Пациентка
Шрифт:
— Нет, сэр.
— А кассеты? Черные такие… кто-нибудь видел?
— Нет… ничего такого.
Бергман покачал головой и отошел. Все складывалось одно к одному и, как он теперь особенно ясно видел, единственным всерьез заинтересованным лицом в этом лишь на первый взгляд беспорядочном движении событий был глава итальянского клана Висенте Маньяни.
«Пора готовить документы в ФБР… — нехотя признал начальник полиции. — И подавать придется тихо, через голову».
То, что мэр города Хьюго Тревис будет прикрывать Висенте до последнего, было слишком очевидно.
Висенте Маньяни вернулся к напряженно сидящему в кресле мэру города не сразу, минуты через полторы.
— Так вот, Висенте… я же говорил тебе… — с натужным воодушевлением начал мэр.
— Подожди! — оборвал его Висенте. — Я тебе кое-что хочу сказать.
Мэр города испуганно замер. Он знал, что означает этот особый тон главы семейства Маньяни.
— Я слушаю, Висенте.
— Не вздумай со мной играть, Хьюго, — выдавил Висенте. — Обожжешься.
Мэр побледнел.
— Что ты, Висенте! Никогда! Я ведь зачем пришел… я ведь предложить тебе пришел…
— Что?
Мэр виновато улыбнулся.
— Должность вице-мэра… Ты ведь собираешься баллотироваться на следующий срок? А с этой должности, как с трамплина…
Висенте Маньяни выпучил глаза и долго-долго так и стоял, бессмысленно жуя губами.
Нэнси ждала Марвина до самого вечера. А вечером пришел Джимми и, первым делом сполоснув руки и умяв салат, как-то лениво произнес:
— У нас в пришкольном парке журналиста из Хьюстона убили.
Колени у Нэнси дрогнули.
— Разделали, как барана, — пододвинул к себе цыпленка Джимми. — Живого места не осталось.
По ее спине промчался ледяной ураган.
— Наши все думают, что это все — Висенте; больше некому, — вздохнул Джимми и принялся разрывать руками сочное белое мясо.
«Висенте… больше некому!!» — эхом отозвалось в голове Нэнси.
— А ты еще обижаешься, что я Бергману про эту кассету рассказал, — презрительно хмыкнул Джимми. — Тут же понимать надо! А ты… а ты со своими женскими…
Нэнси как провалилась в никуда. Она ничего не видела, ничего не слышала, а в голове крутилось одно: «разделали, как барана»… и — почему-то — забинтованное, распухшее лицо Роуз Лестер.
Бергмана вызвали к мэру города уже глубокой ночью — прямо из дома.
— С чего это он? — встревожилась Маргарет, узнав, куда отправляется Теодор в половине двенадцатого.
— Сам не понимаю, — удивленно развел руками Бергман. — В первый раз такое; обычно он просто звонит.
Маргарет вздохнула, подошла к мужу и прижалась щекой к его груди.
— Будь осторожен, Тедди. Чует мое сердце, не к добру это все, не к добру.
Бергман вздохнул, поцеловал Марго меж густых латиноамериканских бровей и улыбнулся.
— С тобой мне ничего не страшно, кошечка моя.
Маргарет благодарно мурлыкнула и прижалась к мужу почти квадратным телом еще сильнее.
— И мне с тобой, милый.
Супруги нежно поцеловались, и Бергман ласково потрепал Марго по пышной
попке и торопливо вышел в дверь.Он тоже был встревожен. Разумеется, Тревис мог предполагать, что Бергман однажды не выдержит и плюнет на все — и на кресло, и на стаж, и на грядущую пенсию — и выйдет на ФБР. Но знать о его планах наверняка Тревис не мог.
«Журналист, — подумал Бергман и сел за руль, — это наверняка связано с журналистом. Что-то такое этот Марвин Гессель накопал… Но на кого? На Висенте? Или на самого Хьюго?»
Бергман невесело рассмеялся и тронул машину с места. В этом городе тронуть Висенте Маньяни означало тронуть и мэра. И наоборот.
Понятно, что Гессель мог сунуть нос, куда не просили, и понятно, что его по этому самому носу щелкнули — насмерть. И все-таки кое-чего Бергман не понимал. Все его осведомители дружно, как один, утверждали, что Висенте к этим жутким убийствам не причастен. Да, они ему, в конечном счете, на руку, но сам он их никому из своего окружения не поручал.
Бергман стремительно проехал несколько маленьких, не больше половины футбольного поля кварталов и резко вывернул на стоянку у мэрии. Вышел, хлопнул дверцей и, кивнув патрульному у дверей, взбежал по устланной ковром лестнице. Прошел в приемную, затем — к настежь распахнутой двери мэра и недоумевающе застыл в проходе.
— Что стоишь? Проходи, — пьяно помахал ему рукой мэр.
Бергман кинул косой взгляд в сторону привольно рассевшегося на диване и тоже «под градусом» Висенте Маньяни и зашел в кабинет.
— Знакомься, Тедди, — мэр махнул рукой в сторону главы клана Маньяни, — вице-мэр нашего города Висенте Артуро Маньяни, твой непосредственный куратор.
— Что?! — остолбенел Бергман.
— А то! — пьяно хохотнул со своего дивана Висенте. — Теперь я буду наводить порядок в этом городе! И если какой-нибудь драный колумбиец хоть раз уйдет от тебя ненаказанным, пеняй на себя! Ты понял, Тедди?!
В глазах у Бергмана поплыло.
— А как же Ханнаган?
— Ты же сам знаешь, что Ханнаган уже четвертый месяц из больницы не выходит, — налил себе коньяка мэр. — А допустимый срок отсутствия — всего три месяца.
Бергман нащупал сзади себя стул, подтянул к себе и сел — ноги не держали.
— Ты мне вот что скажи, Тедди, — сверкнул маслинами глаз Висенте. — Когда ты мне убийцу журналиста возьмешь?
Бергман перевел взгляд на нового вице-мэра.
— А что… у вас есть интерес, мистер Маньяни?
Глава итальянского клана помрачнел и медленно подался вперед.
— Не надо со мной так, Тедди. Подавишься. Бергман хотел съязвить и… удержался.
— А интерес мой простой, — дохнул коньяком Висенте и снова откинулся назад. — Порядок. И пока ты его не наведешь, я с тебя не слезу. Ты все понял, Тедди?
Бергман молчал.
— Я тебя спрашиваю, капитан! — повысил голос вице-мэр. — Ты все понял?!
И тогда мэр не выдержал.
— Не надо, Теодор, не ерепенься. Тебе здесь никто зла не желает. А мистер Маньяни действительно желает лишь одного — порядка. Уж кому, как не тебе это знать.