Отстойник
Шрифт:
– Ладно, закроем тему. Хотя… Еще один вопрос. Этот, гм, облик – твой натуральный?
Эл отрицательно потряс головой.
– Это своего рода камуфляж, без которого мне в этом мире пришлось бы крайне туго. Там, в Отстойнике, он спадет.
– И на что ты похож?
Хорошо спросил. А сам я, интересно, на что похож? Главное, не спросить об этом вслух. А то фона, сдается мне, можно год пивом не поить – дай только на сей вопрос пространно ответить. Он хоть и друг, но та еще скотина.
– На Кинг-Конга, – стеснительно признался Эл и чуть ли не присел в книксене.
– Такой большой?!
– Нет, не такой. Гораздо меньше. Но лицом похож просто на удивление.
Эге, да у них там даже фон сойдет
– Сломался, что ли, – поделился фон удивленно, демонстрируя нам кастет.
Занятно. «Что ли сломаться» может, на мой взгляд, только вещь очень неявного действия. Такая, как часы, которые вроде бы и ходят, только отстают. Но состояние такой монолитной штуки, как кастет, должно быть более-менее очевидно.
– Что, бить отказывается?
– Да нет, но эффект странный. Раньше, бывало, несет человек чушь. Дашь в печень – и речь становится содержательной, обретает осмысленность, начинает доносить факты. А тут обратная реакция. Сперва отношение адекватное, мол, с дороги, сучий сын, а как врезал разок – понеслась какая-то странная беллетристика. Дьяволы, козни… Странно это.
Мик развернулся на месте, совершив не лишенный изящества пируэт-нырок, и коротким крюком внес кастет в стену соседнего здания. Сухо хрястнуло, с карниза посыпался мусор, а в шлакоблоке, из которого была сложена стена, осталась внушительная вмятина.
– Вроде работает, – рассудил фон. – Надо еще на ком-нибудь говорящем…
– На меня не смотри!
– И на меня, пожалуйста, тоже, – проявил здравомыслие Эл.
– Да нужны вы мне! Вас как ни лупи, все равно бредить не перестанете.
– Я так понимаю, что ко всем проблемам Алонсо ты еще и здоровье ему попортил?
– Ну попортил – это сильно сказано. – Мик гордо задрал голову. – Выжить должен. Если своевременно откажется от нездоровой нагрузки на печень.
– Это, по-твоему, «сильно сказано»?
– Ну или слабо. Мейсон, ты заколебал своим педантизмом. Я тебе не компьютер, чтобы все идиомы помнить. К чести этого куска жира, должен признать, что выданные им военные тайны не продашь никакой вражеской разведке. Ввиду несуразности.
Почему я с ним дружу? С этим грубым, безнравственно жестоким типом?
Потому что, если бы не он, бить в печень людей приходилось бы мне самому. А мне то некогда, то некстати, то просто лень. Но пусть первым бросит в меня камень тот, кто скажет, что Алонсо не заслужил подобного обращения.
– И кто теперь будет нам искать Айрин?
– А чего ее искать? Должна же вернуться. Ну я могу смотаться в автопрокат, благо он у нас один на весь город.
И оба смотрят на меня, словно я им английский анекдот рассказал, не пояснив, в чем шутка юмора. А все потому, что экспресс моей мысли намного обогнал их зашоренные паровозики, следующие со всеми остановками. Правда, стартовал с запозданием и он.
– Люди… и кинг-конги. Вы хоть понимаете, что Айрин от нас смылась, видимо будучи не в силах влиться в наше коллективное помешательство?
Эл изобразил на лице откровенное непонимание. Мик не изобразил ничего.
– Не понимаем, – ответствовал он равнодушно. – Мейсон, ну сам посуди. Девке тридцать лет. Живет одна, работает, спортом занимается, платит налоги. И тут ей предлагают сбегать в Ад. Да не поспеши Эл со своим наивным подходом, я б ее на приличные бабки раскрутил за удовольствие поучаствовать в таком приключении.
– Ну удовольствия я не обещал, – покаялся Эл.
