Отважные(изд.1961)

Федя взглянул на низкие клочковатые тучи, медленно ползшие над лесом. Он не заметил, как они закрыли солнце и от этого как-то сразу померкли краски. Только что, казалось, лето еще жило, а вдруг уже глубокая осень. Так бывает и с человеком: он упорно борется со старостью, и вдруг однажды утром ему становится ясно, что эта борьба безнадежна.

Федя был слишком молод для того, чтобы представить себе, что и у него когда-нибудь будут седые волосы, но и он, глядя на сникшие ветви, на сморщенные листья, которые только издали были красивы, вглядываясь в безрадостно-серую даль просеки с зелеными пятнами елей, ощутил какое-то тревожное, щемящее чувство...

Он любил лес, свыкся с ним, он знал и тропы, и повадки птиц, разгадывал таинственные шумы; глубокой ночью он мог пробираться по чаще, чутьем находя верный путь. Лес защищал его. Каждое дерево было дотом с подвижной броней... А сейчас лес словно понурился, устал. «Скоро зима, – подумал Федя, – трудно станет: след на снегу не утаишь»...

Шоссе было пусто. Нельзя терять времени...

Трижды прокуковала кукушка. И тотчас же в кустах свистнул кнут; раздался приглушенный говор, кто-то выругался.

Мимо Феди стремглав пронеслась подвода, на которой тряслась щуплая фигурка Егорова, и скрылась за деревьями...

– По одному!.. По одному!.. – командовал Федя.

Как будто простое дело – перейти дорогу. А сколько сил и напряжения это стоит!

Взглянув направо, на шоссе, Федя вздрогнул и отпрянул за дерево.

– Ложись! – закричал он. – Подводу в сторону!

Никто не успел сообразить, в чем дело и с какой стороны опасность. Не добежав до шоссе, одни бросились на землю, другие спрятались за деревьями. Егоров так гикнул на лошадей, что они занесли его вместе с подводой в самую гущу кустов. Коля и Витя разом кинулись в канаву, Федя остался стоять за деревом, напряженно вглядываясь в шоссе.

Не прошло и минуты, как послышался нарастающий шум моторов; из своего укрытия Коля и Витя увидели длинную колонну грузовых машин, которая появилась из-за поворота.

На передней машине, по четыре человека в ряд, в касках, надвинутых низко на глаза, сидели вооруженные немецкие солдаты. На других машинах ехали люди, одетые по-разному, но одинаково бедно: кто в ватниках, кто в старых шинелях, а кто и просто в гимнастерках. По бокам колонны, конвоируя ее, мчались мотоциклисты.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: в машинах – пленные. Их, очевидно, перебрасывают в район строительства.

Сидя за кустом, Геннадий Андреевич считал машины. Насчитал тридцать две. В них было не меньше четырехсот человек. Возможно, это не первая партия.

События обгоняли. Нужно было немедленно сообщить в партизанский отряд, что Мейер уже начал переброску пленных...

В это время Коля и Витя пристально рассматривали проезжавшие мимо машины.

– Отец! – вдруг вскрикнул Коля и вцепился руками в землю.

– Кто? – не понял Витя.

– Отца повезли!.. Вот он, в той машине!..

Витя взглянул – над длинным зеленым бортом возвышались головы людей: одни были обвязаны старыми бинтами, у других ветер развевал неприкрытые волосы. Давно небритые, изможденные лица казались схожими между собой.

Из-за деревьев показался Егоров.

– Ребята! – тихо позвал он. – Начальник зовет... Быстро!..

–Где он? – спросил Коля.

– В кустах у поворота дороги.

Машины прошли. Шоссе вновь опустело. Но отряд не двигался с места.

Ребята разыскали Геннадия Андреевича. Пристроив на коленях планшет, он что-то писал. Закончив, быстро перечитал, поправил и, сложив бумагу, поднялся с места.

– Вот что, Коля, – сказал он строго, – ты дальше с нами не пойдешь. И ты, Витя, тоже... Вам надо вернуться в отряд вот с этим донесением... – и, увидев растерянное и взволнованное лицо Коли, спросил: – Что с тобой?

– Я отца видел, Геннадий Андреевич.

– Отца? Ты не ошибся?

– Он сидел около борта... Смотрел в нашу сторону...

– Значит, ошибки нет, это действительно пленные... Тогда тем более торопитесь! Дорогу помните?..

– Помним, – ответил Коля, принимая из рук Геннадия Андреевича пакет.

– Спрячь подальше, – сказал Геннадий Андреевич. – Лучше всего на грудь... А в случае опасности изорви... Ну, идите, ребята. Передайте: через сутки-двое вернемся. Как позволит обстановка...

Коля и Витя добежали до Феди, сказали ему, что получили приказ. Федя огорчился, но не подал виду; ему не хотелось с ними расставаться.

– Ну, катите быстрее, – сказал он грубовато. – Да смотрите не заплутайтесь.

– Не заплутаемся, – ответил Коля и пошел по тропинке назад, к лагерю.

За ним вперевалку двинулся Витя.

К вечеру ребята уже были в отряде.

Глава восемнадцатая

ОПАСНАЯ ИГРА

Вечером Блинов приехал к Курту Мейеру. По этому случаю хозяин дома открыл самую лучшую бутылку старого французского коньяка. Соглашение наконец было достигнуто – они объединились. Блинов обещал прекратить свою игру в демократию и больше с населением не заигрывать. Ответные обязательства были реализованы немедленно. Мейер тут же разорвал и сжег в большой серебряной пепельнице акт с описью картин. Отныне никто не сможет установить, какие ценности сохранялись в музее.

Блинов, прищурившись, наблюдал, как яркое пламя пожирает документ, который так обострил их отношения. Мейер концом сигары шевелил пепел, чтобы дать пламени уничтожить все до конца. Как опытный игрок, он знал: прежде всего нужно убедить противника в честности и искренности своих помыслов.

– Очень рад, Илья Ильич, – сказал он, разливая по рюмкам коньяк, – что вы оказались умным человеком, Зачем нам ссориться? – Он усмехнулся и покачал головой. – У нас чертовские характеры, не правда ли?..

– Да, – улыбнулся Блинов, – надо отдать должное нашим родителям...

– Хорошо сказано! – подхватил Мейер. – Выпьем в их память! Хотя вы и русский, Илья Ильич, но в вас есть что-то истинно немецкое. Я бы сказал – твердость и величие духа!.. – Он нагнулся к Блинову: – Признайтесь вы ведь немец!..

Блинов шутливо поднял руки:

– Хотел бы, но не могу!.. Я истинно русский, господин Мейер.

Мейер пожал плечами, отставил рюмку и поднялся:

– Вы так же таинственны, черт подери, как ваш кованый сундук. Где вы только его достали?

– О, это давняя история, – ответил Блинов, – когда-нибудь я вам расскажу.

Мейер снова сел в кресло и долго раскуривал потухшую сигару, испытующим взглядом ощупывая Блинова.

– Вот видите, – сказал Мейер, – вы сами возбуждаете во мне интерес. А уж если я чем-нибудь заинтригован, то иду по следу, словно борзая... Иногда я думаю: на кой дьявол я трачу столько сил? Какая от этого польза?.. Но не могу удержаться. Натура!.. – И он весело засмеялся.

Блинов положил руку на его колено.