когда-нибудь? Режешь их, поджариваешь и заливаешь шоколадом. Они похожи на зонтики, утонувшие в грязи. Тебе понравится.

– Не думаю, что нам следует идти на камбуз, сэр.

– Почему?

По какой-то причине было приятно говорить «нет» адмиралу; в особенности этому адмиралу.

– Предполагается, что о вашем присутствии здесь никто не должен знать, сэр. Приказ Высшего совета. Если вы отправитесь на камбуз, вас могут увидеть члены экипажа… ночная смена часто заглядывает туда.

– Ох, брось ты эти глупости, Рамос! – загремел он. – Пять минут назад ты готова была взбунтоваться, а теперь я не могу перекусить из боязни нарушить приказ? Будь последовательна, разведчик! Это первое правило службы в коллективе: будь последовательна! Ты можешь быть садисткой, лодырем, можешь быть тупицей, но если ты последовательна, остальные позволят тебе сидеть рядом, когда играют в домино.

– Адмирал, насчет этого нашего бунта…

– Наполовину глупый ход, Рамос, но только наполовину. Если бы ты чуть-чуть пораскинула мозгами, то сообразила бы, что Совет предусмотрел все случайности. С другой стороны, следовало выстрелить в этого мерзавца Хакви. Он ниже тебя по званию, и тебе это сошло бы с рук.

Чи подмигнул мне и расхохотался, увидев, до какой степени я сбита с толку.

– Не понимаешь, как ко мне относиться? – усмехнулся он. – «Я безумен только при норд-норд-весте; когда ветер с юга, я отличаю сокола от цапли». Кто это сказал?

– Гамлет?

– Чертовски верно. Ты довольна, что я заставил адмиралов ввести курс Шекспира в Академии? – Он посмотрел мне в глаза, и на этот раз я увидела проницательность за внешней невменяемостью его взгляда. – Суть в том, разведчик, что я отнюдь не безумен. Да, время от времени ум у меня заходит за разум, но вообще-то моя болезнь называется «не-дать-дерьму-затопить-все». Высший совет, чтоб они провалились, думает, будто это может быть заразно, вот почему я здесь. Полагаю, ты догадываешься, как они используют Мелаквин?

– Да.

– Ну, скорее всего, ты ошибаешься, но кого это волнует? Полагаю, ты уже обдумывала высадку?

– У нас было слишком мало времени, – ответила я. – И информации.

– Ты не получишь ни того, ни другого. До Мелаквина десять часов, и нам приказано высадиться в пределах двух часов после выхода на орбиту. Давай-ка пойдем на камбуз, выпьем по чашке горячего шоколада, обсудим кое-что, а потом немного поспим.

– Вам, в самом деле, лучше держаться подальше от камбуза, сэр. Приказ…

– Плевал я на приказ, – прервал меня Чи. – Я в настроении сделать абсолютно бессмысленный жест открытого неповиновения. Мы захватим камбуз и станем петь неприличные песни, нарочно привлекая к себе внимание. Мы будем приставать ко всем членам экипажа, которые встретятся нам в коридорах, и рассказывать им свою историю. Соевым соусом мы напишем на стене ЗДЕСЬ БЫЛ ЧИ и вырежем свои имена на столешнице, используя нож, длина которого не превышает двадцати сантиметров.

– Адмирал…

– Да?