– Так на то ты и лопух, Эл. Странные вы у меня оба. Один ничего пообещать не умеет, второй, наоборот,
как начнет обещать сады, где пена белая жасмина, так любую деву уморит. Потом еще удивляется, что они при нем не задерживаются. Чесслово, Мейсон, прикинув объем работ в твоих садах, любая маньячка удавится.Вот так истина и познается – на жаре, посреди города, от парня с кастетом. А вовсе не в пещерах, в процессе умерщвления плоти и изучения святых писаний. Что-то в его отповеди есть. Да я и сам знаю, что трезвый расчет и сокрытие излишней информации – ключ к успеху. Но я ведь говорил уже, что для меня основа успешного альянса – полная откровенность. Когда до души доходит – цинизм мой вкупе с логикой внезапно отказывает, и приключается ерунда, подобная описанной моим мрачномордым товарищем.
Но это мы куда-то от темы отклонились.
– Хочешь сказать, Айрин мы теперь пинками не отгоним?
– Все относительно. Не исключено, что она перешла в категорию людей, которые предпочитают всю жизнь сожалеть о несделанном, – Мик скривился. – Но в старые добрые времена именно она вдохновляла ночные походы на кладбище.
А я понял, что у Айрин с головой что-то не в порядке, едва увидел ее на своей кухне. И даже не в бицепсах дело, а в самом факте того, что она там оказалась. Оказывается, проблемы у нее с детства. Лично меня в последний раз зазывали ночью на кладбище две девицы облика самого что ни на есть вампирского, вымощенные многими фунтами белил и затянутые с ног до головы в черное. Я даже сходил, интереса для. Готические демонессы сразу за воротами начали нервно ежиться и боязливо оглядываться на шорохи, раздеваться наотрез отказались, а когда я совсем затосковал и предложил осквернить пару склепов – в один голос обозвали меня психом и убыли с дробным каблучным топотом. А я на незнакомом кладбище было заблудился, но, по счастью, повстречал местного то ли бомжа, то ли зомби, поделился с ним благоразумно прихваченной выпивкой, и время до утра мы благополучно скоротали, беседуя за жизнь. Зомби при жизни мирской был специалистом по инвестициям, дал несколько разумных советов, которые по сей день не подводят. Так что не знаешь, где найдешь.
– И мне не показалось, что мисс Ким неискренна. Разве что… сомневается?
– Ладно, уболтали. Пошли поглядим, не объявилась ли она. А то решит еще, что мы без нее дернули за этими… минералами.
Мик стряхнул с руки кастет, в последний раз на него с подозрением глянул и затолкал в карман. Интересно, что бы осталось от Алонсо, если бы я разрешил фону прихватить ружье. И еще интересно, что подумал Алонсо, прежде чем Мик погасил светоч его сознания. Поверит ли он, что я здесь совершенно ни при чем? Это тот самый случай, когда правая рука не знает, что творит левая. Зато, может статься, перенесенные побои спасут ему жизнь – если в голове его все перемешается до такой степени, что дьявол не сумеет из нее ничего путного выудить.
Эл тоскливо оглянулся на площадь – не иначе как восхотел и с этим потерпевшим поделиться жизненной силой, но я его подтолкнул в спину. Нечего. Эдак раздаст всю жизнь, а ни на что путное его уже не останется.
Побрели в рассеянном молчании. Мы с Миком давно уже завели моду эдак гулять по улочкам, просто для моциону, глазея по сторонам и дивясь жизни во всем урбанистическом многообразии. Эл влился гармонично, да и вообще шло ему молчать. Ну хорошо, скажу иначе: когда его рот открывался, выглядел он еще нелепей. Кинг-Конг, надо же. Горилла, стало быть. Власть разумных обезьян. Не этих ли приматов имел в виду высокоученый сэр Чарльз Дарвин, возводя истоки человечества к собирателям банановых гроздьев? Спросить? А вдруг бестактность ляпну? Я бы на месте тех, от кого мы произошли, чувствовал себя очень неловко. Может, даже сеппуку сделал бы. В самом деле, за иные промашки надо отвечать по всей строгости.