Отшельник 2

Сейчас через эту блокаду пытались прорваться четыре Камаза с селитрой и серой. Активисты всеми силами мешали проезду тяжело гружённых машин, бросались под колёса, колотили палками по кабинам и кузовам, стараясь не разбить стёкла. Нет, уголовной или административной ответственности за причинённый ущерб они не боялись, но осколки стекла природой не перерабатываются и очень загрязняют окружающую среду. Нет, стёкла бить нельзя.

Руководство осуществляли крепкие парни в ярко-красных пуховиках. Они держались чуть в стороне, пили растворимый кофе с коньяком из пластиковых стаканчиков, и время от времени один из них взбирался на установленную сцену и брал микрофон, чтобы завести толпу громкими лозунгами:

— Химические удобрения убивают плодородие почвы!

— Не дадим шарлатанам-традиционалистам травить пчёл ядохимикатами!

— Живи по заветам тамбовской отшельницы Пелагеи!

— Будущее Ведронии за колодным пчеловодством!

Последние лозунги оказались за пределами понимания Андрея Михайловича. Кто такая Ведрония? Вообще-то он пытался когда-то прочитать Библию движения «Горящие рябины Нечерноземья» — тонкие зелёные книжечки за авторством некоего Боромира Пуаро, где рассказывается о случайной встрече с тамбовской отшельницей Пелагеей, её поучениях и взглядах на жизнь, о полётах на другие планеты силой мысли, о королях и капусте. Хотя нет, последнее совсем из других книг, вышедших из-под пера более вменяемых писателей.

Однако, беснующаяся толпа имела все признаки воинского подразделения, спаянного крепкой дисциплиной. Они даже под колёса бросались организованными отрядами, регулярно отводимыми в тыл на отдых, переформирование и приём пищи.

— От нас скрывают правду!

— Позор потребителям химикатов и мясоедам!

— Руки прочь от Бивиса и Батхеда!

Из-за громких воплей Самарин не сразу расслышал телефонный звонок. Звонил водитель головного Камаза, принявший на свою машину основной удар экологических активистов:

— Михалыч, это Валера. Я не знаю что за хрень здесь творится, но нет ли другой дороги в твою гребанную в бога-душу-мать деревню?

— Нет другой дороги, если только по льду Клязьмы.

— Сдурел? Михалыч, мы же не на оленьих упряжках едем, у меня кузов под завязку, да сама машина сколько весит. Какой нахер лёд?

Любимовский староста Филин, отправившийся встречать Камазы вместе с Самариным, вдруг недобро усмехнулся и предложил:

— А ежели, княже, нам сюда ополченцев из той Любимовки привести?

— А сколько их у тебя, человек десять? — заинтересовался было Андрей Михайлович, но потом с сожалением вздохнул. — Мало. Тут полк ОМОНа не вдруг справится, а ты десятком хочешь.

— Возчики-то на что? Две сотни харь одна другой шире, и каждый подкову гнёт пальцами. Вот их и позовём.

Самарин задумался. Любимовская ярмарка по ту сторону портала не только не сбавила обороты, но даже стала многолюднее за счёт бесчисленного количества возчиков, снующих по льду Клязьмы между Москвой и Любимовкой с грузом товаров из Беловодья. Сталь, сера, селитра, медикаменты, военная форма советских времён, семенное зерно и тушёнка — это в одну сторону. Обратно везли воск, выделанные кожи, меха, домотканое небелёное полотно, очень дорогое и популярное в двадцать первом веке среди тех же любителей единения с природой и прочих экологически больных людей.

Мужики и в самом деле от природы могучие, иной способен свою лошадёнку на плечах через полынью по пояс в ледяной поде перетащить, да ещё и отъелись на казённых харчах при государевой работе. Почитай каждую неделю мясо едят, а кашу с салом или льняным маслом вообще трижды в день. При такой кормёжке силой не оскудеешь.

— С возчиками ты, Филин, правильно придумал, — в конце концов одобрил идею Андрей Михайлович.

— Одно дело делаем, — пожал плечами любимовский староста. — У нас там война, а тут эти… как их там… нехорошие люди с греческими пристрастиями. Может, княже, ещё купеческих охранников позвать? Всё равно бездельничают, а так развлекутся и малую денежку заработают. Или дай им каждому по зажигалке — вообще горы свернут и вершинами в землю воткнут.

