Отступники

Вохрас?

Зачем?

А впрочем, не об этом стоило сейчас думать.

Необходимо было обратить внимание на то, что мы уже в надцатый раз поднимались по спиралевидной лестнице на второй этаж, и в надцатый же раз оказывались в этой зале, вновь и вновь атакуемые этими зловредными туземцами, и это, пожалуй, уже начинало…

— Кия!

Проглот взбрыкнув, сбросил Рема, после чего с хрустом, топотом и шелестом умчался в темноту.

— Есть еще идеи? — спросил я Олечуча, который появился за нашими спинами.

— Три-двадцать, больше ему не вынести, — заявило чучело.

— Л-ладно, — я оттолкнул носком осадные башни. — Надо просто запомнить все, что мы делаем здесь, а потом понять, что из этого мы делаем не так.

— Откуда ты это взял? — скептически осведомился Рем.

— Позволь объяснить, мой бородавчатый друг, — произнес я, пытаясь быть в меру снисходительным. — Быть может кое-кто и не заметили, но каждый раз, как мы снова попадаем в эту комнату, все здесь приобретает изначальный вид. Никаких растоптанных королевств, никаких разбитых гнилушек, — я строго посмотрел на Рема. — И что самое главное, никаких Проглотов.

— К чему ты клонишь? — не выдержал Рем. — Говори, пока они не заложили взрывчатку мне в зад. Я тут самый… Я ниже всех. Им легче меня штурмовать!

— Хорошо, если все готовы меня слушать. Рем, у тебя еще остались пироги?

— Не-е-ет, — неуверенно протянул сухолюд.

— Значит еще не меньше трех, — констатировал я. — Достань их и раскроши.

— Зачем?! — вскрикнул Рем, хватаясь за кинжал.

— Скормишь их этим туземцам, чтобы они перестали насылать на нас… эй, это что такое, воздушные корабли?

Над нашими головами плыли странные устройства, похожие на продолговатые кожистые пузыри наполненные воздухом. К ним были привязаны маленькие коробочки. На коробочках были отверстия. В отверстия выглядывали аборигены. Они обстреливали нас из луков и сбрасывали десант, мягко планирующий на крохотных кусочках прозрачной пленки.

— Гениально, — прошептал я. — Они используют… Они использую теплые газы, чтобы поднимать в воздух пассажирские капсулы! Это ведь гораздо надежнее, чем полеты на летучих кошках. Это надо запомнить. Подумай только Рем, если мы запатентуем этакую безделицу, то озолотимся на ближайшей же войне Авторитета с Солеными варварами.

— Я могу калечить не только воинов. Кия!

— Есть простой способ заставить его заткнуться. Нужно всего лишь врезать ему по печени.

Предчувствуя расправу, я успел увернуться.

— Хватит тут все топтать! — сказал я.

— Что? — оторопел Рем.

— Олечуч, — продолжал я, — хватаешь Проглота и держишь его, пока мы не минуем первый этаж. Рем — садись мне на плечи. Так будет меньше шансов, что мы раздавим какой-нибудь детский дом или госпиталь.

— Думаешь, что дело в них? — усомнился Рем, затравленно глядя на воздушные корабли. С кораблей сыпались какие-то круглые шарики, которые лопались и искрили в волосах.

— Думаю, для Вохраса эти букашки многое значат, — уточнил я. — В любом случае попытка — не пытка, да?

— Грррхм, — нехотя согласился Олечуч.

Он подозвал Проглота, обхватил его за середину туши, и взвалил на плечи. Проглот не растерялся: его язык бродил по окрестностям, стирая город за городом.

— Я сейчас, — нашелся Рем. Он забрал у меня счастливую палку, погнался за языком, схватил его и быстро намотал на шест как пряжу. Потом затолкал этот моток в Проглоту в пасть и строго сказал: держи! Проглот тяжело вздохнул, но согласился.

Итак, сызнова миновав уже ненавистную нам лестницу, мы оказались в обновленном и нетронутом нашими космическими силами, мире козявок. Мы двигались филигранно, как человек в низкой обуви, попавший на скотный двор. О да, нас вряд ли можно было отличить от диких кошек. Мы почти не касались пола. Да что там говорить, мы начинали заново всего-то лишь девять раз. И на девятый раз, когда мы все-таки смогли пройти зал и не раздавить, кажется, ни одного аборигена, благодарный Рем склонил ко мне голову и восторженно прошептал:

— Если и на этот раз ничего не выйдет, я сверну тебе коленями шею.

Это очень меня тронуло. Вот что значит дружба.

И тут мы поняли, что, да — получилось! Потому что сверху на нас наскочил мерзкий скрежет, похожий на яростную борьбу двух ржавых лезвий. Огромных лезвий. Лезвий, похожих на лопасти мельницы.

— Слышали? — шепнул Рем.

— Похоже на лезвия размером с мельничные лопасти, — сказал я.

— Нашлось что-то, что можно убить, — истеричным шепотом просвистел Олечуч.

— Пойдем Престон, зарубим это чудовище, — сказал Рем, начав подниматься по лестнице.

— Точно, — сказал я, неуверенно.

Я следовал за его спиной, довольно быстро покрываясь липким холодным потом.

Скрие-е-е-е-апс-с-с-с-с-з, — донеслось из темноты.

Это просто какой-то механизм. Просто механизм. О, Первый, сделай так, чтобы это был механизм. Механизм, рассказывающий старые, но все еще смешные анекдоты про некуморка и дровосека. Ты ведь и сам наверняка любишь эти анекдоты!

— Рем… — выдавил я.

Бегущие в разные стороны высокие стены перегородок словно взял нас в тиски. «Лабиринты наступающих», вспомнилось мне. Карты планировки башни не существовало, во всяком случае, множеству компетентных людей не удалось ее найти, что означало то же самое. Но в книгах упоминались завуалированные намеки, очень многословные, но при правильном выпаривании литературы, можно было уловить истинный смысл. Этот лабиринт был построен с учетом того, что нападающие на башню враги, коли таковые найдутся, заблудятся в бесконечных переходах и тупиках, рассредоточатся, а сверху (потолка не было, над нами зияла пасть темноты), на них будет литься огонь и сталь.

— Рем, помнишь правило номер шесть? Пускай дураки работают.

Менадинец не ответил. Он медленно продвигался вперед, поправляя сползающую на глаза корону. Да это был лабиринт. Не особо изобретательный, но злоупотребляющий сальными шутками про тупики, зловоние, пугающие шорохи и атмосферу безнадежности.

«Будь ты проклят Виг», «Я вернусь», «Смерть не может найти нас», «Ты заплатишь, Дориан Виг», «Умри Виг, умри», «Я хочу жить», «Прости меня, Кэс».

Надписей были многие тысячи. Судя по почерку их написал один и тот же человек.