Падающий цветок

За время жизни во дворце я не успела прочувствовать какое благоговение люди испытывают в его присутствии. Как они смотрят на него и подчиняются каждому его слову. Полная диктатура. В их головах даже нет мысли – ослушаться его. Он же их царь. Мне как человеку, в голове которого жила демократия, было трудно понять, как можешь жить под жестким гнетом одной семьи.

– Выглядишь отвратительно. – максимально расслабленный Ахмед в солнечных очках и в белоснежной одежде вызывал оскомину, раздражал всем своим видом. Он светился ярче светодиодной лампочки. – Это потому что ты спала не на моем члене.

– Нет, это потому что вчера твой член был слишком близко ко мне. Потом всю ночь снились кошмары из прошлого, где мне приходится спать с тобой. – огрызаюсь. Все тело покрывается иголками как у ежа. Самовлюбленный эгоист.

– Не лги хотя бы сама себе. – его губы растягиваются в очаровательной улыбке, обнажая белоснежные зубы. Он немного наклоняется ко мне и приподнимает очки, чтобы я могла увидеть искорки в его хитро прищуренных глазах. – Я чувствовал, как ты соскучилась по мне. У Зейда маленький член, или он не умеет им пользоваться?

Зейд, стоящий позади меня напрягается всем телом, он не знает русский и ему непонятно о чем мы говорим, но даже одного довольного вида Аль-Мактума хватает, чтобы понять – впереди настоящий ад.

– Что он говорит? – Зейд приближается ко мне и кладёт руки на талию, притягивая к себе. Его горячие ладони не приносят мне успокоения. Вспоминаю, как вчера на моей талии покоились руки Ахмеда, от его прикосновение тело искрилось, горело. А руки Зейда приносят только тяжесть на душе – стыд. Тем более, злобный взгляд Ахмеда не обещает ничего хорошо, он так многообещающие смотрит на Зейда, обещает одним взглядом переломать ему кости.

– Как обычно, ничего адекватного. – отвечаю ему, непроизвольно отходя от Зейда. Если Аль-Мактум разозлится, может передумать и разлучить меня с сыном. Одно его слово, и я сгорю на костре. – Пожалуйста, старайся его не слушать.

Мы прощаемся со всеми. Эсме ко мне даже не подходит, после вчерашнего девушка обиделась на меня, стоит в стороне, игнорируя наш отъезд всем своим видом. Но я и рада этому. Не хочется объясняться перед ней. Я просто сажусь в огромную машину, притягивая к себе молчаливого Мустафу. Сын, погруженный в свои мысли, задумчиво рассматривал свои руки.

Мне хотелось поговорить с ним, отвлечь от недетских мыслей. Потому что он чувствовал правду, но не понимал «как» и «почему».

Зейд садится рядом со мной, его мужественно лицо искажено от груза всего происходящего. Мужчина еле держит себя в руках. Ему нравится, что он связан по рукам и ногам и зависит от Ахмеда. Он слишком своевольная птица, чтобы его окольцевали.

– Прости меня. – выдавливаю из себя, прикусывая нижнюю губу. – Я виновата в том, что происходит. Тебе не стоило рушить жизнь своей семьи…

– Мы найдём выход. – говорит он мне и накрывает мою ладонь, сжимает мою руку своей, пытаясь успокоить. Зейд пытается защитить нас. – Я сделаю все, чтобы уберечь Вас от него. И я ни о чем не жалею.

Мы напоминаем заложников.

В машину садится водитель, мы трогаемся.

С болью в сердце бросаю последний взгляд на лагерь, служивший мне домом. В нем я и мой сын были в безопасности, теперь же мы отданы на власть судьбе.

Раньше меня завораживала поездка по пустыне. Казалось, что ты бороздишь в море, один. Словно нет больше человечества и проблем, нет мира за пределами пустыни. Иногда это пугало. Я очень боялась песчаной бури. Со временем я привыкла к ее красоте и чувству глубокого умиротворения. И сейчас покидая лагерь мне было страшно оказаться в городе, где кишат интриганты.

– Почему мы остановились? – грозный голос мужа заставляет встрепенуться. Джип резко затормозил посередине пустыни.

– Эмир просит госпожу Викторию пересесть в другую машину. – водитель даже не оборачивается. Этот приказ ему поступил ему намного раньше, до того как мы тронулись.

– Это уже слишком! – Зейд взвывает и выходит из машины. Мне приходится оставить сына и выскочить вслед за ним, чтобы уберечь. Ахмед специально нас провоцирует, делает все, чтобы вывести на эмоции. Ему нравится топтать гордость мужчины.

– Зейд! Зейд! – я успеваю нагнать его только у машины, ухватить его за рукав. – Прошу тебя не поддавайся на провокацию.

– Ты переходишь границы, Ахмед. – не прислушиваясь к моим словам, муж распахивает дверь и впивается руками в белоснежную рубашку Эмира, пытаясь вытащить его из машины. Охрана Аль-Мактума в секунды оказывается вокруг нас, готовая разорвать Зейда на куски. Но Ахмед поднимает руку, призывая не вмешиваться.

Вспоминаю, каким он может быть сам. Скрываясь за беспечностью, он может быть очень опасным и сильным.

Ахмед выходит из машины, непринуждённо отталкивая Зейда, не позволяя ему сминать его дорогую рубашку. Он отмахивается от него как от назойливой мухи.

– Это ты переходишь границы.
– Аль-Мактум спокоен, даже бровь не ведет, поворачивается ко мне и отдаёт приказ: – Иди и успокой мальчика.

– Нет. – неуверенно говорю я, не зная как поступить правильно. Подвергать Мустафу стрессу не правильно, но его присутствие может спасти Зейда. – Ты манипулируешь его присутствием. Будешь всегда шантажировать сыном?

– Это не мне нужно, Вика. Это ты сейчас пытаешься защитить его шкуру с помощью Мустафы. – Ахмед оборачивается к Зейду, распрямляя спину, и как никогда чувствую его силу. – Зейд, ты конкретно прихерел. Головой не ударялся? Ты украл мою женщину, нарушил непреложные законы и теперь тут предъявляешь мне что-то? Моя воля, и ты бы сдох еще вчера. – Ахмед не повышает голоса, но каждое слова давит, будто бетонная плита придавливает. – Не нужно сношать мне мозг. Игры закончились. У тебя на месте все части тела только из-за того, что мальчик в той машине очень расстроится, если ты пропадёшь без вести. Мустафа – мой сын. Он Аль-Мактум, моя кровь и плоть. И ты забрал его у меня. Рыпнешься и моя рука не дрогнет. Это не угроза, это предупреждение. – после чего Ахмед поворачивается ко мне, и я покорно отступаю к машине под магнетизмом его взгляда: Виктория, милая моя, знай своё место.

– Они ведь не нужны тебе, хочешь просто самоутвердиться. У Ахмедика отобрали игрушку. Только Вика не твоя игрушка, как и Мустафа. С ними нельзя поиграться и выбросить. Для тебя это развлечение, а для меня – это моя семья. – Зейд оказывается у Ахмеда. Не успеваю вздохнуть, как Ахмед разворачивается и хватает противника за горло, прекращая поступление воздуха в его горло. На его руке вздуваются Вены.

– Отпусти его! – из меня вырывается судорожный всхлип, слова царапают мою горло. – Ты задушишь его.