Ожоги сердца (сборник)

— Сумасшедший! — вырвалось у меня.

— Опять неточно. Нормальный. Проверен по всем правилам. Могу показать удостоверение: «Общественный инспектор, преподаватель школы автомобилистов». Лишь одну промашку допустил.

— Когда и где это было?

— В День автомобилиста, в районе Планерной — Подрезково.

— В Подрезково…

И теперь я вспомнил молву, которая ходила среди курсантов московских курсов шоферов при клубах ДОСААФ: в Москве, мол, есть автолюбитель-циркач, который на «Запорожце» с электромагнитным сцеплением откалывает такие номера на сложных трассах, что удивляются даже испытатели вездеходов и амфибий. Так и говорят: «салатный «Запорожец» — бронированный, непромокаемый, берет любые препятствия на воздушной подушке».

Однажды и мне пришлось видеть трюки салатного «Запорожца». Тогда я и не подозревал, что за его рулем — мой друг-однополчанин Василий Васильевич Графчиков.

А было это так. По размокшему от дождя проселку хлюпали три учебных грузовика. Перед спуском к деревянному мосту, где застряла моя «Волга», они остановились. Из кабины выскочили водители и, оборачиваясь назад, замахали руками: дескать, пробка, надо искать объезд. Вдали показалось еще три грузовика. За ними кавалькада легковых. Ко мне подбежал молодой водитель с красной повязкой на рукаве:

— Уходи с дороги!.. Соревнование срываешь!

— Некуда, — ответил я, — и грузовикам тут не пройти, мост провалился.

— А где объезд?

— Не знаю.

— Э, зевака, — упрекнул меня водитель и убежал к грузовикам. Там, на бугре, уже сбилось до десятка водителей. Они в замешательстве — не знают, куда кинуться: искать объезд или поворачивать назад? Вдруг на большой скорости к ним подскочил «Запорожец», блеснул фарами в мою сторону, будто собирался с разбегу боднуть «Волгу», затем помчался вдоль косогора. Какие вензеля он там выписывал — на бумаге не нарисуешь. Взбежал на бугор и оттуда на предельных оборотах ринулся к разлившемуся ручью. Вода вздыбилась, словно бомба или тяжелый снаряд там взорвался. Сдвоенный столб водяной пыли и брызг закрыл от моих глаз дальнейшее. Что происходило в русле ручья, не видел. Однако через несколько секунд «Запорожец» показался на противоположном берегу. Грузовики последовали на ту сторону тем же путем.

Моя «Волга» задним ходом все же выкарабкалась на бугор, но двигаться по объездной тропе я не решился, хотя тогда мне очень хотелось догнать «Запорожец» и познакомиться с его водителем…

«Запорожец» салатного цвета с электромагнитным сцеплением — вот он. Я у него под брюхом, но где тут генератор «воздушной подушки»?

— Василий Васильевич, скажи, пожалуйста, где крепятся дополнительные агрегаты?

— Короче.

— Я спрашиваю о приспособлении для воздушной подушки.

— Короче, — снова прервал он меня.

— Короче некуда, скажи — и приступим к делу.

— Болтовня, — ответил он.

— Я своими глазами видел, как ты взлетал над ручьем.

— Видел, но ничего не понял: готовим автомобилистов для армии — без находчивости и решительности и на амфибиях можно застрять в луже. Уяснил?

— Стараюсь, — ответил я. — Только как мы расклиним крепление тяги, если штангу ты превратил в коромысло?

— Выпрямим — и пойдет дело… Короче, бери кувалду и давай выпрямляй.

Лежа на спинах, мы принялись расклинивать крепления. Он подсунул под крепление монтировку, а я кувалдой нанес несколько ударов по изгибу штанги. Последняя пружинила и, кажется, не собиралась выпрямляться.

— Наддай еще, наддай плотнее. Еще, еще… Ага, кажется, сдается. Теперь поразмашистей дай ей…

Я отвел кувалду назад, приготовился вложить в этот удар все силы, но заметил, что машина пошла на нас.

Я остановился и успел бы выскочить, но тогда вся тяжесть свалилась бы на Василия Васильевича.

Что же делать? Я заметил, что Василий Васильевич успел поставить монтировку торцом, и она затормозила движение. Теперь и кувалда в моих руках должна стать на попа, подпереть днище. До темноты в глазах напрягаю свои силы, и кувалда слушается меня, встает как надо. Лежим, молчим. Кто-то из нас должен теперь первым выбраться из ловушки.

— Дышишь? — спросил Василий Васильевич.

— Дышу, — с трудом выдавил я.

— Не выпускай весь воздух из легких, — подсказал он.

— Ыгы, — промычал я.

— Теперь и я часть груза возьму на себя. Вот и получится «воздушная подушка».

Графчиков на ощупь нашел кувалду возле моего плеча, придвинулся ко мне, и для меня, кажется, наступила минута забытья. Но только минута. Постепенно пришло облегчение.

— Дышишь? — снова спросил Василий Васильевич.

— Дышу, — ответил я.

— Давай теперь вместе, разом. Вот так… В молодости мы, бывало, ремни рвали на груди таким способом.. Давай я ключ подставлю. Потом под кувалду отвертки… Так мы расклинимся. Давай… Еще разок… Еще.

Когда днище перестало покачиваться над нами, Василий Васильевич скомандовал:

— Выползай…

— Ты первый, — возразил я.

— Короче… Ты на двух ногах. За гаражом кирпичи. Давай их сюда!

В голосе его послышалась тревога. Торговаться нет времени. Выползаю наружу и, задыхаясь, бегу за кирпичами. Подставляю их под задний бампер, несу домкрат. Качок, второй, третий. И Василий Васильевич выбирается из-под машины. На лице крупные капли пота. Посмотрев на часы, он спрашивает:

— Туго пришлось?

— Туго, но без страха и испуга.

— От радости стихами заговорил, — заметил он.

— За тебя рад, обошлось.

— А я за тебя перетрусил. Кричать собрался.

Во второй половине дня нам удалось поставить новые рулевые тяги, прошприцевать ходовую часть, заменить смазку в коробке передач, и «Запорожец» встал на свои колеса. От усталости мы еле-еле держались на ногах.

— Не дремать, — пробасил Василий Васильевич над моим лицом. — Сейчас двинем к месту соревнования. Посмотрим новую трассу. А вечером мне надо быть в военкомате. Слушается мой отчет на комитете содействия. О работе с допризывниками…

Я попытался остановить его:

— Не перегружайся. Пощади сердце.

— Не хныкать, — ответил он. — Наши сердца солдатские, перегрузок не боятся, лишь бы ожогов не было.

Москва — Кулунда — Москва

1966—1977

НЕ УХОДЯ ОТ СЕБЯ

ГЛАЗА, ГЛАЗА…

Зрение тускнело в моих глазах с тихой болью… Тускнело перед встречей утренней зорьки в день открытия охоты. За час до этого, пробираясь на лодке по узким протокам к перешейку двух озер, я еще видел рябь на воде. Но когда протиснулся в заросли камыша и взглянул в сторону восточного небосклона, то ощутил непривычную тяжесть над бровями и давящую на зрачки темноту. Подумалось, камыши заслоняют обзор. Я вытолкнул лодку к протоке, однако темнота уже прилипла к глазам. И вода уже не проблескивала передо мной, а покрылась округлыми расплывами густой сажи. И зари не видно.

Протираю глаза раз, другой — не помогает. Темнота сгущается. Неужели ночь застряла здесь на целый день или земля перестала вращаться?

В дальних секторах охотничьего угодья загремели частые выстрелы. Открытие охоты, как правило, обозначается беспорядочной стрельбой. Малоопытные охотники спешат палить по уткам на воде, подшибают хлопунцов, чаще расстреливают темноту.

Но вот уже вблизи, справа и слева, ударили дуплетами мои спутники — опытные «утятники». Невдалеке шлепнулась одна подбитая утка, вторая. Как мне показалось, бьют вдогон, под перо и без промаха. Значит, и мне пора закладывать патроны. Привычным движением переламываю централку, открывая патронташ, вглядываюсь в небо, но ничего не вижу. Слышу свист крыльев шилохвостей. Они пролетели над головой. В эту же минуту перед самым лицом пронеслась стайка чирков. Пара трескунков приводнилась у самой лодки, но я их не вижу, ничего не вижу!