Оттенки страсти

Не успела Мона сесть в машину, как к ней на колени тут же запрыгнул небольшой комочек, возбужденно повизгивающий от избытка чувств.

– Вогс! Мальчик мой! Соскучился?

Вогс радостно взвизгнул в ответ и тут же лизнул ее в нос. Его маленькое тельце все еще содрогалось от переполнявших его эмоций, Мона погладила Вогса по спинке и почувствовала, что уже почти совсем успокоилась. Она уселась на переднее сиденье рядом с мужем, Аннет с вещами устроилась сзади, и они тронулись в путь.

Миновали город с его оживленными транспортными магистралями и выехали на шоссе, ведущее к Тейлси-Корт. Можно было немножко расслабиться, и Питер, оторвав руку от руля, взял ее за руку.

– Я очень рад, что ты снова дома, дорогая!

– Скучал?

– Конечно!

Мона и сама прекрасно знала, что муж скучал, и все равно почувствовала какую-то неудовлетворенность. Как всегда, предельно лаконичен. Вот Алек, тот бы нашел подходящие слова для встречи! Стоп! Пора перестать их сравнивать, приказала она себе и придвинулась к мужу, демонстрируя ему свою приязнь.

– Я просто не могла там больше оставаться! – проворковала она нежно и увидела, как озарилось лицо Питера. Он осторожно поцеловал ее руку, не отрывая глаз от дороги.

– На самом деле ты пробыла в Лондоне совсем недолго! – усмехнулся он добродушно.

В самом деле! Всего-то два дня! Но они столько вместили в себя, эти два дня и одна ночь! Невероятно! Впереди показались освещенные окна Тейлси-Корт. Вот он, дворец ее мечты, сказочный замок, вознесшийся на крутом утесе. А рядом река, полная таинственных глубин, сверкающих, завораживающих, заманивающих. Как хорошо быть замужем и чувствовать себя уважаемой замужней женщиной, в полной безопасности и под надежной защитой любящего супруга. За прочными решетками его любви она укроется от призывных песен соблазнительниц сирен, навевающих сладостными голосами порочные мысли и желания.

– Как хорошо снова оказаться дома! – сказала она, задумчиво разглядывая уже привычный пейзаж, открывающийся из окон ее спальни: силуэты гор, четко обозначенные на фоне темного беззвездного неба. – Ах, Питер! Никогда больше не отпускай меня от себя! – вдруг вырвалось у Моны.

Кого она хотела убедить, что ей здесь хорошо, его или все же себя? Потому что в глубине души она прекрасно понимала, что ее снедает неуемное желание снова все бросить и уехать, вернуться туда, где остался Алек. Мысли о нем доставляли ей почти физическую боль. Что он сейчас делает? Ведь еще только полночь. Все клубы и рестораны открыты и полны веселящейся публики. Мона представила себе блеск огней, бесчисленные пары, лениво движущиеся по паркету под звуки чувственной музыки. А ведь она бы тоже могла… Вот они с Алеком ступают в центр танцевального круга… Его рука обвивает ее талию, а потом…

– А я ведь даже не успел еще расцеловать свою маленькую транжиру! – шутливо воскликнул Питер, оторвав ее от этих мыслей.

– Ах, право же, Питер, потом! Я так устала! – эти слова вырвались у нее сами собой, и минутой позже она уже пожалела о том, что сказала.

– Бедная девочка! Столичная беготня страшно выматывает, по себе знаю. Тогда шагом марш в постель! А я немедля призову Аннет к тебе на помощь! – муж ласково поцеловал ее в лоб и вышел из спальни.

Алек! Мысли о нем терзали ее сердце острой и незатихающей болью, будто кто-то ковырял и ковырял иголкой в открытой ране.

Она машинально разделась и, не говоря ни слова, легла в кровать. И только тут заметила, что рядом нет подушки Питера. Значит, он деликатно решил самоустраниться, оставив ее в полном одиночестве.

– Его сиятельство приказал постелить себе в кабинете, – сказала Аннет, словно прочитав ее немой вопрос. – Сказал, что завтра ему рано вставать. Поедет смотреть молодых жеребцов. А вам надо хорошенько отдохнуть с дороги и выспаться. Спокойной ночи!

