Овладевая судьбой

Теперь целую его в губы, а подлец сжимает в ладони мой член, я укладываюсь грудью ему на грудь. Двигаюсь задом по его члену, по его пылающему органу...

Bill ©

Немного спорим с утра с Томом. Ему приспичило поехать со мной на выставку, а я был категорически против. Если нас с ним вместе где-нибудь сфотографируют, родители сразу все поймут. А потом я еще прикрикнул на него и надавал подзатыльников. Ведь этот герой нагло сплевывал в нашу раковину! Совсем идиот! Плеваться в раковину, где я мою руки, лицо, посуду. Но это только начало, дальше он начал кушать яичницу руками!!! РУКАМИ!!! Видеть это нужно было! А потом этими жирными ручищами полез ко мне! Конечно, я не выдержал! И наорал на него! Невыносимый. Том, конечно, обиделся, буркнул, прокряхтел что-то, но поспешил исправиться. В обычное утро я бы сдержался, но только не сегодня. У меня болит плечо. Кажется, что болит еще сильнее, чем вчера.

В итоге я уехал, не попрощавшись с ним, пусть знает.

Выставка проходит скучно и ужасно долго. Я уезжаю сразу после открытия и представления всех своих картин. На аукцион мне не хватило нервов и сил.

В больнице доктор открыто называл меня глупцом! Ибо я ненормальный, раз рискнул с подобными ранениями летать в самолете туда-сюда, да еще и сексом занимался. В общем, как я и предполагал, меня оставили в больнице. Я сообщил об этом Тому, позвонил, и попросил привести личные вещи. Конечно, Эртройт тут же поехал ко мне. И вот, он бесцеремонно зашел в палату, где в это время мне делали перевязку.

– Молодой человек, - полная негритянка в белом халате, уставилась на вошедшего, - выйдите! Я тут перевязку делаю...

Но Том только прошел в палату и сел на мою кровать.

– Все нормально, я его друг, я уже видел, что там у него.

Женщина больше ничего не говорила, хмыкнула только что-то себе под нос. А я смотрю на Тома, тот осторожно улыбается, касается пальцами моей руки. Я это расцениваю что-то вроде как: «Я с тобой». Киваю, улыбаюсь. Вздрагиваю, зажмуриваю глаза, эта дура сильно перетягивает повязку.

– Вы ему больно делаете, ослабьте повязку...

Благодарно смотрю на любимого и только сейчас понимаю, что сжимаю его пальцы с ужасной силой. Ну, да, вцепился в него так, словно во мне живет бульдог. Женщина снова хмыкает, но ослабляет повязку.

Когда она уходит, Том оборачивается на дверь, а потом смотрит на меня.

– Ты снова меня оставил одного...

– Ну, милый...
– провожу ладонью по его скулам, он целует губами мои пальцы.

– Что, милый? Билл, я...- он смотрит в потолок, будто слезы пытается сдержать, - я ведь люблю тебя. Я ведь... Я...

Я не знаю, что хотел сказать мой плакса, но я видел, что ему это сложно дается. Не хочу видеть его слез. Поэтому тяну его на себя, обнимаю. Он утыкается лицом в мою шею. Любой другой человек выслушал бы его, но я не могу. Мне итак больно, а видеть его слезы еще больнее, но теперь я еще и слышу его слезы. Я и не думал, что Том может не бояться своих слез. Вот так вот плакать у меня на груди, громко всхлипывая...

Он облизывает мокрые от слез губы, отстраняется, смотрит на меня, немного смущенно улыбается.

– Дай слово, что ты не исчезнешь, как в прошлый раз...

От понимания причины его слез я осторожно выдыхаю. Все эти дни меня гоняет из стороны в сторону. Я не знаю, что мне с ним делать. Я люблю его, но побороть свой страх перед ним не могу. Тем более, что доктор сегодня сказал о том, что следы останутся в любом случае. Хоть с операцией, хоть после. И кожа все равно будет страшной и мне до конца жизни придется прятать плечо от других людей.

Мы смотрим друг другу в глаза, Том улыбается, и ждет моего ответа. Я тоже улыбаюсь, но вся правда в том, что я не собирался возвращаться к Тому...

– Послушай, - смахиваю слезы с его лица, - ну, чего ты...
– тот сжимает глаза.
– Я же тут...

Он смотрит на меня, отстраняется от меня, садится на кровати.

– Зачем ты играешь со мной?
– задает вопрос в никуда.

Я ведь и сам понимаю, что играю с его чувствами. Я не смог смириться с тем, что сам ушел от него. Эта ночь была чем-то вроде прощального танца... Не знаю, я запутался. А он сидит такой бедный, жалкий. Но я не могу быть с ним только потому, что мне его жалко.

– Ну, Том...
– смотрю, как он кусает свои губы, растирает слезы по щекам.

– Я не достоин любви, да?

– Том...

– Том-Том..
– тихо смеется, грустно так смеется.
– Мое имя не изменит ситуации. Зачем была нужна эта ночь? Зачем ты волок собак через столько стран? Зачем, раз не собирался ко мне возвращаться?

– Это были эмоции...
– говорю, а у самого внутри все сжимается. Он ни в чем не виноват, это я не могу переступить через себя. Мое тело изуродовано, Тому нужен другой человек, идеально-красивый. Парень или девушка.

– Ммм...
– он кивает, - а я? Кем я был в твоей жизни?

– Зачем эти громкие слова, Том? В моей жизни ты такой же человек, как и все другие, пришел-ушел...- выдыхаю,- все уходят...

– Ну, да...- потирает ладонью свой подбородок, накрывает пальцами губы,- кто я такой. Извини, что оказался всего лишь человеком в твоей жизни, - поднимается.
– Как решишь уезжать, можешь заехать забрать свои вещи, за собаками я присмотрю, не переживай. И, если что-то будет нужно - звони. Я хоть и простой человек, но всегда готов помочь. По крайней мере, тебе. И та операция, о которой ты говорил, я оплачу ее, как обещал.

Выдыхаю. А он уходит. На несколько секунд тормозит у двери. Вижу, как его плечи дергаются. И мне больно. И я чувствую себя таким идиотом. Несчастным идиотом. Я сам загнал себя в угол. Я сам прогоняю от себя любимого мужчину. Ведь понимаю, что так, как он, меня никто не полюбит.

Том выходит.

Накрываю ладонью глаза. Три. Два. Раз. Слезы. Раз слеза. Два слеза. Три. Поток.

Дверь со скрипом открывается, вздрагиваю...