Ответная любовь
Шрифт:
— Я имею в виду Мейзи.
Только сейчас ей стало ясно, как отчаянно она надеялась, что он опровергнет это, но его растерянное лицо разрушило эту надежду.
— Как… ты об этом узнала, черт возьми?
— О, ты известен не только своими боевыми подвигами.
— Послушай… — торопливо заговорил Марк, — это ничего не значит. Не надо делать из мухи слона. Все дело в том, что мы выпили, ну а потом…
— Ну а потом пришла Мейзи… Что ж, такие вещи случаются, я знаю. Это не важно.
Он изумленно уставился на нее:
— Не важно? Ты… действительно так думаешь?
— Это не важно потому,
— Что ты хочешь этим сказать?
— Давай говорить прямо. Ведь никакой настоящей помолвки у нас никогда не было, верно? Ты сделал мне предложение, только чтобы успокоить мою мать. По той же причине я согласилась. Что еще нам оставалось делать в таком положении? Ну а потом все это так и повисло. Но, может, теперь, наконец, настало время сказать правду?
— Какую правду?
— Что ты хотел жениться на мне не больше, чем я…
— Чем ты хотела выйти за меня?
— Да. Это был просто вынужденный шаг. Тебе хотелось только одного — избежать скандала.
Он побледнел:
— Хочешь сказать, что я не смог бы пройти через это?
— Пройти через это, — повторила она, словно эхо. — Этим, собственно, все сказано. Ты можешь делать только то, что требует от тебя усилия. Ты мог бы сделать усилие и стать хорошим мужем. Но ты не мог бы быть хорошим мужем, потому что твое сердце не лежит к этому, а мне не нужен мужчина, которому придется все время заставлять себя изображать мужа. — Она замолчала. Потом подняла левую руку и сняла с пальца кольцо. — Я всегда знала, что ты не любишь меня. Во всяком случае, не так, чтобы жениться. Поэтому нам лучше сейчас все закончить.
— Ты… бросаешь меня? — спросил он, не веря.
— Это все, что тебя беспокоит?! — воскликнула она с неожиданной злостью. — Ты боишься, что люди узнают, что это я разорвала помолвку? Не волнуйся! Теперь все по-другому. Ты герой, и все девчонки выстроятся за тобой в очередь. Через пару дней ты забудешь о моем существовании.
Он ошеломленно смотрел на нее:
— Я не знал, что ты можешь быть так жестока.
— Я не жестока. Я просто трезво смотрю на жизнь. Ты найдешь себе другую девушку, как ты и сделал в прошлый раз. Наш брак был бы катастрофой. Вот! — Она придвинула к нему кольцо. — Забирай.
Не отводя глаз от ее лица, он взял кольцо.
— Ну, если это то, чего ты хочешь…
— Чего я хочу… Я никогда не могла сказать тебе, чего я хочу. У меня не было такой возможности.
— А теперь никогда и не будет, — сказал он, глядя на тоненькое колечко на своей ладони.
— Марк, я поступила правильно. Теперь ты свободен.
— Свободен… — пробормотал он. — Свободен…
Наклонившись через стол, она быстро поцеловала его в щеку:
— Прощай. Береги себя.
Когда она закрывала за собой дверь, его глаза по-прежнему были прикованы к кольцу на ладони. Ди даже не знала, заметил ли он, что она ушла.
После разрыва с Марком Ди, казалось, уже не на что было надеяться, но у нее было слишком много работы, чтобы предаваться невеселым мыслям, — больница была переполнена ранеными.
Но даже теперь бывали моменты, когда она лежала без сна, каждой своей клеточкой желая мужчину, которого потеряла. Было бесполезно говорить
себе, что он никогда по-настоящему не любил ее, что у них не было никаких шансов. Где-то в глубине ее горя чей-то голос нашептывал, что она поторопилась, что она могла бы склонить его на свою сторону и завоевать его любовь.Вместо этого она, как всегда, сделала то, что было разумно с точки зрения здравого смысла. И ее сердце было разбито…
От Марка не было никаких вестей. Он не звонил и не писал. Судя по всему, он принял свою отставку как окончательную.
— Ну, как ваш жених? — спросил у нее однажды доктор Ройс.
— Не знаю, — сказала она. — Он мне больше не жених.
Доктор внимательно на нее посмотрел, но ничего не сказал. Тем не менее он по-прежнему был достаточно хорошо осведомлен обо всем, что происходило на этом аэродроме, чтобы время от времени сообщать Ди, что с Марком все в порядке. Иначе бы она о нем вообще ничего не знала.
На работе ее жизнь была вполне удовлетворительной, но не радостной.
Джо присоединился к Обществу добровольной охраны, которое состояло из мужчин, по возрасту не подошедших к службе в регулярной армии или не подлежащих призыву, — врачей, шахтеров, учителей и водителей трамваев. Их работа заключалась в том, чтобы защищать город от мародеров, они были в форме и носили оружие. Джо этим очень гордился и регулярно посещал тренировочные занятия.
Хелен стала немного помягче. Ди начала приносить домой письма Сильвии, которые та посылала ей на адрес больницы. Из них они узнали, что у Сильвии родился сын.
— Я хочу увидеть ее, — сказала Хелен.
— Но это невозможно, мам. Она не пишет обратного адреса, и ребенка она родила не в больнице.
Шло время, и Хелен поняла, что ее дочь отвергла ее и она не сможет увидеть своего внука. Волосы ее начали седеть, глаза потухли.
— Потом будет проще, — пыталась успокоить ее Ди. — Война закончится, мы найдем Сильвию и опять будем счастливы.
На лице Хелен появлялась слабая улыбка. Здоровье ее стало ухудшаться, у нее часто случались приступы головокружения.
Удар, обрушившийся на них, оказался полной неожиданностью.
Однажды утром, когда Ди пришла на работу, ее встретила дежурная сестра. Вид у нее был встревоженный.
— Хорошо, что ты пришла. Иди, посмотри на новую больную на пятой кровати. Ее привезли два часа назад, и она все время повторяет твое имя.
Женщина на пятой кровати выглядела худой и измученной, ее голова была вся в бинтах. Несмотря на это, Ди ее тут же узнала:
— Сильвия… ох, Сильвия…
Сильвия открыла глаза, ее губы слабо дрогнули в улыбке.
— Ди… это ты… — пробормотала она.
— Да, это я. Что с тобой случилось?
— Бомба попала в дом… обрушилась стена… меня вытащили, но…
Ее голос сорвался.
Ди придвинула к кровати стул, села и, сжав ее руку, ближе наклонилась к ней:
— Где ты была? Почему не хотела увидеться с нами? Мама просто сама не своя от беспокойства.
— Мне не хотелось позорить ее. Как бы она все объяснила соседям?
— Ты для нас значишь больше, чем соседи. А что Фил? Где он?
— Фил… погиб в Дюнкерке. Остались только мы с малышом, но… я не знаю, где он. Когда нашли меня, его, должно быть, тоже нашли. Но где он… где мой малыш?