Милый-милый Питер! Какой же он добрый! Волна благодарности затопила сердце, и почти сразу же Мона отключилась, погрузившись в глубокий сон.

Ей снился страшный сон. Она убегала от кого-то или чего-то, карабкалась по лестнице в тщетной надежде спастись. Вверх, вверх, снова вверх, нескончаемое число ступенек, темных и страшных. И чем выше она взбиралась, тем все больше сгущалась тьма вокруг нее. Она устала, ноги подкашивались и отказывались ей повиноваться, но она, преодолевая собственную немочь, делала еще один шаг вверх, потом еще один. Она знала – там, наверху, ее ждет спасение. Вот только хватит ли сил вскарабкаться туда? Это догоняло ее, она уже почти ощущала, как оно тяжело дышит ей в спину. Неужели ей не спастись? Поздно! Оно хватает ее за шею и начинает душить.

– Питер! Питер! Питер!

И внезапно все стало хорошо. Сильные руки обняли ее, прижали к груди.

– Питер! Спаси меня! Спаси!

– Все хорошо, моя девочка! Все хорошо! Это всего лишь страшный сон!

Она открыла глаза, и в них плескался ужас. Родное лицо склонилось над ней, и она, обхватив мужа руками за шею, прильнула к нему.

– Ну, же! Просыпайся, дорогая! И убедись сама, что это – только сон, – проговорил он с доброй улыбкой и ласково погладил ее по голове.

– Да? – недоверчиво всхлипнула Мона и испуганным взглядом обвела спальню. Занавешенные окна создавали в комнате полумрак. Черные страшные тени мерещились ей по углам. Легкий порыв ветра слегка пошевелил штору на одном из окон. А вдруг это оно пробралось к ней в комнату? Холодный озноб пробежал у нее по спине. – Питер, пожалуйста, останься со мной. Я боюсь!

– Конечно, останусь, дорогая. Вот только схожу за своей подушкой.

– Не надо! Мы прекрасно поместимся и на моей! – Мона вцепилась в рукав его халата, не отпуская от себя. Она боялась снова остаться одна в этой комнате, где все еще блуждали ее кошмары.

Как хорошо было лежать рядом с Питером! Сон прошел, и на нее вдруг напало желание поговорить. Она стала вспоминать школьные годы, проведенные в монастыре, перебирать в памяти всякие забавные истории, веселые проказы, мелкие детские обиды. Маленькая наивная девочка, вступающая во взрослую жизнь, ничего не зная о ней. Лежа на груди Питера, Мона чувствовала, что воспоминания даются ей легко. Слова текли непринужденно, одна история сменяла другую, а все потому, что сейчас темно и он не видит ее лица. Так они беседовали, словно двое добрых друзей, встретившихся после долгой разлуки. Вернее, говорила главным образом она. Тем неожиданнее прозвучал вопрос мужа, который он задал, когда наступила короткая пауза.

– Мона! Дорогая! Ты хотела бы иметь ребенка?

Ребенка! Конечно, она мало разбирается в малышах, но материнский инстинкт уже давал о себе знать. Как это, должно быть, замечательно иметь своего малыша, прижимать к груди его крохотное тельце, знать, что он только ее и всецело принадлежит ей. Да, но он же будет принадлежать еще и Питеру! Сможет ли она полюбить свое будущее дитя, если она не любит его отца? Не сделает ли она их обоих несчастными? Это будет несправедливо по отношению и к Питеру, и к этому еще не рожденному дитяти.

– Нет, Питер! Не хочу! – коротко ответила Мона и неожиданно залилась слезами.

Глава 15

Дождь зарядил с самого утра. Он барабанил по стеклам и оконным рамам, не переставая ни на минуту. На дорожках растеклись огромные лужи, лужайки и газоны пропитались влагой, вода стояла по колено, сплошная серая пелена дождя накрыла все вокруг. Ничего не видно: ни гор, ни подъездной дороги, ни близлежащих деревень. Такое впечатление, что небо и земля слились в одну унылую серую линию холодного осеннего дождя.