Ответный удар

Натяжение цепей было таково, что с легкостью разорвало бы пятисотлетний дуб. И на этих цепях, распятый и растянутый в воздухе за шесть своих конечностей, не касаясь ни стен, ни пола, висел Маградаг — предводитель Темных богов, главнокомандующий Тьмы в Рагарнатской битве. Его рот казался распяленным в безмолвном крике; вставленный внутрь металлический штырь, заостренный с обоих концов и пронзавший насквозь язык, не позволял ему ни говорить, ни просто сомкнуть челюсти. В единственный глаз было вбито нечто вроде металлического кола, тупой конец которого переходил в трос из того же металла, который тянулся вверх и скрывался в каменной толще свода ниши. Недвижное тело исполина выглядело мертвым, но, конечно, не было таковым, что подтверждала пульсация кристалла на посохе.

— Ужасно, — прошептала потрясенная Нелия, представив, каково это — висеть так тысячу лет, — лучше бы они его просто убили.

— Это невозможно, он бессмертный, — возразил Магистр. — К тому же он им нужен. Этот трос здесь не ради издевательства, по нему все эти годы они выкачивают его энергию. Именно эта энергия питает Неугасимый Свет на Башне.

— Значит, главный источник Света Братства — Темный бог? — с веселым удивлением воскликнул Аррет. — Интересно, что скажут на это добрые прихожане Единого…

— Хватит болтать, освободите же его скорее! — потребовала Нелия.

Магистр поднял посох (он мог обойтись и без такового, но посох главы Светлых намного облегчал задачу) и, произнося древние слова, по очереди направил свет кристалла на каждую из цепей. Огромные звенья с оглушительным грохотом лопнули, заставив содрогнуться своды пещеры, и тяжелое тело великана рухнуло на каменный пол. Кол с хрустом выдрало из глазницы, и он, покрытый губчатой бурой массой, закачался на тросе. Далеко, наверху, в это время крик ужаса вырвался из глоток множества людей, увидевших, как впервые за тысячу лет погас Неугасимый Свет Цитадели. Этой ночью несколько кораблей обречены были разбиться о скалы…

Затаив дыхание, молодые люди ждали, глядя на Маградага, но ничего не происходило. Где-то в сумраке пещеры еще что-то трещало и сыпалось, но Темный бог продолжал неподвижно сидеть в той же позе, в какой оказался после падения — привалившись спиной к дальней стене ниши, безвольно раскинув руки и уронив голову на плечо. Он даже не пытался вынуть стержень изо рта, хотя теперь ничто не мешало ему это сделать. Затем Темные заметили, как в глубине изуродованной глазницы накапливается желеобразная масса, и несколько минут спустя регенерировавшийся черный глаз заблестел на своем месте. Но взгляд этого глаза был абсолютно пустым, бессмысленным и неподвижным.

— Это шок, — сказал Эргарт. — Ему нужно время, чтобы прийти в себя.

— Нет, — спокойно возразил Магистр. — Все гораздо хуже. Тело бога способно вынести любые истязания, кстати говоря, оно и боли-то не испытывает, поскольку физические повреждения не представляют для него реальной опасности. Но разум… законы разума едины для всех мыслящих существ, будь то люди или боги. Разуму необходима информация, так же, как обычному смертному телу необходима пища. Лишенный возможности познавать — как через собственные наблюдения, так и через общение с себе подобными — он умирает. Маградаг провел 999 лет в абсолютной темноте, тишине, пустоте и неподвижности, лишенный всякого общения — не считать же таковым редкие визиты Светлых магов, приходивших удостовериться, что их пленник по-прежнему беспомощен… Между прочим, такое состояние и есть идеальный «мир и покой» — и вот его результат. Никакой разум такого не выдержит. Маградаг все еще бог, в том смысле, что он бессмертен и способен неограниченно производить магическую энергию. Но воспользоваться ею он уже не сможет — ни во зло, ни во благо кому бы то ни было. Он навсегда останется полным кретином, погруженным в каталепсию.

— И ты знал это с самого начала?! — понял Эргарт.

— Да.

