Падь

— Я запер её вечером в каморе за непослушание, — вскинул на него глаза его сиятельство.

У командующего побелели костяшки пальцев, сжимающие рукоять кинжала. Глядя на искусанные с запекшейся кровью губы Наташи, он простонал:

— За что ты её?.. — не договорил.

Скрипнула дверь, и вбежал Франц с кувшином.

— Хозяин, фрейлейн Клара ищет вас. Спрашивала, не видел ли я где… вот её, — указал он глазами на иноземку. — Там графиня Юфу…

— Дай сюда, — граф раздражённо вырвал кувшин из рук мальчишки. — Неси полотенце из умывальни и ступай, куда я велел. Всё там осмотри хорошенько.

— Герард! — Бруно дёрнул Бригахбурга за плечо, разворачивая к себе: — За что ты отправил её в подвал?

Тот отбил его руку и, облившись горячей водой, выругался. Зло выцедил из себя:

— Я должен отчитаться перед тобой? — глаза налились опасной темнотой, на скулах заходили желваки. От ощущения собственного бессилия хотелось крушить всё вокруг. Он с трудом взял себя в руки: — Надо что-то делать. Преставится.

Бруно, угрюмо косясь на хозяина, наклонился к лицу Наташи, принюхиваясь.

— Незнакомый запах. Кто мог сделать такое? Кому она помешала? — гадал, за какое непослушание тот мог запереть её в подвале?

— Поставь охрану у двери, — прошептал граф и, уже себе, глядя на закрывшуюся за рыцарем дверь: — Где этот Руперт ходит.

Герард смочил полотенце водой, бережно оттирая лицо, шею и руки Наташи, вспоминая, как его губы совсем недавно касались их. Какие яркие неведомые чувства вызывали прикосновения. Распустил волосы, выбирая из них мусор, пропуская между пальцами. Прикрыл глаза, наполнившиеся слезами горечи и отчаяния.

В комнату вошёл лекарь. Скользнув взором по женской фигуре под одеялом, выпучил глаза, бледнея:

— Звали, хозяин?

— Посмотри, что с ней.

Руперт осторожно приблизился, крестясь, всматриваясь в бескровное лицо иноземки:

— Преставилась…

— Смотри лучше! — оглушительно гаркнул Бригахбург.

Эскулап вздрогнул и, опасливо косясь на хозяина, приник к груди девицы, слушая биение сердца.

— Не жилец… Затихает… — отступил он к двери.

Его сиятельство приблизился к нему:

— Как, по-твоему, что с ней?

— Болезнь сердца, — ответил Руперт уверенно.

— Почему ты так решил?

— Губы серые.

— Ничего сделать нельзя?

— Ничего не поможет… — метнув бегающий взор на ложе, передёрнул плечами: — Можно кровь отворить.

Перед глазами графа всплыла картинка, как лекарь собирался отворить кровь его сыну, а русинка не дала. Не сделает ли он хуже, позволив отворить ей кровь? Сомнение боролось с желанием делать хоть что-нибудь.

— Зачем же отворять, если это не поможет?

Эскулап подавил судорожный вздох, опуская глаза.

Появившийся всклокоченный Бруно нетерпеливо подскочил к Герарду:

— Ну что? Что с ней?

Тот не сводил глаз с Руперта:

— Сколько она проживёт?

— Недолго, — промямлил тот.

— Болезнь сердца, говорит, — повернулся Бригахбург к рыцарю, кивнув на лекаря, приближаясь к нему: — А скажи-ка мне, где ты яды хранишь и брал ли кто у тебя крыс травить?

— Яды здесь, — Руперт ткнул пальцем в ящик, из которого нёсся зловонный дух. — Просили недавно со склада.

— Когда?

— Неделю назад.

— Покажи, какие яды у тебя есть.

Лекарь, склонившись над ящиком, запустив в него руку, зашуршал, задвигал плошечками, извлекая небольшую ёмкость из обожжённой глины с узким горлышком, заткнутым деревянной пробкой.

Граф кивнул командующему. Тот открыл, принюхиваясь, качая головой:

— Дьявол его знает… Вроде не похоже.

— Признавайся, лекарь, ты иноземку отравил?

Сделав шаг назад, мужчина мелко закрестился, бледнея:

— Всевышний, зачем мне это нужно? Разве у одного меня яды имеются? Вон, ведунья в деревне… У неё всякое есть.

— А ведь мог отравить из мести, — повысил голос Бруно. — Ты не мог вице-графа исцелить, а она смогла. Что скажешь?

— Так пока не исцелила… — попятился Руперт к двери.

Герард и Бруно переглянулись.

— Не отрицает, что она отравлена, — ухмыльнулся граф. — А говорил, что сердце.

Рыцарь подскочил к эскулапу:

— Ослеп, да? Сейчас как двину тебе между глаз, подсвечу вместо факела! У меня давно руки чешутся. Ещё с тех пор, как ты мне ногу лечил.

Его сиятельство, схватив дрожащего лекаря за ворот, открыл дверь, передавая его стражнику:

— В подвал его! В пыточную!

Командующий пнул ящик за дверь:

— Сжечь!

По коридору бежал Франц, прижимая к груди свои находки. За ним торопливо шла Клара. Войдя в покои следом за мальчишкой, она, словно споткнувшись, остановилась, заглядывая на ложе:

— Хозяин, графиня требует свою компаньонку.

— Обходитесь пока сами, — перехватив любопытный взгляд женщины, Бригахбург сдвинул брови: — Вон отсюда! Где охрана?

Шагнул к экономке, но та не стала ждать особого приглашения. Закрывшаяся за ней с шумом дверь пронзительно скрипнула.

— Так лекаря повели, — рыцарь, воспользовавшись освободившимся местом, сел на ложе, накрывая Наташу одеялом.

Франц опустил на прикроватный столик грязную вязаную косынку, слиток серебра в виде домика и десяток маленьких продолговатых сухих бобов:

— Вот, только это.

Герард, отложив серебро, перебирал в пальцах продолговатые коричневые бобы правильной формы. Такое не видел никогда. Семена что ли иноземные?

Расправив косынку с засохшими следами рвотной массы, тяжело сглотнул, взглянул на мальчишку:

— Погоди, а украшение, что она носила на груди? Ты должен помнить — стрекоза. Оно было с вечера. Точно, было.

Франц покачал головой:

— Я бы нашёл. Я всё облазил и перетряс.

Откинув одеяло, граф расстегнул ремешок на поясе русинки, снимая его вместе с открытой сумкой. В ней зерцало, пластины, безделицы. Выдохнул:

— Нет.

— Я снова схожу, хозяин, — Франц с готовностью заторопился к двери.

Герард подхватился:

— Бруно, отправь за знахаркой в деревню. Она поможет.