Ожерелье из разбитых сердец
Шрифт:
– Да вот что-то не забывается...
– Брось! Думай о хорошем!
– Это о чем же?
– А хотя бы о том, что у нас теперь против Плещеева есть такой компромат...
– Какой?
– А то ты не знаешь! Он ведь довел до самоубийства Наташу Серебровскую и ее мать. В Наташином дневнике это все явственно написано!
– А он скажет, что мы все это сфабриковали... придумали то есть... Ты, например, сочинила от ревности, когда он тебя... бросил!
– Ну-у-у... не знаю... Можно ведь, наверное, как-то проверить Наташин ноутбук, диск с данными, благодаря которым она проникала в компьютер Плещеева...
– Может быть... может быть... Хорошо,
Я почему-то испугалась. Кирилл заметил это, обнял меня за плечи и очень бодрым голосом сказал:
– Не дрейфь! Возможно, нам удастся узнать, какой конец этот мерзавец уготовил тебе, и спутать все его планы.
– Наташа тоже хотела спутать...
– Но ты же не станешь делать глупости?
– Конечно, не стану!
– Вот и хорошо...
Мастоцкий заглянул мне в глаза. Я их быстрехонько опустила. Мне было невыносимо стыдно. Я, которая всегда так высоко ценила свою интуицию, не смогла разглядеть истинное лицо Плещеева! Влюбилась чуть ли не в Синюю Бороду.
Кириллу не понравились мои стыдливо опущенные глазки. Он резко приподнял мое лицо рукой и с горечью не столько спросил, сколько констатировал:
– Вот ведь не любишь ты меня...
– Оставим это, Кира, до лучших времен, – пробурчала я.
– Ладно, – кивнул он. – Попробую до них дожить... до лучших... Жизни-то хватит, Тонька?
Я не стала ему отвечать, села на диван и скорчилась в углу.
– Вот что! – опять начал Мастоцкий. – Завтра я все же отвезу тебя на дачу.
– В бронированном автомобиле?
– В обыкновенном.
– А на даче у тебя что, бункер?
– Я не думаю, что он станет подсылать к тебе наемных убийц!
– А вдруг так будет разворачиваться действие его романа?
– Тонь, он не творит, а списывает с жизни.
– Но ведь придумал же криминальный аборт Наташе!
– Но она же его не сделала!
Не могу сказать, что наш диалог меня успокоил, а потому я сказала:
– Кира, у меня ведь и отпуск кончился...
– Или я тебе не начальник?!
– А Кузовкова... – начала я.
– А Кузовкову, – продолжил за меня Мастоцкий, – собираются перевести в другой отдел, так что ей уже до тебя не будет ровным счетом никакого дела!
– Конечно, я рада за Леночку... она давно хотела перевестись к снабженцам... но неужели ты думаешь, что мне на даче будет спокойнее... одной...
– Не одной! Я буду с тобой! Меня обещали после командировки отпустить на все четыре...
– А вдруг...
– Только путь попробуют!
С утра Мастоцкий съездил на работу, отчитался о командировке, раздал задания коллективу, лично отвел Кузовкову в отдел снабжения, отдал диск Наташи Серебровской компьютерному гению и вернулся домой. Я, почти как верная жена, подала ему обед.
– Вот бы каждый день так жить! – заявил Кирилл, уплетая за обе щеки мой фирменный суп из шампиньонов.
Я не ответила, потому что не могла даже представить, каким образом дальше будет развиваться наша жизнь. Что-то должно было произойти, но что...
– Не грусти, Тонь, – погладил меня по руке Кирилл. – Я вот сейчас доем и кое-что тебе покажу.
Я кивнула головой без всякого интереса и продолжила хлебать рядом с ним суп, который казался безвкусным. Я солила его и солила, до тех пор, пока Мастоцкий не отобрал у меня солонку. После этого он отодвинул тарелку
с так и недоеденным моим кулинарным шедевром, встал из-за стола и очень скоро вернулся на кухню с чем-то зажатым в кулаке. Если бы он знал, насколько мне было неинтересно знать, что у него там зажато...Мой начальник Кирилл Анатольевич зашел ко мне со стороны спины и надел на шею какое-то ожерелье или колье. Я дотронулась рукой до прохладных камней. Хорошо, что не золото с бриллиантами, а то он мог бы... Пришлось встать со стула и идти к зеркалу. На груди красиво лежало плоское колье из змеевика, так мною любимого... Я не выдержала и разрыдалась. Кирилл прижал меня к груди и опять стал говорить о своей вечной любви. Я молча всхлипывала. Тогда он стал рассказывать, как договорился о новых замках для двери моей квартиры. Я продолжала гнусно сопеть. Терпеливый Кирка нашел в себе силы не обидеться. Он сказал:
– Все! Собирайся! Едем!
Нищему собраться – только подпоясаться.
Примерно через полчаса мы уже ехали в Завидово.
Я не была в этом поселке с тех самых пор, когда наша студенческая группа праздновала в дощатой хибаре семьи Мастоцких сдачу одного из последних экзаменов. Как говорится, воды с тех пор утекло немерено. Завидово было не узнать. Теперь многим его жителям действительно стоило позавидовать. От шоссе в глубь бывшего садоводства вела широкая асфальтированная дорога, которой раньше не было и в помине. По левую руку от нее лепились скромные, но тоже несколько похорошевшие со времен моей студенческой юности домики дачников Киркиного образца и достатка. Зато по правую... Такие коттеджи я видела только в кино и на снимках в газетах, жирующих на объявлениях о купле-продаже недвижимого имущества. У меня настолько неприлично отвесилась челюсть, что Мастоцкий вынужден был по ходу дела давать пояснения:
– Вот это дача диджея радио «Мост», Бруччо.
– Бруччо? – удивилась я, оглядывая аккуратненький особнячок в викторианском стиле.
– Ага... Кликуха такая. Псевдоним, значит... Ты не слушаешь «Мост»?
– Я вообще радио не слушаю...
– А... ну да... Я и сам-то только в машине. В общем, этот Бруччо в прямом эфире такие «забранки загинает», что уши вянут, зато видишь, какую дачку отгрохал!
Я подумала, что для этого Бруччо работа – одно, а личная жизнь – совсем другое... Ну... это как... Вот возьмем, к примеру, палача... Он рубит головы, потом любовно вытирает лезвие сначала ветошью, потом мягким бархатом, после укладывает свой топор в футляр, подобный скрипичному. Дома он запирает его в затейливый шкафчик и идет нянчить детей, которых у него штук семь: мал мала меньше... чтобы, значит, компенсировать нарубленное... А тот, который в телевизоре рассказывает отвратительные анекдоты исключительно про разного рода совокупления, в жизни, наверное, носит пояс целомудрия и не выпускает из рук Святого Писания. А эта...
– Тонь! Посмотри правее! – донесся до меня голос Кирилла. – Вот тот дворец – и есть дача Гороховского!
Я, вывернув шею, увидела монументальное сооружение из красного кирпича с массой разнообразных башенок на крыше. Да-а-а... Если бы я была футболистом, построила бы себе что-нибудь спортивное: из стекла и бетона, как крытый бассейн. Воистину: работа – работой, быт – бытом. В доме-бассейне Дане, может быть, и не захотелось бы сводить счеты с жизнью. А эти кирпичные башенки и почти крепостные стены настраивают на определенный лад: будто ты узница в замке привидений... Особенно в отсутствие хозяина...