Падая, словно звёзды
Шрифт:
Он отводит взгляд.
– Полагаю, что так.
– Ну вот. Разве ты…
– Пас. Следующий вопрос.
Мне кажется странным, что номинация на «Оскар» попала в список щекотливых тем, но я никогда не стану давить, если человек не хочет о чем-либо говорить. Я профессионал в этой области.
– Есть какие-нибудь фобии? – предлагаю я.
– Опаздывать куда бы то ни было.
– Это не настоящая фобия.
– Ты просто не видела, как я встаю в четыре утра, чтобы успеть на десятичасовой рейс.
Я тихонько смеюсь.
– Справедливое замечание.
Зак отпивает немного вина и снова излучает тепло, которое перекрывает даже тепло от горячей
– Роуэн?
Я поднимаю на Зака рассеянный взгляд.
– Прости, что?
– Твои фобии.
– Насекомые, – отвечаю я. – Бабочки и божьи коровки еще куда ни шло, но на этом все.
– Интересно. – Он постукивает себя по подбородку. – Расскажи поподробнее.
– Я просто не понимаю, почему их должно быть так много.
– Баланс экосистемы? Опыление нашей пищи?
– Ты так говоришь, как будто это важно.
Мы оставляем наши стороны джакузи и располагаемся посередине лицом к лицу. Так удобнее пить из одного бокала, только и всего. Хотя я не в восторге от того, что нахожусь так близко к его карим глазам, пристально меня изучающим, или к капелькам воды на его груди, поднимающемуся пару…
– Кстати, твоя очередь, – напоминает Зак.
– Тебе не надоело отвечать на вопросы? – Я приподнимаю бровь. – Разве у тебя мало берут интервью?
– Ненавижу интервью. Но от твоих вопросов я не устаю.
– Какая разница?
– Они настоящие, – отвечает Зак. – Наверное, это мой первый настоящий разговор за долгое время сплошных правил и прочего.
– Твои друзья с тобой не разговаривают?
– Это твой официальный вопрос?
Я обдумываю его нерешительность. Его готовность доверить мне личную информацию.
– Это не для протокола, – говорю я, и он расслабляется.
– У меня осталось не так уж много настоящих друзей. Несколько приятелей сейчас в Сент-Луисе. Но, похоже, из-за всей этой драмы с Евой мой круг общения сузился.
Ей не нравилось, когда я куда-то уходил, и мне до ужаса надоело ругаться по этому поводу. Проблемы бедного богатенького мальчика, да?
Зак опирается локтями о край джакузи и кладет подбородок на тыльную сторону ладоней. Я тоже кладу руки на край.
– Не знаю, – отвечаю я. – Я бы предположила, что трудно заводить друзей, не зная, интересен им ты сам или возможность находиться рядом с тобой.
Он вскидывает брови, и на его лице появляется оценивающее выражение.
– Ладно, все не так уж плохо. У меня есть команда, и мы близки. Я называю их своей калифорнийской семьей. – Он печально улыбается. – Семьей, которой я плачу за то, чтобы она была рядом со мной. Так что да, мне нравятся твои вопросы. И я уверен, что сейчас моя очередь их задавать.
– Мои были не для протокола.
– У нас весь разговор не для протокола, – замечает он. – Если только ты не шпионка «Скандальной хроники» [3] .
– Ты меня раскусил. Роль ассистента всего лишь прикрытие. – Я подталкиваю его под руку. – Видишь? Тебе вовсе не стоит переживать о моей дальнейшей карьере.
Зак улыбается.
– Хорошая попытка, но хватит тянуть время. Моя очередь. Когда ты в последний раз была до смерти напугана?
3
«Скандальная хроника» – сайт желтой прессы, публикующий скандальные новости
про знаменитостей.Прямо сейчас.
Эта мысль приходит в голову без предупреждения. Только в ней нет никакого смысла. Чего тут бояться? Но я постоянно борюсь с той аурой безопасности, которую излучает Закари. Меня так и подмывает излить ему душу, потому что с ним все должно быть хорошо…
Я прокашливаюсь.
– Эти твои вопросы становятся все более личными.
– Мы повышаем уровень сложности. Но ты всегда можешь пропустить, – мягко добавляет он.
Я на мгновение задумываюсь, перебирая в памяти моменты, в которых от ужаса перехватывало дыхание. Большинство из них связано с тем вечером, когда сбили Джоша. Его ботинок на дороге. Кровь. Его поминки и куча плачущих людей – особенно его мать, навеки сломленная. Я же была холодна как лед. Или бесчисленное количество долгих, темных ночей, в которых волком таилось горе, готовое разорвать меня в клочья, если взглянуть ему в глаза…
– Эм, первое утро после смерти моего отца, когда мама не встала с постели, – рассказываю я Закари, удивляясь, что выбрала такое легкое воспоминание. – Мне пришлось самостоятельно собираться в школу. Мне было тринадцать, вполне достаточно, чтобы самой справляться со своими проблемами, но просто завтракать в одиночестве на тихой кухне… Да, это было страшно. В глубине души я уже знала, что мать не придет в норму и что детство официально закончилось.
Зак кивает, его взгляд еще больше смягчается.
– Понимаю, это действительно страшно.
Я делаю большой глоток вина.
– Верно. Итак. Твоя очередь. Тот же вопрос.
Он пальцем размазывает по бортику каплю воды.
– В Ванкувере, три года назад. Мы с Евой поссорились, просто грандиозный скандал. Во время него были сказаны слова, которые нельзя вернуть или забыть, и она… – Он замолкает на середине предложения. – Именно тогда в меня впервые закрался настоящий страх, что у нас ничего не получится. Что она уже не та, в кого я когда-то влюбился. – Он вздыхает. – Банально, правда?
– Нет, – отвечаю я. – Прозвучало искренне.
– У нас была распланирована вся жизнь, по крайней мере, я так думал, – продолжает Зак. – Голливуд был лишь одной из частей плана. Я думал, мы с ней создадим что-то настоящее. Брак, семья, дети… что-то прочное. – Он качает головой, устремив взгляд вдаль. – Было тяжело наблюдать, как все это рушится.
Он сексуален, богат и знаменит, но на самом деле хочет одну женщину, которую будет любить вечно.
Я смотрю на это странное существо передо мной. В голове теснятся сотни вопросов, большинство из которых различные вариации одного: «Ева сумасшедшая?» Но что, если, возможно, она не хочет семейной жизни? Черт возьми, я и сама не могу себе этого представить. Возможно, она тоже не может.
На телефоне Зака высвечивается сообщение.
– Помяни дьявола. – Он вздыхает и выключает звук, а затем переворачивает телефон экраном вниз. – Она хочет поговорить. Не знаю, о чем. Все должно было закончиться, но меня продолжают тянуть назад.
– Почему?
– Сожаление, я полагаю. – Он встречается со мной взглядом поверх воды. – Я не хотел говорить об «Оскаре» и номинации за «Безумную восьмерку», потому что это как очередной удар ножом в сердце. Потому что мне действительно нравилось сниматься в этом фильме. Съемки в нем стали одним из лучших опытов в моей жизни.