Ожерелье голубки
Шрифт:
Я знал одну девушку из числа их, которую звали Афра, и помню я, что она не скрывала своей любви к Абу Амиру, где бы ни сидела, и не высыхали у нее слезы. И она перешла из его дома к Баракату-всаднику, содержателю девушек [81] .
Абу Амир — помилуй его Аллах! — рассказывал мне про себя, что ему надоело его собственное имя, не говоря о другом, а что касается его друзей, то он менял их много раз в жизни, несмотря на ее краткость. И он не мог остановиться на какой-нибудь одной одежде, точно Абу Баракиш [82] , — иногда он был в одежде царей, а иногда — в одежде гуляк.
81
То есть владельцу публичного дома.
82
Абу
И надлежит тому, кто испытан общением с человеком подобных качеств, как бы то ни было, не отдавать всего своего рвения любви к нему, и выставить утрату надежды на его постоянство противником своей душе. И если увидит он признаки скуки, пусть порвет с ним на несколько дней, чтобы оживился его ум и удалилось от него пресыщение, а затем пусть вернется к нему — иногда любовь бывает при этом долгой. Об этом я говорю:
Не надейся на пресыщенного — пресыщенный — не защита. Любовь пресыщенного — оставь ее: это заем без отдачи, потребованный назад.Есть еще вид разрыва, который берет на себя любящий, и бывает это, когда видит он, что любимая жестока и склоняется не к нему, а к другому, или же если не покидает его человек докучливый, — видит тогда влюбленный смерть, и глотает он горе и печали, а откусить едкий колоквинт легче, чем видеть неприятное. И удаляется он, а печень его разрывается, и об этом я говорю:
Я покинул любимую не из ненависти — дивное диво влюбленный, который покинул! Но глаз мой не мог бросить взора на черты газеленка-изменника. Смерть приятнее вкусить, чем любовь, доступную приходящему и уходящему. В душе — огонь ярко пылающий — дивись же влюбленному, что печален, но стоек! Позволил Аллах в вере своей, чтобы плененный боялся пленившего. И разрешил он неверие из страха пред гибелью [83] , так что видишь ты правоверных, подобных неверному.83
Учение ислама разрешает мусульманину не следовать предписаниям веры в случаях принуждения или угрожающей опасности и допускает даже временное вероотступничество (Коран, гл. XVI, стих 108).
Вот нечто удивительное и ужасное из того, что бывает при этом. Я знаю человека, сердце которого охватило безумие из-за любимой, от него удалившейся и его избегавшей, и терпел он страсть некоторое время. И потом послали ему дни дивное предзнаменование близости, которое приблизило его к осуществлению надежды, и когда между ним и пределом его мечтаний оставалось лишь время сказать «нет!», — вернулись разрыв и отдаление еще большее, нежели прежде.
Я сказал об этом:
До судьбы моей была у меня нужда — сочетало ее отдаленье с Юпитером, И привел ее Аллах ко мне по милости, но только лишь она приблизилась на полет камня, Отдалил он ее от меня, и как будто она не являлась глазам и видна не была.Я сказал еще:
Приблизилась надежда, и протянул я, чтоб взять ее. руку, но отвернулась она, направляясь к небесным воротам. И стал я лишенным надежды, а был я уверен, и пребывает надежда со звездами, а она близ меня обитала. И был я внушавшим зависть, а стал я завистником, и надеялись на меня, а теперь я сам надеюсь. Такова уж судьба с возвращеньем своим и движеньем — пусть не питает доверья к судьбе тот, кто разумен.Затем следует разрыв из ненависти, и тут заблуждаются сказания, и истощаются ухищрения, и великим становится бедствие. Вот что оставляет умы смущенными, и тот, кого поразила такая беда, пусть присматривается к возлюбленному его возлюбленной и стремится к тому, что приятно любимой, и надлежит ему избегать того, что, как он знает, любимой неприятно. Иногда это смягчает любимую к любящему, если любимая из тех, кто знает цену согласию и тому, что ее желают, а кто не знает цены этому, того нет надежды вернуть, — напротив, твои добрые дела для него проступки. И если не может человек вернуть любимую, пусть стремится он к забвению и пусть взыскивает со своей души за беды свои— и неудачи и старается достичь желаемого, каким только возможно способом. Я видел человека с таким свойством, и скажу об этом отрывок, который начинается
так: Послан в испытание мне человек, — когда бы поставил я перед ним смерть, наверное молвил бы он: — О, если бы был я в могиле!Оттуда же:
Не виновен я, если гоню своих верблюдов к водопою, а жизнь делает дурным мое возвращенье. Что за дело солнцу, светящему на заре, если не замечают его слабые зрением?Я говорю:
Как ужасна разлука после близости, как прекрасна близость после разлуки! Таково изобилие после бедности, и бедность, что приходит к тебе после изобилия.Я говорю еще:
Известные свойства твои двояки, и жизнь в тебе сегодня двойная. Подобна ты ан-Нуману в прошлом — ведь было у ан-Нумана два дня: День благоволения — в нем для людей отрада, и день гнева и враждебности к людям [84] . День милости твоей достается другому, а мой день от тебя — день зла и разлуки. Но разве любовь моя к тебе недостойна того, чтобы воздала ты за нее милостью?Я скажу еще отрывок, где есть такие стихи:
84
Имеется в виду ан-Нуман ибн аль-Мугтзир (правил с 580 по 602 г.), один из князей города-государства аль-Хиры, на нижнем Евфрате, находившегося в вассальной зависимости от персов. Согласно арабской легенде у ан-Нумана ежедневно менялось настроение: в один день он убивал всех, кого встретит, в другой день — осыпал всех милостями.
И еще скажу я поэму, которая начинается так:
Час ли это прощанья с тобой или час собранья [85] ; ночь ли разлуки с тобой или ночь воскресенья? А разлука с тобой — наказание ли единобожника — оно кончится и надеется он на день встречи [86] — или муки людей нечестивых?85
То есть в час, когда все будут собраны для страшного суда.
86
То есть с надеждой ожидает дня страшного суда, когда встретятся все умершие.
Оттуда же:
Да напоит Аллах дни, что минули, и ночи — напоминают они ненюфары, блестящие, расцветшие. Листья их — дни, что прекрасны и ярко сияют; стебель их — ночи, что сокращают нам жизнь. Мы наслаждались ими, живя в дружбе и близком общенье; уходили дни — мы не знали, приходили — не знали мы также. А за ними настало для нас время — похоже оно, несомненно, на прекрасную верность, которой пришла вслед измена.Оттуда же:
Не отчаивайся, о душа! Быть может, вернется к нам время, и к нам обратится лицом, не спиною, оно. Так возвратил, милосердый, обратно власть роду Омейи, ищи же защиты, душа, у стойкости ты и терпения. В этой поэме восхваляю я Абу Бекра Хишама ибн Мухаммада, брата повелителя правоверных Абд ар-Рахмана аль-Муртады [87] , — помилуй его Аллах!Я скажу еще:
Душа не объемлет ли в нас всего, что далеко иль близко, хоть она за преградой груди? Так и вся жизнь — она тело, а любимая в жизни — дух ее, охвативший в ней все; если хочешь, распытывай это.87
Абд ар-Рахман IV, по прозванию аль-Муртада — угодный (Аллаху) — был халифом в Кордове с 30 апреля 1018 г. Процарствовав лишь в течение нескольких месяцев, он был убит своими же приверженцами.