Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Юноша улыбнулся, а Василиска, словно что-то почувствовав, подняла глаза, улыбнувшись в ответ, помахала рукою, снова повернулась к подружкам. Иван отошел от окна, снова посмотрел в зеркало… вернее, не в зеркало, а на зеркало. Хорошее серебро, старинной работы, - в случае чего, вполне продать можно, исходя из того, что за всю поездку в Путивль парни не получили ни копейки. Да что там копейки - ни пула медного! Хорошо хоть из усадебки еще не попросили, небось на нее теперь новый хозяин найдется. Иван усмехнулся - попросят, так в Тихвин уедем, эко дело! И там, чай, землица имеется, и усадебка -

не пропадем, прорвемся… А зеркало, конечно, продать неплохо было бы - деньжат выручить, на неделю бы хватило, а то и на две, при разумных-то тратах.

А Прохор-то молодец, все ж таки пристроился в кузню, ту самую, к Тимофею Анкудинову, - хозяин его ценил, заплатил не худо. Впрочем, чувствовалось, не столько кузня манила силача-молотобойца, сколько некая русоволосая краса-девица, о чем как-то упомянул Митька - дескать, видал. Ну и на здоровье! Нет, просто здорово! А то Иван уж было решил, что никак не может Прохор похоронить в сердце своем тлевшие чувства к Василиске. Это хорошо, что у парня появилась зазноба, вот еще б Митьку оженить… хотя тот, наверное, еще молод - шестнадцать едва-едва стукнуло. Это для девки шестнадцать лет - перестарок, а для младого вьюноша в шестнадцать-то еще рановато жениться.

Поднявшись по крыльцу, вошла в светлицу суженая, сбросила на лавку летник, утерла лоб рушником, пожалилась:

–  Употела вся - эко, жарища-то! Как бы пожара не было.

–  Господи пронеси, - перекрестился на икону Иван.
– С чего это ты, Василисушка, про пожар вспомнила?

–  Да солнце-то, - девушка кивнула на окно.
– Вся трава повысохла. А еще перепьется народец на празднествах царских, огонь уронят - долго ли? Я к тому, Иване, что хорошо бы сегодня водицы поболе принесть. Я уж наказала слугам - хорошо, не разбежались, но заплатить бы им надо.

Юноша хмуро кивнул: конечно, надо, кто бы спорил? Вот только с каких денег?

–  Зеркало продадим.
– Вытянув ноги, Василиска сбросила с ног летние сапожки светло-зеленого сафьяна, тоже, про между прочим, недешевые, но, конечно, не такие дорогие, как зеркало.

–  Не жаль зеркала-то будет?
– усмехнулся Иван.
– Любишь ведь иногда поглядеться.

Василиска махнула рукой:

–  А что уж его жалеть? После новое купим. А что поглядеться не во что… - девушка лукаво прищурилась, - так ты, суженый мой, поди, мне ведь расскажешь, какая я?

Встав с лавки, Василиска закружилась по комнате, легкая, невесомая, в длинном сиреневом сарафане, который тут же расстегнула и сбросила… Распустила косу, темные волосы волнами легли на плечи… Игривый солнечный луч отчертил под белой рубашкою пленительные изгибы тела.

Иван облизал губы…

–  Ну?
– Девушка показала суженому язык.
– Какая я?

–  Красивая…

–  Это я и сама знаю. Еще! Какая у меня шея?

–  Лебяжья!

–  А очи?

–  Как озера бездонные!

–  Губы?

–  Карминные…

–  А на вкус?

–  А вот сейчас попробую!

Обняв девушку, Иван поднял ее на руки, закружил, затем бережно поставил на пол, осторожно снимая рубашку. Обнаженная красавица обхватила его, прильнув всем телом…

–  Осторожней… - прошептала, изгибаясь в неге, - лавку развалим…

–  Не развалим… Крепкая…

И

вдруг скрипнула дверь. Ветер?

–  Василисушка!

Черт! И кого принесло?

–  То я, подружка твоя, Филофея.

Василиска живо накинула на себя рубаху и летник, Ивана же выгнала в смежные сени.

–  Заходи, Филофеюшка. Я тут прилегла вздремнуть чуточек.

Подойдя к двери, Василиска ногой закинула под лавку домашний зипун Ивана.

–  Входи, входи, подруженька. Кваску ли?

–  Ой, Василисушка, не буду.
– Вошедшая во светлицу девушка приятной наружности, с длинной белой косой, встревоженно осмотрелась.
– Иван, суженый твой, дома ли?

–  Да был дома… А ты что хотела-то? Говори, не стесняйся.

Гостья вздохнула:

–  Да вот, послала Архипку, братца, с деньгами на Чертолье… Теперь вот опасаюсь - не зря ли? В городе, чай, гулянье начнется, пиво-брагу на улицы выкатят, да как бы и не водку… Упьется народ. Ой, зря послала Архипку, зря…

–  А зачем послала-то?

–  Да к Никодиму-купцу, с долгом. Ходила вчера по торжищу, приглядела себе ожерельице… дай, думаю, куплю, пока тятенька с товаром в отъезде. А деньгов-то и не хватило… Хорошо, купец знакомцем оказался, - отправь, говорит, служку ко мне на усадьбу - принесет оставшуюся деньгу… Во сказал, да?! Да рази служкам можно деньги доверить? Братцу родному токмо! Его и послала… Вот и тревожусь теперь, наверное, надо было подождать до завтрева.

–  Да ничего с твоим братцем не сделается, - отмахнулась хозяйка.
– А что за ожерелье-то? Хоть красивое?

–  Эвон!
– Филофея с готовностью сбросила с плеч летний полупрозрачный платок с затейливой вышивкой. Ох, та еще была девица - ужас, как приодеться любила! И ведь знала, к кому зайти, похвастать.

–  Ухх!
– искренне восхитилась Василиска.
– Вот это красотища! Никогда такого не видывала.

Гостья зарделась, словно бы похвалили не ожерелье, а ее саму. И в самом деле, изысканной красоты было ожерелье - серебряное, с золотыми вставками-листьями вокруг карминово-красных ягод - рубинов. Из богатой торговой семьи была Филофея - могла себе позволить.

–  Ой, красиво, ой, красиво!
– еще раз похвалила хозяйка.

–  А у меня еще и помада фрязинская есть, и румяна с белилами! Идем-ка в гости - покажу.

–  В гости… Ой, я у суженого только спрошусь, ладно? Ты иди пока…

–  Ну, жду!
– Покинув светлицу, Филофея резво сбежала с крыльца и вышла на улицу. Жила она рядом, в хоромах купца Ерофеева, знаменитого на Москве торговца.

–  Ну?
– выйдя из сеней, усмехнулся Иван.
– В гости попросишься?

–  А ты откуда знаешь?

–  Да вы так тут галдели - не то что в сенях, на улице слышно.

–  Так у Филофеи братец на Чертолье ушел, беспокоится.

–  Ой, эко дело!
– юноша рассмеялся.
– Чай, братцу-то ее не пять лет. Почти вьюнош уже, что с ним случится-то белым днем? Нет, не из-за братца Филофейка заглядывала - ожерельем своим похвалиться. Что, в самом деле - богатое?

–  Красивое. Так я схожу?

–  Сходи, что уж с тобой делать? Смотрите, сильно там не малюйтесь, а то люди на улице испугаются.

Поделиться с друзьями: