Шрифт:
– Пожелай, – повторила ромашковая. – Но не рви. Нельзя.
– А как же отсутствие ограничений, запретов и исполнение всех, ну абсолютно всех моих просьб и пожеланий? Вы сами говорили мне об этом. Именно сейчас я хочу яблоко. Не пожелать его, как я пожелал эти футболку и джинсы, что сейчас на мне, а подойти и сорвать с той яблони.
Обе феи остановились, продолжая парить в воздухе. Их прозрачные крылья легонько шевелились, пародируя шум ветра в листве.
– Ограничений нет, но есть правила, которые создал Он, – начала ромашковая. – Вспомни: я упомянула, что не все желания
– Но ведь всё это создал Он, – мальчик продолжал игру. – Не вижу разницы между яблоком, растущим на дереве, и появляющимся лишь по одному желанию, так как и тот и этот плод созданы вашим таинственным творцом, ведь так?
– Не совсем. Здесь живёт Изгнанница. Эти растения – её рук дело. Поэтому их нельзя есть. Отправляемся, мальчик, это плохое место для разговоров. К тому же, Он считает, что тебе надо как можно скорее посетить Предел. Он передумал оставлять тебя здесь. В городе и так достаточно цветущих деревьев, чтобы насладиться чудесным ароматом.
Если же лица фей ничего не выражали, то каждый мускул на их теле был напряжён.
До реки ромашковая и васильковая летели быстрее, чем до хижины – Саша иногда срывался на бег. Замедлились лишь тогда, когда лачуга-сарай скрылась из виду.
Изначально они шли по маленькой канавке, заросшей орешником, теперь – по едва различимой тропинке. Чем плеск становился громче, тем дорога – шире, чётче, пока не превратилась в обширную тропу, по краям обложенную ровными камнями.
Она привела их к мосту и звонкой реке. Узкой, но достаточно глубокой, о чём говорил тёмный цвет воды.
– Я не провалюсь? Вы-то летать умеете.
– Он крепкий, – сухо ответила васильковая.
С виду, дощетчатая рухлядь не производила должного впечатления, но на деле оказалась крепкой, хоть и слегка шатающейся.
На середине моста Саша остановился, обернувшись к течению. Ручей протекал неестественно прямо, словно по линейке. Поэтому можно было увидеть, что он шёл вверх по склону, обсыпанному снегом. Мальчик невольно вспомнил сон, где была такая же река, точно так же текущая в гору, когда должна – с неё.
– Странно.
– Не советую долго здесь стоять, – вывела его из мечтаний ромашковая фея. – В этой реке обитают водные духи. Они игривы. Через чур. Могут замочить твою новую одежду. Думаю, тебе бы не хотелось этого, так ведь?
– Водные духи? – Саша опёрся на перила, склонился вперёд, щурясь. – Я вижу только рыбу… Ха! Разноцветную! Стойте! Кажется... Вон они! Вон! Это русалки?
– Русалки не любят пресные реки: слишком прохладные воды, сильное течение, не хватает минералов и солей, которые питают нежную кожу водных дев. То, что ты видишь, называется духом реки. Чешуйчатый хвост обманчив на вид, это всего лишь фигура. Они могут принять любой образ, даже твой, так как состоят из воды.
– Всей? – поинтересовался мальчик.
– Нет, – сказала Васильковая. – Толькой той, которой коснулось Его благословение.
При упоминании «Его», всё настроение сразу испортилось. Саша почувствовал возвращающуюся головную боль. Его до сих пор лихорадит. Но мальчик
решил об этом умолчать: феи казались ему опасными.На той стороне моста деревьев было меньше. Да и участки земли имели резкий контраст: в лесу дорога была покрыта травой, а здесь – лишь редкими клочками.
– Деревянная стена вдалеке – это Предел Мечтаний? – спросил Саша, выпрямляясь.
– Предел, – поправила ромашковая, полетев вперёд. – Идём. Тебе, наверное, уже надоело ходить, хочется отдохнуть?
– Выглядит не так, как я себе представлял, – буркнул мальчик, решив упустить из внимания последнюю фразу. – Какой-то забор. А внутри деревянные домики, как в деревне?
– Нет. За этим частоколом тебя ждёт великолепное место. Не стоит о вещице судить по обёртке. Внутри Предел очарователен. Ты увидишь сам, мы не будем рассказывать. Но, если не терпится, то взгляни повыше. Что ты видишь над заострёнными верхушками забора?
– Не понимаю, – признался Саша. – Трубы и башни. Разноцветные, как та рыба в реке.
Взметнувшийся вверх по «трубам» поезд, наполненный радостно кричащими детьми, вывел Сашу из себя. Мальчик растерянно открыл рот. Кукольные глаза фей наполнились ликованием.
– Американские горки? – шепнул мальчик, вращая головой за поездом без крыши, выныривающим из частокола, как акула.
– Мелочь, – улыбнулась васильковая. – Одна из тысячи мелочей, которые загадали такие же дети, как ты. Вижу, у тебя поднялось настроение.
– Раньше ты был каким-то угрюмым, – в голосе ромашковой прозвучала усмешка. – Он рад, что произвёл на тебя ТАКОЕ впечатление. Пошли. Предел ждёт тебя.
Саша закусил губу от злобы, отвернулся, стараясь не смотреть на горки, не забывать, что его обманывают. Или, по крайней мере, пытаются обмануть.
Ближе к огромным воротам дорога разветвлялась в два направления: одна шла в сам Предел, другая – куда-то на север, как понял мальчик, рассматривая указатель. Название места стёрлось, но осталось наименование пути – «Дорога страха». Банально, но неприятно.
Рядом с указателем, также вбитый в землю, расположился столб с вывеской: «Предел». Чуть ниже – число. Пятьдесят. Стоило Саше шагнуть вперёд, как цифры расплылись и, будто туман, смешались, вскоре образуя новое число – пятьдесят один.
Мальчик несколько раз повторил трюк, после чего удовлетворённо заметил:
– Число жителей.
– Детей, – поправила фея, спокойно ждущая Сашу.
– А почему цифры меняются?
– Они определяют количество по приближению…
– Нет! – прервал мальчик. – Я не дурак. Понял. Но сейчас я вижу цифру: девяносто восемь. Здесь есть ещё один вход, через который ходят дети?
Ромашковая фея осторожно сложила крылья, медленно опустилась на ступни, после чего присела на колени, сверля Сашу взглядом. Он терпел, не отворачивал голову.
– Есть, – странно произнесла она. – Но детей в Пределе всего пятьдесят.
– Когда я наклоняюсь, то девяносто восемь.
Феи переглянулись. Опять хрустнула «ветка».
– Ты устал. Всё это – иллюзия. Твои глаза напряжены и выдают неправильные картины. Нам надо срочно в Предел.
– Разве вы не видите «девяносто восемь»?