— Да как-то не хочется тащить их сюда, — усомнился Андрей Михайлович. — У нас тут всё же Беловодье, а не хрен собачий.

— А что они увидят? — хмыкнул Филин. — Даже по одёжке ничего не поумут. А ежели что и заметят, так у нас тут Беловодье, а не хрен собачий, как ты правильно сказал. Зовём людишек, княже?

— Зовём, — махнул рукой Самарин. — Покажем супостатам Кузькину мать и всю остальную его родню.

Кстати, Филин не зря заметил, что экологическая и духовно богатая тусовка мало чем отличается внешне от жителей середины пятнадцатого века. Разве что чище одежда, добротнее, более яркая. А так глянуть со стороны — натуральные средневековые горожане средней зажиточности. Густые длинные бороды и нечёсанные волосы дополняют картину, делая её идентичной натуральной.

Так уж получилось, что организаторы акции или их спонсоры решили избежать неудобных вопросов по поводу массового скопления людей, и объединили это мероприятие с фестивалем бардовской и фольклорной песни «Солнечные бродни». А где фестиваль, там и соответствующая одежда — разнообразные зипуны и армяки (или как там они правильно называются), валенки, пуховые платки или цветастые шали у женщин, вязаные шапки и треухи из искусственного меха у мужчин (пусть химия, зато без убийства животных!). Красные пуховики координаторов разве что выделялись, да и то не вызывали особого удивления — в дальних странах чуднее и смешнее одеваются. Да что в дальних, взять тех же немцев ливонских или ещё каких…

Самарин достал телефон и набрал номер:

— Валера, вы можете сдать назад на полкилометра и спокойно покурить пару часиков? Я тут подкрепление вызвал.

— …

— Нет, не милицию с полицией. Реконструкторов исторических пригласил, но там парни суровые, как бы к ним под горячую руку не попасть.

— …

— Что, тоже хотите поучаствовать? Тогда оранжевые жилетки накиньте, а я предупрежу.

— …

— Валера, ну какие к чёрту монтировки? Возьми носок и насыпь в него песок.

— …

— Откуда я знаю где зимой песка взять. Насыпь сахарного.

— …

— Да хрен его знает, может быть и рафинад сойдёт. Попробуй, потом расскажешь.

* * *

Насчёт двух часов ожидания Самарин ошибся — средневековый люд настолько вдохновился возможностью заполучить настоящее вечное огниво из Беловодья, что был готов уже через двадцать минут. Четырнадцать любимовских ополченцев в кольчугах и шлемах с тяжёлыми дубовыми палками в руках, двести двенадцать возчиков в овчинных тулупах и волчьих малахаях, вооружённые привычными кнутами, пятьдесят три купеческих охранника в разномастных бронях, да одиннадцать купчин из молодых, чьё снаряжение вызвало бы зависть у какого-нибудь барона из немецких земель. Этим тоже были обещаны зажигалки, но уже многоразовые, с фонариком и возможностью заправки. Филин, как единственный в пятнадцатом веке обладатель нескольких баллончиков с газом, радостно потирал руки и подсчитывал будущую прибыль.

К огромному удивлению Андрея Михайловича, среди добровольцев обнаружился странствующий буддийский монах с лицом как печёное яблоко и бритой наголо головой. Разумеется, у него был посох с бубенчиками и ленточками, отполированный ладонями за долгие годы непрестанных тренировок в воинских искусствах. Ещё у монаха был распухший от мощного удара нос и отсутствовали передние зубы — результат недавней драки в любимовском трактире, где древнее искусство оказалось бессильно против обыкновенной глиняной пивной кружки. Почтенный монах вполне сносно говорил на русском языке, хотя со смешным акцентом, и объяснил Самарину, что за волшебное огниво из сказочного Беловодья мастера Срединной Империи выточат ему новые зубы из слоновой кости, причём приведут несколько слонов, чтобы заказчик смог сделать выбор материала. Не понравятся слоны индийские, приведут африканских, но тогда придётся подождать. Почтенный Лю склонялся к африканским, хотя ждать не хотел.