Ответный удар

— Но они же упредят других!

— Пусть, — кивнул с улыбкой Магистр.

Эргарт пристыженно замолк, поняв, что позволил эмоциям взять верх над разумом — самому ему, правда, план Магистра был неясен, но очевидно, что тот запретил преследование не просто так. Проводив взглядом скрывающихся за поворотом врагов, молодой человек обернулся на своих товарищей и только тут заметил, что Темные тоже понесли потери. В бою на лестнице был убит Норб, а Форрог получил глубокую рану в живот; Хиннару отсекли половину указательного пальца на правой руке, причем в пылу боя он даже не заметил этого и теперь изумленно рассматривал кровоточащий обрубок. «Я в порядке, — сказал он, перехватив взгляд Магистра, — я натягиваю тетиву этими», — он махнул в воздухе средним и безымянным пальцами. Кираса на широкой груди Клосса, который пер на врагов, как разъяренный медведь, была пробита в трех местах, окрасившихся ржавыми пятнами крови, но все три раны оказались неглубокими. Словом, среди раненых самым тяжелым было положение Форрога; хотя, учитывая медицинские познания Темных, рана не была смертельной, он не мог не то что воевать, но и просто идти дальше. Никто даже не заикнулся о том, чтобы нести его — всем было ясно, что подобная обуза сильно снизит шансы отряда на выполнение миссии.

— Прислоните меня к стене и дайте арбалет, — прошипел Форрог сквозь стиснутые от боли зубы, — двух-трех я еще успею прихватить с собой.

— Может, тебе лучше сдаться? — предложила Кана. — Мы победим и освободим тебя.

— Они не позволят мне прожить настолько долго, — покачал головой слепец, — они слишком нас бояться.

— Он прав, — кивнул Магистр, — дайте ему арбалет, а меч и ножи заберите, он уже не сможет ими воспользоваться. Прощай, Форрог, ты отлично бился…

— Я знаю, — осклабился раненый, — но кто-то же должен умирать и за пять минут до победы, верно? Иначе победа так и не наступит. Да и вообще, какая разница, сколько ты не дожил — пять минут или пятьсот лет, раз уж все равно не дожил… Идите, ребята, не задерживайтесь из-за меня.

Но Магистр все еще медлил — однако не из-за Форрога и даже не из-за других пострадавших, которым в это время оказывали помощь. Отряд двинулся было вперед, но, без потерь обратив в бегство нескольких лучников, дежуривших у бойниц, вновь остановился. Шум дождя не мог заглушить доносившихся издали выкриков команд, топота и железного лязга.

— Чего мы ждем? — вновь не выдержал Эргарт. Он уже понимал, что ждут они не напрасно, но, при всем уважении к главе Ордена, не хотел быть нерассуждающим орудием чужого плана. — Они ведь сейчас стягивают силы к двери во внутренний двор!

— Именно так, — кивнул Магистр. — Они пойдут в контратаку не раньше, чем соберут у двери достаточно бойцов.

— Мы не сможем пробиться там, — произнес Эргарт без возмущения и без вопроса в голосе — просто как ученик, формулирующий условия задачи.

— Мы бы и так не смогли, — ответил глава Темных. — Как только поднялась тревога, магия там стала слишком сильной.

Эргарт бросил недоуменный взгляд на бойницу, возле которой они стояли, чтобы убедиться в том, что знал и так — слишком узкая, через нее во двор не вылезти…

— Пора, Гаут, — скомандовал Магистр, словно отвечая на его мысли.

Ну конечно же! Гаут! Самый юный член отряда, ему еще не исполнилось полных пятнадцати. Мальчишка был на полдюйма выше Хорта, но при этом тонкий, как тростинка. Впрочем, даже это обстоятельство само по себе не позволило бы ему пробраться через узкую щель бойницы — если бы Гаут не тренировал свое тело с малолетства, демонстрируя чудеса гибкости в бродячем цирке. Светлые, хотя и не накладывали на любимые народом зрелища прямой запрет, всегда относились к циркам без симпатии, считая их искусство слишком легкомысленным, а то и опасным, смущающим умы простонародья. Над фокусниками вечно висело подозрение в «черной магии», над клоунами с их склонностью к острым репризам — в кощунстве. Вот и отец Гаута, позволивший себе рискованно пошутить, был арестован Светлой Инквизицией…

— Беги к двери, а потом — к Башне, — напомнил мальчику Магистр. — А мы прикроем заклятием Отражений.

