Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома

Окошки на чердаке были совсем маленькие.

Но все стекла в них оказались целы.

И рамы, хоть и старые, а не рассохлись. Их когда-то выкрасили отличной коричневой морилкой. Это и уберегло окна от разрушения.

Мои работницы усердно носили воду, разводили щелок, и драили все так, что брызги летели.

И усилия их увенчались успехом.

Да, дом был пустоват, и эхо каталось под потолком от их веселых голосов.

И роскошью у нас и не пахло. Роскошь – это шторы, диваны, красивая мебель и дорогие ковры. Цветы в хрустальных вазах и красивые хрустальные люстры.

Всего этого, конечно, не было.

Зато мы с Ивонной нашили новых занавесок из белого полотна. Самых простых, но они освежили темные окна комнат.

Рози отыскала какую-то старую вазу на чердаке, кое-как спустилась в сад и там набрала первых расцветающих цветов.

Маленький лакированный столик, что стоял на лестничной площадке, мы накрыли свежей скатертью, тоже из самого простого полотна, и поставили незамысловатый букет Рози туда.

Как раз под отмытыми мной портретами.

— Вот они, огненные мальчики, — сказала Рози, усаживаясь в свое кресло после хлопот. Она кивком головы указала мне на картину, где дама брела по саду. И теперь-то я рассмотрела среди розовых бутонов четыре шаловливых мордашки.

— Какие милые дети, — пробормотала я. — Что с ними стало? Почему они стали призраками?

Рози пожала плечами.

— Они сказали, что умерли… очень нехорошо. Не сказали, как. Но кажется, госпожа Зина к этому как-то причастна. И потому они на нее злы. Это ведь ее картина. Это ее мать гуляет по саду.

— А мальчики, верно, ее братья?

У меня мороз по коже побежал.

Рози кивнула.

— Кажется, да. Но они не любят говорить об этом. И хотят только одного — чтобы их картина отпустила. Они устали.

— А как это сделать? Я бы помогла им.

— Они сказали, что еще не все сделали. Поэтому не могут уйти.

Рози вздохнула. Ей было жаль ее необычных знакомцев.

— Идем, — сказала я. — У нас еще куча дел. Пока Итан спит, мы можем перестирать его распашонки. И твое платье сесть дошивать. Ты в нем будешь красотка! Я прилажу к воротничку кружева, а на корсаже вышью цветы тонкими ленточками.

— О, идем! — обрадовалась Рози, разворачивая свое кресло.

Теперь все было чистым и свежим. Ну, разве что за исключением того крыла, куда мы еще не заходили. Но и зачем? Нам и тут комнат было предостаточно. Да и работы тоже.

Но после нашей глобальной уборки в доме сразу стал легче дышать.

А скоро наши работницы добрались и до чердака.

Ивонна там нашла старую деревянную шкатулку с маленьким замочком. Она сама ее отмыла и очистила, и вручила мне.

— У каждой хозяйки должна быть шкатулка для денег! — произнесла она торжественно.

«Да, как у мачехи — ее ларец с завещанием, — невольно подумала я. — Интересно, почему она просто не сожгла его? Почему не избавилась? Значит, не может… Или там написано что-то и для нее, от чего она отказаться не в силах!»

Но эту задачу мне только предстояло решить.

В шкатулку я торжественно уложила наши нехитрые богатства.

— Ивонна, спроси у женщин, что у нас работают, кто из них хочет остаться у нас на постоянную работу?

— Я уже спрашивала, госпожа. Двое согласные. Остальные считают, что с нас, кроме супа и нескольких медяков, взять нечего, — Ивонна победно усмехнулась. — Поэтому домоют ту комнату, что вы себе хотите взять под кабинет, и уберутся прочь.

— Что ж, их право, — вздохнула я. — Пусть идут. А для оставшихся ты пойдешь и купишь мыла…

— О, нет!..

— О да. Нагреем воды. Пусть отмоются как следует.

— В господской ванной!.. Неслыханно.

— Ты же не хочешь, чтоб они развели вшей? Так вот, купишь мыла, отрезов синей ткани им на юбки…

— Каким-то проходимкам?!..

— Ивонна! Теперь это наши с тобой помощницы! Они будут заботиться о нас, а мы должны будем позаботиться о них.

— Еще скажите, чепчики им с оборками и лентами?!

— Да, свежие чепчики не помешают. И чулки. И полотна на рубашки и передники. Пусть займутся, сошьют себе новую одежду. В моем доме все должны выглядеть прилично! А старое платье сжечь в печи, как только помоются.

Ивонна даже плюнула от досады.

— Работают без году неделя, — сварливо проворчала она, — столько не заработали! Больше проели!

— Ивонна!

—…тогда и вам присмотрю обнову, — не унималась она. — А то о других думаете, а сами в обносках ходите!

— Я купила себе ткани на новое платье.

Ивонна фыркнула.

— Это та, скучная, как трясина в старом болоте? Негоже молодой женщине в таком ходить!

— Но зато удобно работать. Я не смогу лечит пациентов, если буду вся в кружевах и рюшах! А эта ткань темная, немаркая…

— Немаркая! Не все же время лечить! — сварливо ответила Ивонна. — Иногда надо подумать и о приличиях. О том, как хорошо было б появиться на людях в нарядном платье. Как любая другая девушка из приличной семьи.

— Ох, Ивонна… — я покраснела. — Может, ты и права. Но сама посуди, когда мне заниматься нарядами? Я еще Рози не сшила платье. А платить швее дорого…

— Значит, на этих бездельниц денег не жаль, а на себя лишний грошик не хотите потратить?! Сама тогда сошью! Что я, без рук, что ли?!

После недолгих препирательств Ивонна взяла список нужных вещей и деньги — те, что я заработала у мясника, и остатки меди, — и отправилась в город.

А я осталась дома.

В первый раз отдохнуть и заняться сыном…

***

Мадам Эванс пострадала порядочно.

Всюду, где ее касались призрачные руки, на ее старой коже вздувались красные пузыри.

Она стонала и охала, дрожа всем телом.

Вот, оказывается, как огонь жжет… Вот, оказывается, что чувствуют люди, сгорая.

Нога тоже доставляла немало хлопот.

Герцог ответил вежливым отказом. Не приехал по первому ее зову. Но прислал лекаря, скользкого пройдоху.

Тот вправил ногу, притом так долго возился, что мадам Эванс натерпелась боли больше, чем когда падала с лестницы.

— Ничерта ему не давать! — орала страдалица, когда нога ее была закована в надежную шину и перебинтована отменными бинтами. — Проходимец! Шарлатан!