Отшельник

— Наш заразный юрка что-то говорил о нем перед смертью.

— Хм-м… Ну, вообще «белым котлом» называется одна из обвалившихся шахт Крота. Находится здесь неподалеку. Там внутри оказался известняк, так что пролом похож на здоровую белую чашку.

— И почему наш Пухлый мог про нее вдруг вспомнить? Нет идей?

Егор только руками развел.

— Может, он когда-то работал там. А может, вообще не этот котел имел в виду. Кто его знает.

За разговорами мы добрались до рынка.

Здесь начинала восстанавливаться прежняя активность: пара десятков людей уже суетились на своих торговых точках, матерясь себе под нос и протирая тряпками обрызганные кровью упаковки. Труп уже убрали, кровавые одеяла — тоже. Раздавленные и мятые банки складывали в одну кучу, на полиэтиленовую подстилку.

При виде нас парни и женщины прерывали свои дела. Выпрямлялись, смотрели или с брезгливой опаской, или с одобряющей улыбкой.

— Это было круто, мужики! — крикнул кто-то нам в спину.

Егор в ответ вскинул вверх кулак.

— Старались!

— А мятые консервы не нужны по скидке? — тут же последовал вопрос.

— Потом подумаем, — обтекаемо отозвался Егор. — А в кашеварне, кстати, уже есть кто-то?

— Есть, — с усмешкой ответила ему немолодая женщина в мешковатой темно-серой куртке и таких же штанах, будто снятых с человека размера на два побольше и повыше. — Слон, небось, самый первый в лагерь вернулся — так локтями всех расталкивал, аж меня чуть не уронил. Так что заходите, голодными не останетесь.

От ее слов у меня тоскливо и протяжно заурчало в животе.

Только сейчас я понял, насколько голоден. Упомянутая «каша» и «варня» мгновенно пробудили мое воображение, и я даже будто бы почувствовал запах жареного лучка и мяса.

— Слушай, а как ты думаешь, понятие «обед» в нашем случае имеет какие-то ограничения? — спросил я Егора. — Или можно жрать, сколько влезет?

Егор как-то неоднозначно хмыкнул.

— Давай сначала посмотрим, чем там сегодня кормят.

И направился по ступенькам вниз к подвальчику с красной дверью, на которой висела табличка с радостной надписью «Жральня».

Увидев ее, Егор с улыбкой покачал головой.

— Вот ведь Слон креативит. Огонь! То у него трапезная, то кашеварня, — он хлопнул ладонью по табличке. — Долгий, сука, путь к пониманию сути вещей.

— Но теперь-то он точно докопался до истины, — сказал я.

— Аминь, брат мой, — отозвался Егор и потянул дверь на себя.

Очутившись внутри, я почувствовал манящий, крепкий запах наваристого бульона, к которому примешивалась едкая горечь чего-то сгоревшего. Узкий спуск по лестнице с истертыми ступенями и облупившимися кирпичными стенами вел в небольшой холл с парой желтых лампочек под потолком. Здесь имелась еще одна дверь — правда, она стояла сама по себе, в стороне от дверного проема, из которого тянуло дымком.

Мы вошли внутрь и двинулись по полутёмному залу с множеством разнокалиберных столов к стойке.

Видимо, на момент появления юрки здесь было полно народу — по крайней мере, почти на всех столах виднелась брошенная и остывшая еда — макароны с мясом, обжаренные до коричневого цвета отбивные в каком-то соусе, соленые огурцы и квашеная капуста. Возвращаться сюда пока никто не торопился, и вся эта роскошь грустно лежала на тарелках, над которыми загадочно клубился дым от чего-то безнадежно сгоревшего.

Наверное, было бы правильней выйти сейчас обратно на улицу, а попозже, когда немного проветрится, вернуться и поесть. Но я чувствовал себя таким голодным, что был готов сожрать что угодно и где угодно, лишь бы поскорей.

— Эй, есть кто дома? — крикнул Егор, приблизившись к пустой стойке. — Сло-он!

За стеной послышался грохот и отчаянная брань.

А потом дверь на кухню приоткрылась. Из нее повалил дым, и в его клубах я увидел здоровенного мужчину лет сорока, с крупным носатым лицом и бородой, заплетенной в косичку.

Ну чисто джинн.

— Чего надо?! — недружелюбно крикнул он, но тут же добавил уже с другой, добродушной интонацией: — Это ты чтоль, Хирург?

— Он самый, — отозвался Егор. — Чего у тебя тут за война?

— Да котлеты сгорели, — мрачно отозвался Слон. — Двадцать пять штук за раз, братан. Представляешь? Прямо боль!

— Да, это беда, — с серьезной миной траурным голосом произнес Егор. — Искренне сочувствую.

— И не говори. Столько еды в помойку — у меня аж сердце разболелось, — вздохнул Слон.

— Теперь что, из своего кармана восполнять?

— Очень надеюсь, что нет. Все-таки не моя вина, а великий форсмажор. А я хоть и ответственный человек, но умирать ради котлет — это все-таки чересчур.

— Согласен, — кивнул Егор. — Слушай, а что-то другое, уже готовое, есть? Мы голодные, как собаки.

— Так это, братан, кассира-то нет еще, — развел руками Слон. Он окончательно выбрался из марева кухни и, прихрамывая, подошел к стойке. — А я в деньги после того случая больше не лезу, ну их в задницу. Вот есть счетовод — он пускай за все и отвечает…

Теперь я понял, за что бедолага получил свое прозвище — у повара одна нога была в десять раз толще другой, так что левая штанина его свободных штанов казалась слишком тесной для нее.

— Да нам не за деньги, а за счет Командора.

— А, — отозвался Слон. — Ну тогда сюда заходите, сейчас что-нибудь изобразим по-быстрому. Только это, я сначала уточню по поводу обеда на вас, ладно? Без обид, Хирург, я знаю, ты — человек порядочный, но я когда-то и про Семёна так думал, сам понимаешь. Так что на слово теперь вообще никому не доверяю.

— Да не вопрос, делай что надо, — милостиво согласился Егор.

Мы перемахнули через стойку.

— Я, кстати, Монгол, — представился я Слону, протянув руку.

— Прости, братан, все руки в жире, — извиняющимся голосом отозвался он, наглядно демонстрируя мне доказательство правдивости его слов. — Но я рад знакомству, правда. Ты это, проходи!

Слон локтем толкнул дверь, пропуская нас вперед как вежливый хозяин, и зашел следом.

На входе стояли два стола. На одном из них обитали грязные тарелки с объедками, на другом — чистая посуда. Но грязной, судя по всему, было больше, так что она постепенно начала оккупировать угол чистого стола. Чуть дальше, с правой стороны, у стены стояли две плиты и большая печь, как в какой-нибудь пиццерии. Из открытой пасти одной из них валил дым. На табуретке рядом вонюче дымила корявая от нагара сковорода с углями котлет. Под табуреткой, ничуть не смущаясь вошедших людей, сидел рыжий таракан.

С другой стороны располагались две мойки, сушилка для посуды, посудомоечная машина и полки для всякой утвари.

Дальше кухню перегораживала клеенчатая занавеска. Она крепилась почти под потолком и спускалась до самого низа, неровными рыжеватыми складками волочась по полу.

В воздухе кроме всего прочего я теперь чувствовал запах ацетона.

Ругнувшись, Слон с хрустом раздавил таракана тапком, ополоснул руки, вытер их замусоленным серым полотенцем. Потом вытащил из большой кастрюли телефонный аппарат — настоящий полевой, с тяжелой трубкой.