Оживление без сенсаций

7.00. Все больше людей на улицах. Спешат на работу врачи-лаборанты центра реанимации. Их рабочий день будет занят выполнением различных анализов. Биохимик будет устанавливать состав крови, плазмы, спинномозговой жидкости у тяжелых больных. При этом он постарается проделать эти исследования в динамике, т. е. несколько раз за день, сопоставить полученные данные со вчерашними, помочь лечащему врачу оценить «биохимическое зеркало» больного.

Другой врач-лаборант займется функциональной диагностикой, т. е. с помощью контрольных методик будет проверять работу дыхания, кровообращения и других систем. Этих очень нужных и важных в реаниматологии врачей часто называют клиническими физиологами: они стремятся понять физиологию больного человека.

Еще 10—15 лет назад физиологи работали только в эксперименте, изучая все процессы на животных. Совершенно понятно, что полученные ими закономерности лишь с большой осторожностью можно было переносить на человека. После того как в больничные палаты пришла современная техника, физиологи получили возможность отвечать на конкретные вопросы лечащих врачей: почему углубилось дыхание больного? Почему нарушился ритм сердца? Почему?.. Почему?.. И еще тысячу «почему». Примерно к 13—13.30 заведующий отделением, дневные врачи, клинический физиолог, биохимик и, конечно, дежурный реаниматолог соберутся на короткий военный совет: будут обсуждены наиболее тяжелые больные, выработаны принципиальные рекомендации. В реанимационных центрах стратегию, как правило, разрабатывают коллективно, вопросы тактики каждый врач решает самостоятельно.

Пока мы с вами разговариваем, Борис Михайлович продолжает торопливо заполнять истории болезни. Совершенно очевидно, что именно в реанимационных центрах должна быть наиболее совершенной организация труда. Нужны диктофоны, аппараты, печатающие с голоса. Необходимы следящие системы, которые бы сами заносили динамику показателей на бланки или ленты, освободив сестер от трудоемких записей в карте наблюдения. Такая аппаратура уже создана, однако ее распространению мешают дороговизна, недостаточная надежность, а главное — отсутствие круглосуточного технического наблюдения. Вот посмотрите, сейчас Борис Михайлович возьмет специальную тетрадь, где будет долго записывать, какие аппараты барахлят, а какие и вовсе не работают. Если бы эту тетрадь держал в руках не дежурный реаниматолог, а дежурный техник центра, то записей, во-первых, было бы во много раз меньше, а во-вторых, «болезни железок» не отвлекали бы врача от болезней более важных.

При современном уровне технических знаний врач, работая с аппаратурой, чувствует себя кавалеристом, которого явочным порядком пересадили на автомобиль — ему надо руль крутить и передачи переключать, а он может только давать шпоры да уговаривать ласковым голосом.

Если понимать название этой главы более широко, можно сказать, что новый день принесет в реанимацию еще больше техники. Быть может, реаниматолог — это тот врач, который более, чем врачи других специальностей, вынужден все дальше уходить от медицины как искусства и приближаться к медицине как к науке, переходить от интуитивных решений, подсказанных опытом, к математически обоснованным лечебным рекомендациям.

Конечно, врачу пока еще трудно справляться с потоком информации, которую он получает с помощью аппаратуры. Нередко, остановившись в отчаянии перед грудой сведений о больном, врач признается себе, что от интуиции он уже ушел, а к математике еще не пришел, и что такая полунаука хуже, чем врачевание от искусства.

Вероятно, мы сталкиваемся здесь с издержками промежуточного этапа. Однако появление за последние годы превосходных образцов совместного врачебно-инженерного творчества настраивает на оптимистический лад. Так, например, в возглавляемом академиком Б. В. Петровским Всесоюзном научном центре хирургии группа инженеров в содружестве с анестезиологом-реаниматологом профессором А. А. Бунятяном создала контрольно-диагностический комплекс «Симфония». Романтическое имя, присвоенное этой сложней машине, кажется нам как нельзя более уместным: она выдает врачу-реаниматологу огромное количество сведений о состоянии сердечно-сосудистой системы больного, причем комплекс непрерывно производит мгновенный анализ и столь же быстрый синтез полученных данных с помощью ЭВМ. Появление такой «Симфонии» не может не вызвать музыкального отклика в душе практического реаниматолога, хотя до массового серийного выпуска этих комплексов еще достаточно далеко. Однако уже сейчас нужно решать проблему: кто будет обслуживать всю эту технику?

В двери реанимационных центров настойчиво стучится могучая диагностическая электроника и сложнейшая лечебная техника. Кто встретит их в дверях? Человек в белом халате с доморощенным техническим опытом на уровне замены пробок «жучком»? Или хорошо подготовленные инженеры, которые отчетливо понимают, что станок с числовым управлением может запороть бессловесную деталь, а электронный лечебно-диагностический монстр может «запороть» нечто, неизмеримо более важное?

