Падающий цветок

Та, которая должна принадлежать только мне, целиком и полностью, заявляла мне в лицо, что ей нравится трахаться с другим.

Маленькая стерва была холоднее ледника. В момент поцелуя мне показалось, что она отвечает мне, ее тело загорелось в моих руках, она льнула и просила добавки.

Эта ведьма играла с моими нервами.

Пока я искал ее, разрушая свою жизнь, считая себя виноватым в том, что с ней случилось что-то страшное, она ни в чем не отказывала себе с Зейдом. Тварь. Я придумаю тебе наказание.

– Эмир? – молодая девушка, удерживавшая за руку моего сына, подходит ко мне со спины. Непроизвольно усмехаюсь. Девушка настроена серьезно, ей видимо хочется стать второй женой. Молодая бедуинка немного приспустила платок, чтобы показать свои иссиня-черные волосы. На талии она затянула плетёный ремешок, чтобы подчеркнуть формы. – Мустафа очень хотел с Вами поздороваться, но не решался.

Какая ложь, мой мальчик бы не испытывал такого страха.

– Меня зовут Анфис. – она смотрит мне прямо в глаза, не скрывая улыбки. Красивая девушка, но все же не в моем вкусе.

– что ж, раз так, то иди ко мне Мустафа. – подхватываю его на руки, чувствуя как в груди разливается тепло. Мальчик пахнет чем-то родным. Я не видел его рождения, не смог слышать первые слова… до этой секунды никогда не думал, что для меня это может быть важно для меня. Я то и детей не очень люблю.

– Вы так похожи, как отец с сыном. – замечает Анфис. – Наверное, все дело в потрясающих, зелёных глазах.

– Иди к отцу, Анфис. – обрываю дифирамбы девушки и ухожу с мальчиком, который непривычно молчит. Мне нет никакого дела до бедуинки, которой скучно в пустыне. Пусть ее отец ищет ей жениха, пока не заскочила ни на кого и не опозорила семью. – Почему ты сегодня такой молчаливый, мой дорогой друг?

– Мне страшно. – выдавливает мальчик и поджимает недовольно губы. – Сегодня все ругаются между собой, ни у кого нет времени на меня.

– Не стоит бояться. Взрослые иногда ругаются между собой. – ставлю мальчика на ноги, удалившись от лагеря. В нем я чувствую себя некомфортно, будто все следят за мной, неотрывно наблюдая за каждым моим шагом. А мне так хочется побыть с ним наедине.

– До Вашего приезда было спокойно. Вы ругались с моей мамой. – детский голос набирает обороты. Мальчик даже встаёт в воинственную позу. Это вызывает у меня улыбку. Дерзкий пацан растёт. – Она очень расстроилась.

– Мы не ругались, Мустафа. Просто мы давно не виделись с твоей мамой и очень соскучились, были немного злы из-за долгой разлуки. – стараюсь говорить мягко, чтобы успокоить ребёнка. Опускаюсь на корточки, чтобы быть с ним одно роста.

– Вы знакомы с мамой? – он оживляется, приближается и касается маленькой ручкой моей щеки и потом маленьким пальчиком проводит вокруг моего глаза, очерчивая его контуры. – Ты мой папа?

Его слова застают меня врасплох. Язык прилипает к небу. Он смотрит на меня серьезно. Из нас двоих взрослее сейчас кажется он. Сынишка умеет складывать дважды два.

Мне хочется сказать ему, что да. Но мне словно зашили рот. Не могу произнести и слова.

Чтобы ни было между мной и Викой, имею ли я право сказать ему вот так всю правду?

Здравствуй, Мустафа, я твой папа. Твоя мама изменила мне с моим телохранителем и сбежала от меня к королю бедуинов?

Мальчик неумолимо смотрит на меня, ожидая ответа.

– Думаю, этот разговор нужно продолжить в присутствии твоей мамы, мой лев. – беру его маленькое лицо в свои ладони. – Сейчас пока не стоит говорить ни с кем на эту тему.

Любой другой ребёнок мог бы не понять. Но мой сын уловил каждое слово.

– Мне не нравится, Ахмед, что ты уводишь в пустыню моего сына.

Зейд напоминает мне крысу, которая умудряется пролезть в любую щель и залезть в чужое грязное белье. Он быстро приближается к нам, желая забрать Мустафу.

Назревает конфликт.

Выпрямляюсь и становлюсь перед мальчиком, загораживаю его собой.

– Я буду говорить с твоим братом и отцом. У тебя есть власть, но у них её больше. – бедуин пытается мне угрожать. Он подходит ко мне в плотную и говорит на ухо так, чтобы мальчик не мог ничего услышать:

– Ты зря решил поиграть в папочку. Для тебя это очередная игра, которая быстро надоест. А для нас это жизнь. Мы были счастливы. Вика не вспоминала о тебе и дня. Она не разу мне ничего не говорила, но все это время я чувствовал невидимые шрамы, которые ты на ней оставил. Ты даже не представляешь, сколько мне потребовалось ночей, чтобы отогреть ее и излечить эти раны.

+++

Виктория.

Зейд перепачканный кровью заставил меня пробудиться от своих тяжелых мыслей. Выглядит он не просто неважно, по нему целый так проехал. Знала я имя этой машины. Ахмед зашёл слишком далеко.

– Я поговорю с ним. – решаю я, стискивая кулаки. – Он не должен так себя вести с тобой и твоими родными. Вы этого не заслужили!

– Вика, нет! – Зейд вытирает лицо салфеткой. – Ты не должна…

Я не дослушиваю его, просто выхожу из шатра и стремительно направляюсь к гостевому, собираясь показать Аль-Мактуму, кем я стала не без его участия. Я больше не та маленькая девочка с Мадагаскара, которую можно поставить на колени и засунуть член в рот. У меня есть силы дать ему отпор. У меня есть стимул бороться.

В спешке я вновь забыла про платок и теперь мои волосы грозно развивались на ветру.

Солнце уже зашло, и дорогу освещали только центральный костер и развешанные над шатрами лампочки. В их свете я напоминала разъярённую амазонку.

Бедуины рано вставали и рано ложились спать, но некоторые еще бродили по лагерю, теперь бросая на меня испуганные взгляды.

Эсме поймала меня, ухватив за руку, она была крайне раздражена.

– Ты опять без платка! – прошипела она, отталкивая меня назад. – Эмир, итак, зол на нашу семью по неизвестной причине, и чего ты добиваешься своей разнузданностью и невоспитанностью. Мы все принимали тебя ради Зейда, закрывали глаза на твои оплошности, понимая, что ты выросла в семье, не придерживающейся всех традиций. Но сейчас тебе нужно собраться и быть идеальной и примерной женой. Ради всех нас, ради Зейда!

– Убери руки, Эсме. – мой голос был неузнаваемым. Я была в бешенстве и чеканила каждое слово. Девушка отпустила мою руку, прочитав в глазах не контролируемый гнев и, что если она меня не отпустит: я ударю ее.

Мне были безразличны ее чувства, и как я выгляжу со стороны. Меня трясло. Я должна была защитить свою семью любой ценой. Просто прохожу мимо, оставляя ее порождённой, продолжая направляться к шатру Ахмеда. Уверена, что многие меня видят и думают – что я делаю? Но я устала играть роль, пора стать самой собой.