Отстающая
Шрифт:
— Я не думаю, что они чем-то лучше меня, — продолжал Петир, улыбаясь. — Среди всего этого сброда вы единственный, кто чего-то стоит, Григор, именно поэтому я так терпеливо выслушал всё, что вы сочли нужным сказать обо мне. Теперь вы послушайте меня. — Он несколько секунд помолчал, затем заговорил вновь. — Возможно, я не всегда действовал правильно с точки зрения закона и морали, но поверьте: я руководствовался только мыслями о благополучии Сансы. Ей, — Петир слегка выделил это слово, — я зла не желал и не желаю. Подумайте сами, что может ждать её в этом гнилом болоте, по недоразумению получившем статус города? Колледж, свадьба со средним местным парнем, дети (как минимум двое, иначе будет стыдно перед соседями), постоянный страх сделать неверный шаг, могущий вызвать осуждение вышеупомянутых
— А с вами её ждёт не жизнь, а сказка, — с нескрываемой иронией проговорил Клиган.
Любовник пожал плечами, не отрывая глаз от лица оппонента.
— Жизнь не сказка в принципе. Но Санса никогда ни в чём не будет нуждаться, и я приложу все силы, чтобы развеять её тоску. Это уже немало. Я буду заботиться о ней, поверьте.
— Охотно верю. Вы уже успели позаботиться о ней так, что чуть не свели девочку с ума.
— Григор, не заставляйте меня думать, что я вас переоценил, — сказал Петир уже без улыбки. — Сансу я заберу, и вы не сможете мне помешать.
— Преимущество на вашей стороне, — отозвался будущий священник. — Но вы погубите её… — В его голосе прозвучала неподдельная грусть.
— Напротив. Впрочем, наши мнения по этому вопросу настолько расходятся, что я не буду спорить с вами. — Любовник повернулся к Сансе, и её пробрала дрожь от его взгляда. — Иди сюда, сладенькая.
«Сладенькая». Я опять в милости. Или нет. В постели узнаю. Она поразилась тому, что думает о занятиях любовью с Петиром, как о деле решённом, хотя ещё сегодня утром была уверена, что он больше никогда к ней не прикоснётся… Пальцы, вцепившиеся в рукав отцовской рубашки, не желали разжиматься, от страха подгибались колени. Всё-таки это случилось — он её забирает. Кошмар сбылся. Санса попыталась вдохнуть поглубже, расстегнула верхнюю пуговицу на лифе платья, но это не помогло. Она медленно приблизилась к нему, ожидая какой-то гадости исподтишка, грязного подвоха, однако Петир всего лишь положил руки ей на плечи и целомудренно поцеловал в лоб.
— Милая… — Ещё поцелуй, в губы, практически невесомый. — Я хочу, чтобы ты сняла лишнее.
Санса беспомощно уставилась на него. Последние слова были сказаны твёрдо, в прежнем приказном тоне, и их смысл ускользнул от неё, подавленный интонацией. Лишнее? Что — лишнее? Внезапно она поняла, что он имел в виду, и кровь бесконтрольно прилила к лицу. Он хочет, чтобы я разделась?! Здесь, перед всеми? Санса затравленно огляделась, ища поддержки, но мужчины отводили глаза, встречаясь с ней взглядом, лишь Григор смотрел с жалостью, очевидно, переживая за неё. Мама плакала, повиснув на руке Лотора, которому, судя по вспыхивающим в зрачках нетерпеливым искоркам, надоел этот спектакль. Один Петир бесстрастно ждал выполнения своего приказа, глядя на неё с ледяной полуулыбкой.
— Пожалуйста, не заставляй меня! — взмолилась она, надеясь, что любовник прислушается. — Я сниму, но только не здесь!
— Ты снимешь сейчас, моя прелесть. Я так хочу.
Нет смысла. Лучше подчиниться, иначе он сам меня разденет. Санса начала расстёгивать пуговицы платья, устремив взор в стену поверх головы Бейлиша. Теперь её не страшило ничего из того, что Петир делал с ней, когда они были наедине. Опозориться прилюдно оказалось самым ужасным наказанием из всех, которые он мог придумать. Она знала, что не избавится от воспоминаний об этом унижении до конца своих дней. Слёзы наворачивались на глаза, из-за них очертания предметов и выражения лиц виделись нечётко, и Санса благословляла стыд, вызвавший их. А ты думала, всё будет очень просто, мышка? Рассчитывала выбраться из передряги без потерь, в сверкающем белизной пальто? Ну и дура же ты! Наконец, она расстегнула последнюю пуговицу и остановилась, не решаясь обнажиться.
— Тебе помочь?
Тёплые пальцы любовника скользнули по плечам, стягивая лиф до пояса. Санса услышала судорожный вздох отца, когда завела руки за спину, чтобы снять бюстгальтер. Он упал на пол, и она торопливо стала надевать платье назад, путаясь в рукавах. Петир помог ей, но Санса не сомневалась, что все успели разглядеть её грудь в мельчайших подробностях. Краска
вновь залила щёки и шею. Какой позор! Она умоляюще взглянула на Бейлиша, но тот только улыбнулся в ответ.— Теперь низ, солнце моё.
Санса проклинала себя за то, что надела трусики под пояс для чулок. Придётся отстёгивать пояс… У всех на глазах. Лучше бы он убил меня! Она зажмурилась, чтобы никого не видеть, и приподняла юбку. Нащупала первую застёжку… Пальцы были как деревянные, однако Санса справилась с задачей. Ладони вспотели, ничем не останавливаемые слёзы текли по щекам, капали на платье, но она не чувствовала их. Её больше занимали чужие взгляды, направленные на неё, словно лучи прожекторов, отслеживающие каждое движение. Санса закрыла глаза плотнее, задрала юбку, подцепила пальцами резинку и рывком дёрнула её вниз, забыв о чулках. Дерьмо! Вот же дерьмо! Руки тряслись, и ей стоило большого труда снять скатанные трусики, а затем подтянуть чулки.
— Умница. Мне очень понравилось, — мягко сказал Петир, улыбаясь. — Приводи себя в порядок, милая.
— Я в порядке, — выдавила она и рассмеялась сквозь слёзы.
— Ещё нет, — возразил любовник. — Пояс, радость моя.
Ах, да… Пояс. Санса опустила голову и опять взялась за застёжки, но пальцы отказывались повиноваться. Она подняла на Бейлиша измученный взгляд и тихонько всхлипнула.
— Не получается…
— Петир, время, — холодно напомнил Лотор. — Заканчивай уже.
Любовник кивнул, не оборачиваясь, и Санса ощутила его прикосновение к бедру. Внезапно от двери послышался шум шагов, тяжёлое дыхание показывало, что пришедший запыхался. Она было воспряла духом, однако тут же испытала прилив невыразимого стыда. На пороге стоял Сандор. Он, недоумевая, переводил взгляд с одного из присутствующих на другого, и у Сансы зашумело в ушах, когда она увидела, как засверкали глаза Клигана, заметившего, что делает Петир.
— Что происходит? — спросил он, так и застыв в дверях, будто вкопанный.
— Входи, мальчик, — велел Брюн. — Побыстрее.
Для пущей убедительности он ткнул Кейтилин пистолетом в подбородок так, что она вскрикнула от боли и залилась слезами. Сандор немного помедлил, но послушался.
— Почему ты вернулся?! — Григор был вне себя от ярости и страха.
— Машина сломалась на полдороге, — глухо отозвался Клиган-младший. — Придётся тебе подождать с изучением чёртова евангелия, за которым ты меня послал.
У неё не хватало решимости посмотреть на него прямо. Всё кончено, мышка. Тайное станет явным через несколько минут. Хочешь помолиться? Петир ухмыльнулся, и не думая убирать руку. Пальцы поднялись выше, сжали упругую ягодицу. Краем глаза Санса уловила, что лицо Сандора побелело, как мел, и она поспешно отвела взгляд.
— Ну, милая, вот и твой возлюбленный. Едва ли ему понравится правда, как думаешь?
Неужели ему доставляет удовольствие издеваться надо мной? Вдруг её пронзила настолько ужасная мысль, что в груди мгновенно поднялась волна паники. Что, если он начнёт ласкать меня, как тогда, после смерти Ванессы? Санса понимала, что любовник вполне способен сделать это, лишь ради того, чтобы поставить её на место раз и навсегда. Рабыня. Вот кто я для него. Взбунтовавшаяся наглая рабыня. Нервная дрожь с новой силой сотрясла её тело, когда она представила, что Сандор, любимый, желанный, тот, с кем она хотела бы просыпаться в одной кровати день за днём, увидит всю глубину её падения. Однако Петир с завидным спокойствием начал пристёгивать чулки Сансы к поясу, не переставая буравить соперника взглядом, полным триумфа.
— Какая неожиданность, не так ли? Девочка склонна лгать даже своим родственникам, что говорить о тебе, Сандор? Наверняка она объяснялась тебе в любви и строила глазки, да? Может, показывала грудь и всё остальное? Спала с тобой, чтобы доказать истинность чувств? — Бейлиш усмехнулся. — И всё это время она бегала по ночам ко мне. Я имел её, как хотел и когда хотел. Она отдавалась мне в подсобке приюта, прикрываясь благотворительностью, изворачивалась перед родителями и твоим блаженным братом. Даже в ночь похорон моей жены она пришла ко мне. Впрочем, она не виновата, её никто не воспитывал, как полагается. Не злись на неё. Теперь она будет хорошей девочкой, я взялся за неё всерьёз.