7 часов 45 минут. Мимо окон грохочет автопоезд: привезли баллоны с кислородом. Они собраны в специальные обоймы. Их опускают краном с грузовика и устанавливают около каждого корпуса в особых металлических шкафах. Отсюда кислород потечет по трубкам во все палаты. Когда кислород в этих баллонах иссякнет, дежурный по больнице техник (если он есть) заменит пустые баллоны полными. К сожалению, при такой системе бывают перерывы в подаче кислорода, что подчас ухудшает состояние больных. Между тем хорошо известно, что для крупных больниц целесообразно создавать единый для всех корпусов центр подачи кислорода и доставлять туда газ в сжиженном виде и в сосудах очень большой емкости. Круглосуточный непрерывный контроль на пульте единой централизованной кислородной системы может обеспечить, непрерывность подачи, а главное — стабильность давления в системе, чего при нынешнем кислородоснабжении добиться трудно. Но как это сделать? И опять же, кто будет обслуживать?

К сожалению, тарифная сетка не балует высокой зарплатой инженерно-технических сотрудников больниц, а поэтому даже те считанные штатные должности, которые есть, заполнить очень и очень трудно.

Между тем время подходит к 8-ми.

Появляется заведующий центром. Некоторые из заведующих приходят на работу еще раньше: посмотреть больных, подумать над ними, пока не захлестнула административная текучка, пока не звонят телефоны, не идут вереницами посетители по самым разным делам, пока не нужно что-то согласовать, выбивать средства и медикаменты, решать проблему белья и многие, многие другие. Очень нужные и важные проблемы, но — увы! — так отвлекающие самого опытного врача в отделении от непосредственной помощи больному. А не лучше ли придать каждому такому заведующему помощника-секретаря, как сделали это болгарские анестезиологи-реаниматологи?

Вот тогда бы этот секретарь прошел сейчас по отделению и пригласил бы всех сестер и врачей на утреннюю конференцию.

Глава предпоследняя

Вот и закончилось суточное дежурство. 8 часов 30 минут — начинается утренняя конференция. Докладывает дежурный врач (его легко отличить по серо-бледному цвету лица и запавшим от бессонницы глазам — «лицо дежурного врача»).

— Состояло в отделении... поступило...

Что же произошло за эти сутки? Никаких сенсаций: никто не ожил, никому не стало «значительно лучше», ни о ком дежурный врач не может сказать решительно: «Будет жить!», как еще пишут часто журналисты... Николай Петрович так и не пришел в сознание, и судьба его пока остается неясной: впереди еще многие сутки надежд и, быть может, разочарований.

И каждые сутки в 8.30 утра на дежурство заступает врач-реаниматолог.

Ты — 03!

А теперь мы хотим обратиться к вам, и только к вам, уважаемый читатель. Речь пойдет о том, что можете сделать вы, и только вы. Каждый день на глазах прохожих, соседей, сослуживцев и родственников, на глазах друзей и товарищей, на ваших глазах у кого-то может внезапно наступить клиническая смерть.

...Шла тренировка по волейболу. Команда техникума готовилась к очередному матчу на первенство города. Решающая подача. Первый номер неудачно принимает мяч. Мяч летит в сторону. Шестой и второй номера разом бросаются за мячом. Второй номер в отчаянном прыжке пытается достать мяч и головой бьет шестому в солнечное сплетение... Через полминуты шестого номера не стало: он мгновенно умер. Врачи напишут: «Рефлекторная остановка сердца при ударе в эпигастральную область».

Кто виноват в том, что нелепо погиб семнадцатилетний парень? Вы скажете, виноват случай. Конечно, в спорте все бывает. Но к тому, что все бывает, мы должны готовить людей специально! Ведь уже давным-давно существует простейший комплекс оживления человека при скоропостижной смерти.

В отдельных местах нашей страны ему уделяется внимание. В Латвии, например, о нем уже много лет твердит телевидение.

В некоторых зарубежных странах разучиванию этого комплекса также придают особое значение. В Болгарии без знания простейших мер неотложной помощи нельзя получить водительские права.

В Норвегии комплекс с 1960 года преподают в школах.

Все это давным-давно есть, а семнадцатилетнего парня нет. И самое трагическое заключается в том, что при данном виде остановки сердца его, безусловно, можно было спасти: все органы его тела были здоровыми, лишь от боли остановился основной насос. Сердце перестало гнать кровь по организму, резко упал кровоток в мозге, началось острое кислородное голодание нейронов, через 5—6 минут погибла личность, безвозвратно ушли в небытие клетки коры головного мозга, через полчаса — продолговатый мозг, а потом остановился гликолиз и в мышцах.