Ожерелье из звезд

— Нет, я так себя не чувствую, — ответила Беттина.

— Неужели?

— Меня эта красота, — медленно проговорила она, — заставляет радоваться и благодарить Бога за счастье быть в живых и все это видеть!

Ей показалось, что герцог не сможет ее понять, и она поспешно пояснила:

— Ученые говорят, что, возможно, у каждой из звезд есть другой мир, другие планеты. И когда я смотрю на небо, я думаю, как это чудесно, что я здесь и что я живу!

Говоря это, она подняла лицо, и ее нежные черты осветились небесным светом, а звездное сияние посеребрило ей волосы.

Герцог не шевелился, пристально глядя на нее.

— И такое бесчисленное множество людей, заселяющих планету, не заставляет вас остро ощущать собственную малозначимость? — спросил он.

Беттина покачала головой.

— Нет, это заставляет меня вспомнить историю о том человеке, который спросил Будду, сколько раз ему предстоит родиться заново… Вы помните этот рассказ?

— Нет. Расскажите мне его, — попросил герцог.

— Будда, — начала свой рассказ Беттина, — сидел однажды под огромным баньяном. Вы, наверное, знаете, что на баньяне листьев больше, чем на других деревьях. К нему подошел некий мужчина, который спросил:

— Скажите мне, мой господин, сколько жизней предстоит мне прожить, прежде чем я достигну вечной мудрости?

Будда немного подумал, а потом ответил:

— Столько, сколько листьев на этом баньяне!

— Так мало? — воскликнул человек с нескрываемой радостью. — Какое счастье!

Герцог негромко засмеялся.

— Так, значит, вы рассчитываете прожить еще очень много жизней?

— Я как-то не задумывалась об этом. Я наслаждаюсь сегодняшним днем и не перестаю благодарить Бога за то, что он даровал мне это счастье, — отозвалась Беттина. — По мнению буддистов, проживая множество жизней, человек может приближаться к настоящей истине.

— Вы настоящий философ, — сказал герцог. — Желаю вам приятных сновидений.

С этими словами он повернулся и направился в каюту, но Беттина не стала провожать его взглядом. Она по-прежнему смотрела только на звезды.

Этим долгожданным утром Беттина первым делом бросилась к иллюминатору. Она немного опасалась, как бы празднества в честь открытия канала не были испорчены плохой погодой. Но, к ее большой радости, день выдался солнечный и ясный. Под ярко-голубым небом все буквально сияло.

Накануне вечером «Юпитер» на всех парах вошел в Порт-Саид, где уже покачивались на рейде другие суда, прибывшие на праздник открытия Суэцкого канала. Самый новый портовый город Египта был расположен на Средиземном море у начала канала — и всю его акваторию сейчас заполняли всевозможные корабли.

Их на якоре стояло около восьмидесяти, и все мачты были украшены флагами расцвечивания. Легкий бриз играл полотнищами государственных флагов чуть ли не всех морских держав.

Беттина поспешно оделась и выбежала, на палубу, намереваясь не пропустить ни минуты зрелища, которое, как она не сомневалась, захватит всех присутствующих — даже лорда Юстеса, как бы твердо тот ни намеревался ничему не удивляться и ничем не восхищаться.

Вскоре к ней присоединились остальные пассажиры яхты, с интересом наблюдавшие за происходящим.

За несколько секунд до восьми часов изящная яхта с флагом Франции вошла в гавань. Беттина не сомневалась в том, что это «Орел».

На мостике стояла женщина, — конечно же, это была императрица Евгения! А пожилой мужчина в черном фраке, стоявший рядом с ней, — это месье Фердинанд де Лессепс!

Они проплыли мимо остальных кораблей под приветственные залпы пушек с береговых батарей. Салютовали и военные корабли, стоявшие на якоре в гавани. Императрица улыбалась и приветственно махала платочком, довольная радушным приемом.

Заслонив ладонью глаза от ослепительного египетского солнца, императрица посмотрела на берег, где собралась толпа радостных зрителей. Там стояли египетские землекопы и солдаты, бедуины и знатные турки. Среди зрителей были негры из Судана и представители разных национальностей из многих стран Европы. Матросы-греки стояли бок о бок с инженерами-французами, и тут же находились закрывавшие лица туареги из самого сердца пустыни, усатые украинцы, люди в многоцветных кафтанах, мусульманские шейхи в зеленых тюрбанах…

А потом воздух вдруг наполнился басовитыми пароходными гудками и протяжным воем сирен.

Снова и снова ударили пушки. Оркестры на военных кораблях заиграли марш.

«Орел» двинулся вперед — и вошел в начало Суэцкого канала.

Беттина почувствовала, что у нее отчаянно бьется сердце: зрелище получилось необычайно впечатляющим.

Перед караваном судов, который двинулся следом за «Орлом», лежала сотня миль безмолвной пустыни, которая покрывала Суэцкий перешеек, но теперь в нем была открыта новая дверь, которая вела к Индии и богатствам Дальнего Востока.

С пятнадцатиминутным интервалом все суда из гавани начали заходить в канал. Капитанам было приказано поддерживать скорость в пять узлов в час, а расстояние между судами должно было равняться трем четвертям мили.

За кораблем императрицы один за другим шли «Гриф», на котором находился император Австро-Венгрии, потом — фрегат кронпринца Пруссии, следом — яхта с принцем и принцессой Голландии.

Герцог, стоявший на мостике «Юпитера», знал каждый корабль и мог сказать, кто именно на нем находится.

Он указал своим гостям на русский корабль с великим князем Михаилом на борту, который представлял царя, и с некоторым презрением указал на «Психею», где находился мистер Генри Эллиотт — посол Британии в Константинополе.

Вскоре после этого «Юпитер» присоединился к каравану судов, и наконец Беттина смогла увидеть волшебное зрелище, которое ожидала с таким волнением.

Она решила, что это больше всего похоже на сказочный мираж: бесшумные корабли, казалось, плыли по пустыне, а с берегов канала за ними наблюдали облаченные в белые одежды бедуины.

Ей трудно было бы выразить словами то, что она чувствовала в тот момент, — и она могла только радоваться тому, что все остальные гости герцога были заняты разговорами друг с другом и никто не обращал на нее внимания.

Незадолго до шести часов вечера паровая яхта, на борту которой находились императрица и месье де Лессепс, вошла в озеро Тимсах.

Герцог рассказал своим гостям, что, пока создавался канал, рабочие построили на озерах северо-западного берега новый город. Они назвали его Исмаилией, в честь хедива Египта, — так что это, несомненно, было самым подходящим местом для празднества в честь открытия Суэцкого канала.