P.S. Люблю тебя

Джейден поглощает мой рот, скользит ладонями к бедрам, обхватывает их, и приподняв, толкает меня к столу. Его дыхание такое же шумное и прерывистое, как и мое, пальцы требовательны и нетерпеливы, через брюки отчетливо угадывается эрекцию.

— Настолько на всех наплевать? — шепчу я, когда он начинает задирать мою юбку.

Ладони застывают на моих бедрах, расширенные зрачки, не мигая, смотрят в мои. Вздох, второй, третий. Черты его лица смягчаются, и Джейден отступает назад.

— Через час встречаемся на парковке, — хрипло произносит он, пробегаясь пальцами по волосам. — Сэм не должен ждать.

Я киваю и, соскользнув со стола, поправляю юбку. Щеки горят и сердце вновь бьется в том самом правильном ритме. Какова бы не была пропасть между нами, мы ее преодолеем. Мне просто было необходимо напоминание.

Возле выхода в конференц-зал, я останавливаюсь, потому что мне нужно спросить. Два дня я не решалась, но сейчас момент кажется подходящим.

— Вторая гардеробная рядом с твоей спальней. Она размером с хорошую комнату и рассчитана на того, у кого действительно много вещей. Ее проектировали для Кайлы?

Затаив дыхание, я слежу за его реакцией: Джейден не отводит глаза, голос звучит твердо:

— Я никогда не собирался жить с Кайлой.

Как и всегда он немногословен, но я и сама хороша в поисках ответов на свои вопросы. В наших обстоятельствах кажется совершенно невероятным, но сейчас я почти уверена: этот дом он строил с мыслью о том, что в нем буду жить я.

Глава 42

Я вынимаю чашку двойного эспрессо из кофемашины и, сделав глоток, тяжело опускаюсь на стул. К концу пятого дня, который мы с Сэмом проводим в доме Джейдена, бодрость дает сбой: я засыпаю глубоко за полночь и поднимаюсь рано утром, чтобы Сэм случайно не увидел нас с Джейденом в постели. Рано или поздно это все равно произойдет, но мне хочется сделать так, чтобы он был к этому готов, и по крайней мере, успел проникнуться к Джейдену глубокой симпатией.

Выключив плиту, я снимаю со сковороды панкейки — любимый завтрак Сэма. Не знаю, действительно ли они нравятся Джейдену, но каждое утро он ест их вместе со своим сыном. Из-за того, что после обеда он уезжает из офиса вместе со мной, все утро и половину ночи он проводит, работая у себя в кабинете, так что на недосып вряд ли могу пожаловаться я одна.

— Мам, я не могу найти ту голубую рубашку, в которой ходил в школу вчера, — Сэм заходит на кухню, одетый лишь в джинсы, и трет заспанные глаза. Сейчас он мне особенно напоминает Джейдена в юные годы: для своих лет он высокий и худощавый, яркий рот немного припух от сна.

— Ты хочешь надеть непременно ее? — я подхожу к сыну и, по обыкновению присев на корточки, обнимаю. — Мы можем сесть позавтракать, а потом поискать ее вместе.

— Она очень мягкая, и Лайза сказала, что она мне очень идет.

— Кто такая Лайза?

— Она учится на год старше и красиво одевается. Думаю, в этом вопросе ей можно доверять.

— Значит, Лайза. Она нравится тебе?

— Я думаю, что она красивая. И она не назойливая как Саманта.

Теплое покалывание на щеке заставляет меня поднять глаза и встретится с задумчивым взглядом Джейдена, застывшим в дверях кухни.

— Садись за стол, и потом я помогу тебе найти рубашку, — я отпускаю Сэма и выпрямляюсь. — Доброе утро. У нас сегодня снова панкейки.

— Не имею ничего против. Мне нравится, как ты готовишь.

Джейден идет к столу, за которым орудует Сэм, готовя для себя традиционный утренний какао, отодвигает стул, чтобы сесть, но неожиданно застывает. Мне требуется мгновение, чтобы понять, почему: он увидел родинку, которую я на протяжение шести лет целую перед сном. Его бабочку, которая получила шанс на новую жизнь, осев на плече сына.

Вряд ли меня можно назвать сентиментальной, но эти двое — всегда исключение. Вместе они поднимают во мне такую бурю эмоций, которую я не в силах контролировать. В горле собирается ком и в глазах начинает покалывать. За такие мысли многие матери меня распяли, но я твердо знаю, что не смогла бы полюбить своего ребенка настолько, будь его отцом кто-то другой.

— Я делаю какао, — очевидно, почувствовав на себе преувеличенное внимание, Сэм разворачивается к Джейдену. — Мама говорит, что он у меня получается вкуснее, чем у нее.

— Я бы хотел попробовать.

— Ты можешь взять мою чашку, если хочешь, — произносит Сэм, немного подумав. — Я сделаю себе еще.

Я сдавливаю пальцами уголки глаз до того, как из них вытекут слезы. Вряд ли Джейден может в полной мере оценить то, что только произошло. Сэм ревнив ко всему, что считает своим: будь то еда, вещи или игрушки. Мороженым на моей памяти он делился лишь со мной, и такое его поведение часто вызывало недовольство у мамы. Она считает это признаком невоспитанности, я же горжусь тем, что мой сын умеет отстаивать свои границы. И вот сейчас он добровольно отдает своему отцу приготовленный какао. В моих глазах это настоящее чудо.

— Спасибо, — Джейден делает глоток под взглядом Сэма, который замер в ожидании похвалы. — Очень вкусно. Может быть, и меня как-нибудь научишь, — подняв глаза, он быстро смотрит на меня. — Я бы мог готовить его для твоей мамы.

Эти слова и улыбка на лице Сэма выносят меня на новые границы счастья, за пределами которых мне до сих пор не удавалось побывать. Я знаю, что означает быть любимой матерью, пусть ненадолго, но успела ощутить, каково быть желанной женщиной, но соединить эти два альтер-эго до этого момента мне не удавалось, и долгое время я была уверена, что никогда не удастся. Это слишком… слишком пронзительно, чтобы суметь сохранить невозмутимое лицо.

— Я сейчас вернусь, — я разворачиваюсь и, стараясь не идти слишком быстро, выхожу из кухни. Мне требуется немного времени наедине, чтобы поверить, что так может быть. Несколько минут расслабления, чтобы позволить себе не прятать слезы. Если счастье бывает таким, оно стоит десятилетий ожидания.

— Ты хорошая мать, Таша, — негромко произносит Джейден после того, как Сэм, влившись в стайку одноклассников, скрывается за воротами школы. Сейчас в его глазах та же задумчивость, что и тогда на кухне, и хотя на губах нет улыбки, мне кажется, что он мне улыбается.