Теперь Эргарт, наконец, понял план. Заклятие Отражений относилось к самой простой разновидности магии — магии иллюзий, не изменявшей реальность, а потому не требовавшей большого приложения сил, но, тем не менее, эффективной. Оно позволяло создать в воздухе объемные изображения предмета, на взгляд совершенно неотличимые от него самого. Всей магии отряда не хватило бы, чтобы не позволить лучникам на башнях стрелять, или чтобы поставить защиту от их стрел; однако, если вместо одной цели стрелки увидят множество, это дает мальчишке шанс…

Гаут сбросил легкий доспех, добытый в караулке — против магических стрел он бы все равно не помог — и, оставшись в трико, полез в бойницу. Впрочем, точнее тут был бы глагол «потек»; казалось, в теле мальчика, просачивавшемся сквозь каменную щель, не осталось ни одной кости. Миг — и Гаут легко спрыгнул на залитые ярким светом плиты внутреннего двора. Впрочем, нет, не Гаут — добрые полсотни Гаутов помчались в сторону единственной ведшей во двор двери. Копии были не просто отражениями — они повторяли движения парнишки с небольшими, но различными задержками по времени, выглядя, таким образом, как настоящая, бегущая не в ногу толпа; они даже отбрасывали вполне натуральные тени. Первые стрелы застучали по мокрым плитам, выбивая фонтанчики брызг и каменной крошки; пока что на пути у них оказывались лишь иллюзии. Слегка не добежав до двери, Гаут и его призрачные спутники забрали вправо, в сторону центральной башни. Магистр напрягся, мысленно ощупывая замкнутую магией дверь; сейчас все зависело от того, насколько крепкими окажутся нервы Светлых. Разумеется, Гаут, даже благополучно добежав до Башни, в одиночку не смог бы проникнуть внутрь. И Светлым магам требовалось не так уж много времени, чтобы это понять. Но все же это время требовалось — а пока что защитники Цитадели видели толпу врагов, прорвавшуюся к Башне, толпу, которую почему-то не останавливали стрелы…

И они не выдержали! Магистр почувствовал, как магические затворы спадают. Светлые, столпившиеся возле двери, открывали ее, чтобы атаковать противника во внутреннем дворе. Минутой раньше они бы, вероятно, не отважились на это — их было еще слишком мало; минутой позже подоспели бы верховные маги Братства и раскрыли бы обман…

— Пошли! — скомандовал Магистр.

Отряд помчался по коридору к открывшейся двери. Десять гвардейцев еще охраняли ее; четыре десятка их товарищей уже бежали по двору следом за Гаутом. Темные на бегу пустили в ход арбалеты и метательные ножи; Клосс подхватил одного из раненых врагов и обрушил его закованное в доспехи тело, словно таран, на клинки и щиты его товарищей. Кордон был прорван; Темные, не тратя времени на добивание упавших и отступивших, выскочили во двор, тут же заполнившийся новыми Отражениями. Стрелки на башнях окончательно перестали понимать, куда им целиться — особенно учитывая, что доспехи и оружие Темных были трофейными. Все же на двойников Гаута стрелы продолжали сыпаться — пока еще только на двойников.

Мальчишка бежал со всех ног, однако расстояние между ним и преследователями сокращалось. Ему оставалось до центральной башни около ста футов, когда гвардейцы настигли задних «Гаутов». Лишь теперь, убедившись, что мечи проходят сквозь врагов, как сквозь воздух, воины Братства поняли, что имеют дело с иллюзией; впрочем, понимали они и то, что среди иллюзорных фигур могут быть и настоящие. Однако они не могли определить, сколько именно, ибо видели Гаута и его двойников со спины. Некоторые из гвардейцев оглядывались на бегу; в первый момент они, как и стрелки на башнях, приняли бежавших следом за ними за подоспевших союзников, но затем сообразили, что слишком у многих в этом «подкреплении» одинаковые лица. Одновременно тревожные крики от оставшейся открытой двери предупредили их об опасности. Темные, не давая врагам опомниться, выстрелили им в спины из арбалетов; это, впрочем, стоило жизни лишь пятерым гвардейцам. Старший офицер, осознав, что происходит, скомандовал половине своих людей отражать новую угрозу, а остальным продолжать преследование. То, что одинокий Гаут уводил за собой половину врагов, было для Темных большой удачей.

Но удача продлилась недолго. Гауту оставалось до Башни две дюжины футов, когда одна из стрел все-таки настигла истинную цель. Взмахнув руками, мальчик рухнул на камни двора, и его кровь смешалась с дождевой водой. Впрочем, в любом случае ему бы не удалось выстоять против гвардейцев, когда они настигли бы его у запертых ворот Башни, и Магистр, пославший его вперед, разумеется, понимал это. Следом за Гаутом, чуть раньше или чуть позже, попадали наземь и его двойники; несколько секунд спустя они и вовсе исчезли. Преследовавшие их воины развернулись и перестроились полукругом, занимая оборону возле ворот.

Первое отделение гвардейцев тем временем уже вовсю рубилось с Темными. Этим защитникам Цитадели не удалось занять оборонительный строй — они слишком быстро смешались с атакующими, лишив лучников Периметра возможности поддержать своих. Хотя гвардейцы имели численный перевес, окружавшие их двойники мешали реализовать его. Каждый Темный ясно видел своего врага, Светлым же приходилось решать, какая из многих машущих мечами фигур — настоящая. Часто это становилось ясно им лишь после того, как кто-то из их товарищей падал, захлебываясь кровью.