Отверженный. Дилогия

На некоторое время меня скрутило от разряда, противники воспользовались этим и набросились на меня с утроенной силой, но тут неожиданно закричала брюнетка:

— Олег, хватит! Ребята остановитесь!

Удивительно, но бить меня сразу же перестали.

— Кто-то идёт? — спросил блондин, и мне стало понятно, почему они так быстро послушались девчонки — боялись, что их вычислят и накажут за драку.

— Никто не идёт, — ответила брюнетка. — Просто хватит! Тебе мало прошлых проблем? А если он пожалуется?

— Пусть жалуется, — усмехнулся Левашов. — Как он докажет, что это мы? Может, он упал с лестницы?

Все опять рассмеялись, но продолжать драку никто не желал. Кроме меня, но я пока не пришёл в себя после электрического разряда.

— Это ещё не всё! — сказал мне Левашов. — Это только начало!

Он осклабился, развернулся и зашагал от меня прочь. Свита направилась за ним.

— Ты прав, урод! — крикнул я вслед своему обидчику. — Это только начало! Я готов выйти с каждым из вас один на один, если не зассыте! Или вы только толпой нападаете?

Любители драться толпой остановились и развернулись. Они переглянулись, после чего один из друзей Левашова направился ко мне. Я к этому моменту наконец-то встал, правда, ещё не до конца выпрямился — стоял полусогнувшись.

Друг Левашова шёл прямо на меня и ухмылялся. И демонстративно хрустел костяшками пальцев. Какой же он был глупый. Он позволил себе не просто подойти ко мне слишком близко, он ещё и презрительно посмотрел на меня, задрав нос. И соответственно он приподнял при этом подбородок — просто идеально подставив его под удар. Такими шансами не разбрасываются.

Я среагировал молниеносно — распрямился как пружина и в продолжение этого движения нанёс другу Левашова мощнейший апперкот прямо в подбородок. Он отправился в нокаут, даже не охнув.

Обалдев от увиденного, Левашов на эмоциях сгенерировал файербол и замахнулся им в меня. Я уже мысленно приготовился обгореть, но тут громко заорала брюнетка, и до нарцисса дошло, что он делает. Но раз уж файербол был в руке, противник швырнул его мне в ноги.

Инстинктивно отскочив, я посмотрел под ноги, затем поднял взгляд и увидел направленные в мою сторону руки Левашова. Почувствовал сильный гнев противника и тут же ощутил мощный удар в грудь. Ничего не понял, но грудь сдавило, дыхание перехватило, и силы стали меня покидать. Я сделал на автомате пару шагов назад и упал на спину. Сознание стало меня покидать.

— Олег! Что ты натворил?! — крик брюнетки был настолько истошным, что я почти пришёл в себя.

— Ничего страшного, — послышался голос Левашова. — Он живой.

Я находился в странном состоянии — будто куда-то провалился, не ощущал тела и не мог открыть глаза. Казалось, из всех чувств у меня остался только слух. И ещё непонятно откуда доносился странный гул.

— Олег, тебя могут отчислить за использование боевой магии вне арены! Да ещё и против человека с неактивированным даром! — выговаривала брюнетка нарциссу. — В прошлый раз твой отец еле уладил всё.

— Арина! Прекрати! — вспылил Левашов. — Сейчас я его приведу в себя! Потом договоримся, не будет он жаловаться! Не рискнёт он на меня жаловаться!

И тут я почувствовал страх. Как мой противник ни хорохорился перед своей подружкой, но он сильно испугался, что я на него пожалуюсь. Очень сильно. Даже находясь в прострации, я почувствовал этот страх.

Неожиданно гул прекратился, я почувствовал сильную боль в груди и терпимую во всём теле, смог приоткрыть глаза. Левашов сидел у меня на груди и делал пассы руками прямо перед моим лицом. Он не заметил, что я пришёл в себя полностью и в какой-то момент развёл руки.

Ну что ж, держи! Я резко дёрнул головой вперёд. Думаю, хруст ломаемых хрящей носа Левашова услышали и его друзья, и подруга Арина. А его вопль явно был слышен во всех уголках парка.

Мой противник держался за окровавленное лицо и выл, но при этом продолжал сидеть у меня на груди. Мне это не понравилось. Силы уже вернулись, я крепко сжал кулак правой руки и с размаху заехал им нарциссу прямо в ухо. Он слетел с меня как кегля.

— Это тебе за чучело! — крикнул я и быстро вскочил на ноги.

На меня уже бросились два оставшихся в строю друга Левашова. Третий всё ещё лежал в нокауте. А главарю компании было не до меня.

— Стоять! — заорал я, что было мочи. — Сейчас я пойду и напишу два заявления о нападении на меня с использованием боевой магии: ректору и в полицию! Левашова отчислят из академии, и вас, скорее всего, тоже!

Парни остановились и стали переглядываться, не зная, как им поступить.

— Не делай этого! — сказала Арина. — Всегда можно договориться.

— С кем договариваться? — возмутился я. — С теми, кто вчетвером на одного нападают? Нет уж! Лучше пусть их отчислят, да я спокойно буду ходить на занятия!

— Будешь стучать? — прорычал сквозь боль Левашов. — Не стыдно?

— Не менее стыдно, чем вчетвером на одного! — ответил я.

Разумеется, я никогда бы не пошёл жаловаться, а вот те, кто нападает на одного вчетвером, явно на такое способны, потому и поверили мне.

Сказать честно, я был даже немного благодарен Арине за её неосознанную помощь. Если бы она не напомнила Левашову про наказание за использование боевой магии, и он не испугался настолько сильно, что я почувствовал его страх, даже не знаю, как бы я выпутался из этой ситуации.

У меня, конечно, был шанс справиться с двумя оставшимися противниками, всё же два не четыре, но у них был электрошокер, а я довольно сильно устал. Но даже если бы я их раскидал, не факт, что после того, как Левашов «починит» у лекаря нос, они не пришли бы ко мне всей толпой в общежитие. Сейчас же страх перед моим возможным рассказом об инциденте ректору мог заставить их хотя бы на словах пойти на перемирие и не предпринимать совсем уж открытых попыток отомстить мне или Миле.

Только надо было, чтобы это перемирие предложил не я. Но противники молчали. Молчала даже Арина, а она, судя по всему, из них была самая умная.

— Ладно, счастливо оставаться! Увидимся в кабинете у ректора! — сказал я, развернулся и пошёл в сторону общежития.

Левашов держался секунд десять, но потом мне в спину донёсся его крик:

— Постой!

Я обернулся.

— Не сдавай нас, — поникшим голосом попросил избитый нарцисс. — Мы больше не тронем ни тебя, ни твою девчонку! Даю слово дворянина!

На секунду мне захотелось ещё затребовать извинений, но это было бы чересчур. Левашов мог слететь с катушек, и всё началось бы заново. К тому же его сломанный нос был приятнее его неискренних извинений.