Овертайм

Оставив мужчин доедать свой завтрак, хозяйка достала из холодильника йогурт, засыпала в заварочный чайник чай. До вчерашнего дня кофе в этом доме пить было некому: Косте нельзя, а она разлюбила. Руки на автомате повторяли ежедневные действия, а сознание буксовало, как в аффекте. Частично, раз от разу прояснялось, но в целом не поспевало за головокружительными изменениями последних суток.

– Хорошо спалось?
– Таранов неслышно подошел сзади и обнял за талию.

Ложка с йогуртом коснулась губ. Розовый язычок игриво слизал белую кашицу. Глаза в пол. Нет ответа. Незачем - сам все знает, а почесать за ушком лестью - пока было боязно.

– Мне на пару дней уехать придется, - подтверждая опасения, нехотя признался Андрей.
– Есть вопросы, которые нужно решить. Как можно скорее.

Ложка с йогуртом дрогнула, содержимое чудом не опрокинулось на пол. Вот оно. От легкости и веселья не осталось даже следа.

– Все нормально, - Настя постаралась улыбнуться, но вышло фальшиво.
– Успехов.

– Я сказал: на два дня!
– зло над ухом повторил Таранов.
– Завтра вечером буду.

– Андрей, не надо ни в чем...

– Конечно, - оглянувшись на малолетнего свидетеля ссоры, он подхватил Настю под локоть и потянул в ванную.

Увлеченный вылавливанием колбасы в бурой массе, Костя сразу и не заметил исчезновения взрослых. Мальчишка внимательно гонял сгустки каши по тарелке, а в это время его кумир молча заталкивал в ванную комнату его будущую приемную мать.

Только когда щелкнул замок, растерянная Барская пришла в себя.

– Что...
– она запнулась, встретившись с суровым взглядом Андрея.

Тот молчал, что-то выжидая. Задумчиво рассматривал ее лицо и напряженно хмурил брови. Отыскать нужные слова оказалось чертовский сложно. Это ночью, в горизонтальном положении, говорить было просто. Там стоны в ответ еще и не на такое могли сподвигнуть. Днем ситуация изменилась - мало того, что говорить требовалось прямо, так еще и Настя вновь готова была вернуться в свою скорлупу, испугавшись первой же проблемы.

– Солнце, - он поплотнее запахнул на ней халатик, чтобы не искушал.
– Я тебя сейчас очень прошу - не выдумывай никаких глупостей. Ты - лучшее, что у меня есть. Завтра вечером я буду здесь. А если получится, то, может, и раньше.

Ноль реакции. Глаза напротив напряженно смотрят сквозь него, будто он призрак. Намертво вбитая в подкорку привычка отказываться от права на счастье по-прежнему была сильнее.

– Не убедил.
– Андрей с трудом сдержал за зубами поток брани, обхватил рукой ее затылок и прижался лбом ко лбу.
– Я бы привязал тебя к себе и не отпускал никогда, но... Пойми, солнце мое, есть вещи, которые мужчина должен делать самостоятельно.
– И лукаво усмехнулся от своих слов.

Настя напряженно зажмурилась, будто смотреть иначе пока было больно. Обняла обеими руками его за плечи.

– Не знаю, за что корю себя больше: за то, что тогда скрыла правду, или за то, что сейчас взвалила все на тебя, - от близости и страха потерять его внутри все обрывалось.
– Я тогда боялась этого выбора, а сейчас еще сильнее боюсь.

– Ничего, справимся с твоими страхами. Вместе.

– Это будет нелегко, - на губах Насти появилась первая робкая улыбка.
– Подумай.

– Главное, чтобы ты больше не думала. И я, кажется, знаю средство.

Она даже пикнуть не успела, как оказалась сидящей на стиральной машинке. Прохладная поверхность неприятно обожгла ягодицы, но через мгновение все неудобства и сомнения вылетели из головы.

Забываться было сладко. Под журчание воды из умывальника и рваное дыхание любимого жизнь наполнялась новыми ощущениями и радостью. С каждым поцелуем, с каждым мучительно-нежным толчком навстречу мечта все больше становилась явью.

Овсянки хватило "доиграть" до финала, а убежденный, что взрослые старательно чистят зубы, Костя предпочел не вмешиваться.

***

Два часа спустя.

Александр Михайлович Барский приехал на работу в прескверном настроении. Очередной крупный клиент, испугавшись незначительного скачка на валютном рынке, затребовал возврата депозитов. Очень несвоевременно. В самый разгар кредитного сезона, когда каждая копейка на счету способна в рекордные сроки обернуться рублем. Отвратительная ситуация.

Проклиная мысленно и вслух виновника своих бед, банкир вошел в приемную. К удивлению, на ресепшне никого не оказалась, а дверь в его кабинет была недозволительно широко распахнута.

– Не офис, а проходной двор какой-то, - возмутился он вслух.

Готовясь устроить хорошенькую взбучку секретарше, Барский повесил в шкаф плащ и двинулся в сторону кабинета. К злости прибавилось раздражение, а развитое шестое чувство уже подсказывало, что на сегодня неприятности не закончились.

Так оно и получилось.

***

Андрей, закинув ноги на подоконник, сидел в удобном кресле председателя Правления банка и выжидал. Времени было в обрез. Намеченные дела требовали его личного участия, однако эта встреча была самой важной. С будущим родственником, а для себя вопрос "родства" он решил, следовало утрясти все разногласия заранее. До официального предложения. Настя уже достаточно настрадалась из-за его слепоты и эгоизма дядюшки. Пора тому оставить их в покое и не портить жизнь.

– Главное - не прибить!
– с грустью посматривая на собственные кулаки, успокаивал он себя. Те так и чесались.

Александр Михайлович быстрым шагом вошел в помещение и, увидев гостя, застыл на месте, как вкопанный.

– А я уж заждался, - сухо вместо "здравствуйте" выпалил Таранов.
– Необычайно рад видеть.

– Какого черта ты здесь делаешь?
– тут же вскипел Барский. Этого человека он меньше всего хотел видеть, как в своем кабинете, так и вообще в этой стране.
– И где моя секретарша?

– Полагаю, убежала за охраной, - равнодушно бросил оппонент.
– Нервная она у Вас.

Банкир дернул шеей, ослабляя галстук. Кошмарное утро: клиент-паникер, нервная секретарша и, до кучи, нахальный хоккеист - впору объявлять рабочий день законченным и возвращаться домой. Будто отзываясь на эту идею, в груди неприятно заныло сердце.

– Так чего ты от меня хочешь?
– Барский стиснул зубы, чтобы не выдать боль.

– К сожалению, моим желаниям так и придется остаться желаниями, - горько усмехнулся Андрей.
– Но вы сейчас кое-что усвоите. И надеюсь, навсегда.