Отверженный

– Нет.

–Ну, в таком случае я могу тебе только посочувствовать. На свободу ты не скоро выйдешь.

– Откуда вы знаете?

– Ну, я же двадцать лет проработал в органах и знаю, как тут обращаются с такими ворами как ты. Вот если бы ты во всём сознался, я бы посодействовал в суде, чтобы тебе меньший срок дали. Ну, как ты согласен?

–Но я ничего не крал.

– Опять ты за своё. А я думал с тобой как с нормальным человеком поговорить. Думал мы сумеем договориться. А ты своим упрямством только хуже себе делаешь.

– Я не вор и мне не в чем признаваться.

– Ты, наверное, не знаешь что на тебя написано пол сотни заявлений. И все эти люди обвиняют тебя в краже. Ну что ты на это скажешь.

– Я ещё раз вам повторяю, я ни в чём не виновен.

– Слушай, ты своим упрямством мне начинаешь уже надоедать. Я сейчас ненадолго выйду, и чтобы к моему возвращению ты написал чистосердечное признание.

Я не стал ни чего писать. Не буду же я писать того, чего не было. На смену пожилому сержанту зашёл молодой парень в форме спецподразделения беркут. С нахальной улыбкой он принялся за продолжения допроса.

– Тут мне сказали, что кое-кто начинает вредничать. Ну, так мы с тобой быстро управимся.

– Я имею право на адвоката, и вы ни чего мне не сделаете.

– А где ты деньги возьмёшь на адвоката, если ты даже пару нормальных ботинок купить не можешь.

– А какое вам дело до моих ботинок.

– Да это я так, к слову сказал. Но ты не переживай, на зоне они вполне пригодятся.

– Отпустите меня, пожалуйста – сказал я и встал.

– Куда тебя отпустить. А ну быстро место.

– Ну что вы от меня хотите. Я же ничего плохого не сделал.

– Это ты судье расскажешь. А мне лучше скажи, где ты наворованное добро спрятал.

– Я его не прятал.

– Ну, тогда ты его уже кому-то продал.

– Я его не продавал.

– А где же оно делось?

– Я вам уже сказал, что вы ошиблись. Я не вор.

– Что-то уж сильно ты не сговорчивый. Вот если бы ты поделился с нами украденными драгоценностями мы бы тебя и отпустили.

– Мне нечем делиться.

– А, я и забыл, ты же у нас очень жадный.

– Мне нечем делиться.

– Странно, а тут в твоём уголовном деле написали, что ты похитил драгоценностей на общую сумму в сто тысяч долларов.

– Это какая-то ошибка.

– Ну да, я понимаю. От ошибок ни кто не застрахован. Наверное, не правильно посчитали, сколько ты украл. Плюс минус тысяча и того вышло сто. Да бог с этими цифрами. Деньги уже всё равно не вернуть. Но на зоне тебя по любому заставят поделиться. Там тебя не станут так упрашивать как мы. Припрут к стене, остреньким ножом, отрежут одно ухо. Вот тогда ты уже по-другому заговоришь.

– Для чего вы меня пугаете?

–Да никто тебя не пугает. Просто ты не был ещё в тюрьме, и не знаешь какие там порядки. Вот я и хочу в общих чертах тебе сообщить, что там тебя ждёт. К тому же я тебе гарантирую, что тебе там будет очень не сладко. Ты в курсе, сколько ежегодно умирает заключенных от туберкулеза. Ох, и заразная это болезнь. Шансов вылечиться десять процентов из ста. Сгниешь ты в тюрьме и всё. Похоронят тебя на безымянной могиле. А на кресте вместо имени поставят табличку с твоим номером. Ты же этого не хочешь?

– Нет.

– Ну, тогда тебе надо посодействовать следствию. Ведь от тебя многого не требуется. Напиши чистосердечное признание. И суд примет это для смягчения твоей вины. По моим подсчётам тебе тогда дадут только три года.

– Мне не в чем признаваться. Я отказываюсь писать то, чего я не делал.

– Я тебе в последний раз повторяю, бери ручку и пиши.

– Нет.

– Ну, тогда не обижайся – резким движением он выбил из-под меня стул и я упал на пол – ты меня, конечно, извини, но если меня не понимают по хорошему, то мне придётся разговаривать с тобой по плохому. По почкам я стараюсь не бить, но если мне отказывают, то могу ударить. Ну что будешь писать?

– Нет.

Охранник ударил меня со всей силы вбок.

– Ну, как, больно? – спросил он улыбаясь.

– Больно – согласился я и отполз от него.

– Садись за стол и пиши.

– Делайте со мной, что хотите, но писать я не буду.

– А ты не боишься, что я тебя могу тут забить до смерти.

– Нет.

Он взял резиновую дубинку и ударил меня по затылку.

– Ну, как самочувствие? Водички не желаешь выпить.

Я промолчал. Охранник налил в стакан воды и выплеснул мне её в лицо.

– А теперь послушай меня внимательно, скотина ты безрогая, если ты сию же минуту не напишешь признание, я с тебя шкуру живьём сниму. Ясно? Со мной шутки плохо заканчиваться.

Охранник ушел, а вместо него пришёл сержант.

– Ты что до сих пор ничего не написал? – удивился он и закурил.

– Нет.

– А я бы на твоём месте во всём бы сознался. Ну, для чего ты создаёшь себе проблемы. И при чём сознательно. Разве тебе не жаль своего здоровья. Ты же такой маленький, слабенький. Хоть бы себя пожалел. Да и о своих родителях бы подумал.

– У меня нет родителей. Они умерли.

– А представь себе, чтобы они сказали, если бы они сейчас были живыми. Навряд ли твоя мать спокойно бы пережила, узнав, что её сын стал особо опасным преступником рецидивистом. Что его допрашивают и скоро посадят на долгие-долгие годы. Сколько бы она горьких пролила. Но ты можешь всё исправить. Не оскверняй память своих родителей. Ведь они для нас самые дорогие в мире. Даже в Библии об этом сказано. Кто не почитает родителей, тот совершает смертный грех.

– Я всегда уважал их и во всём слушался.

– Ну, тогда представь, что они пришли к тебе во сне и попросили сознаться в преступлениях, которые ты совершал. Я прекрасно понимаю тебя все мы не без греха. И всякое с нами случалось. Каждый из нас оступался, сходил с правильного пути. И я даже не осуждаю тебя. Кроме того, я даю тебе замечательный шанс признать свою вину и тогда я поговорю с одним высокопоставленным судьёй. Мы с ним знакомы ещё со студенчески лет и до сих пор дружим. Он человек мягкий, сострадательный и возьмется за твоё дело. Пересмотрит его и уменьшит срок отбывания наказания.