— Тогда зачем же мы рисковали жизнью?! За что погибли наши товарищи?

— А разве свергнуть тиранию Светлых — это недостаточная цель? — усмехнулся Магистр. — Их верховные маги уже знают, что Патриарх мертв и Маградаг свободен — и, полагаю, драпают сейчас отсюда со всей возможной скоростью, а остальные братья — следом за ними. А благодаря погасшему огню об этом догадываются и простые люди — и очень скоро, когда они обнаружат брошенную Цитадель, догадка перейдет в уверенность. Теоретически у Светлых все еще остаются их магия, их солдаты, их административные структуры на местах — но в ближайшие дни они будут думать только о том, как спрятаться в самые дальние щели от мести Темных богов и гнева почуявшей слабину властителей толпы. А когда они спохватятся, будет уже поздно. Вернуть себе власть намного труднее, чем удержать — особенно когда ее падение якобы предсказано древним пророчеством.

— Так пророчества на самом деле не было? — удивился Аррет.

— В мистическом смысле — не было. Их вообще не может быть, будущее зависит от свободной воли каждого из нас, и потому знать его наперед не могут ни люди, ни боги… Пророчество было, если угодно, успешной пропагандистской операцией Ордена. Точнее, изначально это было просто стихотворение, написанное кем-то из Темных после поражения в Рагарнатской битве, бессильная угроза отчаяния, мол, ужо воздастся вам, не в этом году, так в тысячном… А уже несколько столетий спустя этот текст отыскали, взяли на вооружение и стали раскручивать именно в качестве Пророчества.

— И все же — почему ты нам все это не объяснил? — требовательно спросил Эргарт.

— Все по той же причине — пропаганда работает в обе стороны. Она внушала страх Светлым и укрепляла уверенность в победе у вас. Мне это не нравилось — люди должны полагаться на собственные силы, а не на всякую мистическую шелуху — но это повышало наши шансы, а значит, это следовало использовать. Знай вы, что в результате операции мы вовсе не обретем самого могучего союзника из возможных, что Светлые, по сути, лишатся только символа — огня на башне… ну, еше Патриарха, конечно, но у них есть маги, способные его заменить… пошли бы вы с той же решимостью вчетырнадцатером против тысячного гарнизона?

— Кстати, — припомнил Аррет, — что там болтал этот старый хрыч про то, что мы потеряли десятерых из четырнадцати? Он ведь судил лишь по тому, сколько дошло сюда? Он не знал, что Талла осталась в безопасности?

— Нет, — покачал головой Магистр. — Как только поднялась тревога, они проверили помещение для паломников, и уже не магически, а лично. И, как верно заметил Форрог, они были слишком напуганы, чтобы оставлять кого-либо из нас в живых, даже в качестве пленника. Увы, Аррет.

— И это ты тоже просчитал заранее! — гневно воскликнул юноша.

— Конечно, — невозмутимо подтвердил Магистр. — Я знал, что прикрывающий останется вовсе не в безопасности, что его убьют, как только нас все-таки обнаружат — то есть, самое позднее, когда мы будем во внутреннем дворе. И я почувствовал, что Талла менее уверена в себе и в успехе, чем остальные — что делало ее наименее ценным членом отряда. Значит, пожертвовать надо было ей. Ты хочешь сказать, что это было неправильное решение, Аррет?

Юноша стиснул кулаки, несмотря на отозвавшиеся болью раны, и его глаза подозрительно заблестели. Но он все-таки был Темным и сумел совладать с собой.

— Нет, — произнес он полминуты спустя уже спокойным тоном. — Правильное.

— Даже пойди она с нами, у нее было не так много шансов, — успокаивающе добавила Нелия. — Сам видишь, сколько нас осталось.

— Даже если бы мы дошли все — решение Магистра было разумным и, следовательно, правильным, — твердо повторил Аррет, глядя прямо перед собой.

— Что ж, — подытожил глава Ордена, — пора нам выбираться отсюда. Эту тросточку я, пожалуй, прихвачу в качестве сувенира, — добавил он с усмешкой, вскидывая посох на плечо. — Кстати, она поможет нам быстрее восстановить силы.