Ожерелье из разбитых сердец
Шрифт:
– Наложила руки?
– Ну это я так... Она отравилась... снотворным...
– Погоди... – Мастоцкий пересел ко мне на подлокотник кресла. – Какая же у Даны могла быть несчастная любовь, если Гороховский ее на руках носил! На виду у всей страны в телевизоре и на виду у всех дачников у нас в Завидове!
– А она любила вовсе не Гороховского!
– А кого?!
Я поежилась и выдавила:
– Думаю, Феликса...
– Феликса?! Это который...
– Да, тот самый, в которого, как мне казалось, я влюбилась без памяти!
Кирилл недоверчиво посмотрел на
– То есть в романе прямо так и написано?
– В романе написано, что некую певичку Дину Мандел любил баскетболист Горбовский, а она сходила с ума от некоего Анатолия Зуева, который ею помыкал, как хотел, чуть ли не ноги себе вытирал ее роскошными волосами...
– Ну... вот! С чего ты взяла, что этот Зуев списан именно с твоего Феликса... будь он трижды неладен...
Я собралась с духом и рассказала Мастоцкому, каким путями я пришла к данному выводу.
– То есть ты хочешь сказать, что Манана Мендадзе на самом деле никакая не Манана, а... – И он посмотрел на меня совершенно сумасшедшими глазами.
Я только лишь кивнула. Кирилл покусал губы и выдал:
– Да, похоже, что ты права, но тогда... – Он отшвырнул книгу в угол комнаты и потряс меня за плечи. – Неужели не понимаешь, что ты в опасности, если Мендадзе – действительно Феликс Плещеев!
– Почему это я в опасности? – не своим голосом спросила я, поскольку и сама об этом уже подумывала. – Я не собираюсь травиться, выбрасываться из окна и даже самолетом в ближайшее время не полечу! А своими руками он никого не убивает...
– Ага! Ты думаешь, он не сообразит, как тебя использовать для своего нового романа? Да он же маньяк! У него же мозги набекрень и настроены на волну своих жертв. Ты, конечно, по-прежнему думаешь, что ты есть Волчица и все такое... Дура! На каждую Волчицу найдется такой Волчара!!! Одного не пойму...
– Чего?
– Как он не боится выпускать романы после смерти своих женщин?
– А чего ему бояться? Женщины уже ничего не расскажут!
– Но ведь кто-то может все сопоставить, как ты...
– И что? Он скажет, что использовал для своих сюжетов трагические истории, освещенные прессой. Никому не возбраняется. Иногда в книгах даже пишут: по следам реальных событий...
– Но кто-то же мог видеть его с жертвой... будем уж называть вещи своими именами...
– Кира! Он потрясающе осторожен! Никто меня, например, с ним не видел! Я же тебе говорила: мне уже стало казаться, что я его себе придумала, что с ума сошла!
– Да-а-а... И угораздило же тебя! Вот ведь я тебе, видите ли, никак не подходил! Тебе надо было в эдакого урода втрескаться!
– Кира!!! – отчаянно выкрикнула я. – Перестань!! А то я и впрямь наложу на себя руки, а эта сволочь напишет новый роман!
Мастоцкий сгреб меня с кресла, спрятал внутри своих объятий и сказал:
– Ага! Как же! Пусть губенку-то обратно закатает! Пусть поищет себе других дурочек...
– А ведь он найдет, Кирка! Он потрясающе привлекателен... Даже не могу объяснить, чем... Надо его как-то остановить...
– Как? Я не Человек-паук... Мы с тобой
не Скалли с Малдером... И даже не Абдулова с Дукалисом...Мы еще немного постояли молча. Я понежилась в объятиях Мастоцкого. В них Плещеев не мог меня достать. По крайней мере, сейчас... На данную минуту... В данном месте...
Через пару минут Кирилл сказал:
– Тонь! А ведь у меня, пожалуй, есть идея, достойная мозга Фокса Малдера... ну... или хотя бы Толяна Дукалиса...
– Ну?
– Надо встретиться с Виктором Серебровским.
– Зачем?
– Ты говорила, что ноутбук Наташи теперь у него.
– И?
– Можно попросить разрешения на просмотр файлов его сестры. Может быть, там есть что-нибудь интересное.
– Виктор мог все удалить.
– Вряд ли. Ты говорила, что он искренне любил сестру, а потому вряд ли станет удалять память о ней.
Я высвободилась из рук Мастоцкого и задумалась. Да, вполне возможно, что Наташа написала о Феликсе то, чем его можно прижать к стене... Он прекратит свои чудовищные эксперименты над женщинами, если поймет, что придется за все ответить. Но кому ответить? А хотя бы нашим доблестным органам! Кажется, есть статья за доведение до самоубийства...
– Кира! Ну как мы найдем Виктора? – огорченно проговорила я. – Мы с ним не обменялись даже телефонами!
– Как-как?! По электронной почте!
– Я не знаю его адреса!
– Тоня! Иногда ты кажешься гораздо глупее, чем я привык о тебе думать!
– Да...
– Да! Он же приглашал тебя на кладбище!
– Но ведь из ящика Наташи!
– Тонька!!! – взвыл Мастоцкий.
Я вздрогнула и возопила не хуже его:
– Едем ко мне!
– Зачем?
– Чтобы посмотреть адрес Наташи.
– Брось, – Кирилл, мягко надавив на плечи, усадил меня все в то же кресло. – Я войду в твой комп из своего.
– Так, может быть, ты сможешь влезть и в записи Наташи?
– Ишь чего захотела! Я, конечно, ничего себе пользователь, но не хакер, не взломщик... Это с тобой мы давно побратались компьютерами...
Я не стану описывать, как мы с Мастоцким добрались до Виктора, как получили разрешение просмотреть файлы Наташи. Понятно, что Серебровскому тоже хотелось бы хоть как-то расквитаться с виновником смерти его любимых женщин, а потому он охотно предоставил нам компьютер сестры. Сразу скажу, что я удостоверилась в своей правоте: Манана Мендадзе и Феликс Плещеев – одно и то же лицо. Я приведу здесь несколько отрывков из записей Наташи.
«... сначала я решила, что он просто не знает, как отказать мне. Мамочка – очень красивая женщина, и не влюбиться в нее трудно, практически невозможно. В нее постоянно кто-нибудь влюбляется... Она всем отказывала, пока не явился он... Феликс... Он странный... Его нельзя назвать красивым, нельзя некрасивым... Он потрясающий...
Фу-у-у... я не о том хотела писать... не о нем, потому что о нем можно... но не буду... В общем, я решила: пусть он останется с мамой. Я еще молода, может быть, повезет еще раз... А у нее это последний шанс...»