Падение драконов

А в эфире бушевала настоящая битва, и Эш увидел ее и подумал, что понимает, что видит. Два легиона воли нападали на два хора изнутри и снаружи, пока его подручный Орли метал сгустки силы в герметическую ткань щитов, защищавших аббатство от его атак в реальности. Он походил на ребенка, плещущего в замок водой, вот только замок был выстроен не из камня, а изо льда, и вода медленно плавила стены. Орли свободно черпал силу из источника своего хозяина, упиваясь ощущением, что именно он, а вовсе не Эш — величайший колдун в мире.

Замок вздрогнул раз, другой.

Воля остановилась.

На мгновение воцарилась тишина, а потом хор медленно запел Benedictus, сопрано взлетели над сильными альтами, альты добавили к хвалебной песни свои Gloria…

Воля атаковала. Она ударила единственной нотой, диссонансом, ревущим в унисон единой воле, разорвала эфирную связь двух хоров, и десяток монахинь рухнули замертво — кровь вскипела у них в жилах или, наоборот, замерзла.

Хоры дрогнули.

Но не дрогнули старшие сестры, они пели дальше, не обращая внимания на чуждую ноту. За стенами замка поток сырой силы хлестал по щитам северной башни, и Мирам пришлось забрать часть резервов у хора, чтобы укрепить охранные заклинания.

Она больше не могла удерживать все заклинания в голове.

Это стало слишком сложно, слишком ужасно, и она удерживала столько, сколько могла, теряя по чуть-чуть то здесь, то там и словно бы издали видя собственное испуганное лицемерие. Потерянное воспоминание, пропавшая надежда… воля забирала у нее интеллект постепенно.

В конце концов ей осталось только молиться.

Мирам обмякла, кровь хлынула у нее из носа и рта, и на мгновение солистки хора приняли на себя всю тяжесть рушащихся заклинаний. А потом нечто настолько чудовищное, что рядом с ним Эш казался карликом, пропело единственную ноту.

Далеко, на невообразимом расстоянии отсюда, другая половина воли замерла и поняла, что такое страх.

И в этот момент в часовню вбежал рыцарь с обнаженным мечом, а за ним женщина в длинном черном плаще, которая летела к Мирам изо всех сил, хватая ртом воздух. Судьба всей вселенной зависела от единственного шага, и женщина протянула руку и выхватила жезл из безжизненной руки Мирам. Капюшон слетел, Дезидерата заняла место Мирам, и стена ее разума была подобна золотому зеркалу.

— Magnificat, — велела она.

И в это мгновение воля проиграла. Ближняя половина воли как будто закричала, и стройная нота атаки разом превратилась в отчаянный диссонанс, и хоры аббатства, побежденные за миг до этого, сплотились, когда на их защиту встали голос и разум Дезидераты.

Эш увидел, как замерцали щиты аббатства, как погасли охранные заклинания, и швырнул разящий клинок своей мысли не через Орли, а напрямую, вытянув собственный коготь. Северная башня подломилась у основания и рухнула вниз, разом задавив тысячи людей, боглинов, троллей, демонов и ирков. Часовня вздрогнула, и витраж большого окна-розы разлетелся вдребезги. Осколки стекла засыпали пол.

Но женщина в кресле аббатисы была непоколебима. Ее чистый голос взлетал к небесам, и Эш не мог ее остановить. Воля отскакивала от ее разума, как ребенок, пытающийся взобраться на стеклянную стену, и удары дракона не задели ее. И хор присоединялся к ней, один голос за другим. Какие-то голоса дрожали, но другие были сильны.

Эш обрушил на аббатство огненный дождь, и стены ломались и оседали, превращаясь в руины, но стояла часовня, стояла Дезидерата, и врата, которые приоткрылись на ширину отчаяния, снова захлопнулись со всей силой надежды, и защитные заклинания вернулись на свои места.

Далеко в долине Кохоктона, за Лили Берн, чудовищная атака Эша захлебнулась. На поле, усеянном мертвыми рыцарями и сломанными арбалетами, стояли в темноте фракейцы. Их врагов освещали горящие руины Пенрита. Фракейцы сомкнули щиты и двинулись вперед. Им мешали мертвые боглины, похожие на обломки, вынесенные на берег штормом, но они шли, шаг за шагом. Так велико было давление их врагов, что даже славословие Богородице, пропетое пятью тысячами морейцев, не смогло остановить его — они тоже застряли. Затем атаковали городские полки-тагматы, которые так неохотно тренировались вместе с наемником, ставшим теперь императором; и для равновесия Экреч бросил в бой «свободных» боглинов, которые весь день удерживали нижний склон и теперь смогли дать небольшое преимущество; и где-то в озаренном пламенем аду Пенрита умер «сын Эша», униженный герцогиней; и вражеский строй дрогнул.

Это была не победа. Противник, следуя приказу или без него, просто ушел в сторону тьмы, и ни один человек, ирк или боглин не рискнул пойти за ним туда, куда не доходил свет от горящего города. Но Моган не погибла, ее рыцари были спасены, вопреки всем надеждам, и, когда пошел снег, справа появился победоносный Алкей, а слева подошел Гэвин. Была там и Тамсин, в запачканном сажей изумрудном платье, с мешками под глазами и морщинами на лице, как у старухи, и маленький хор, который шел за ней, тоже, казалось, разом постарел.

С ней был патриарх Ливиаполиса. Алкей упал на колени в снег, и Гэвин счел разумным последовать его примеру.

— Нет-нет, не стоит. — Патриарх покачал головой. — Я собираюсь сделать все, что в моих силах, хотя древняя традиция предписывает обратное.

— С самого полудня он поддерживает нас в бою. — Тамсин улыбнулась, показывая клыки. — Я никогда не ощущала такой любви к христианам.

— А я — к фейри, — сказал патриарх.

Сэр Гэвин жестом приказал подать выпивку, и Грацис, переживший этот день и вообще оказавшийся лучшим оруженосцем Гэвина, достал флягу кандианского вина и пустил по кругу. Сказочная Королева, граф Западной стены, патриарх Ливиаполиса и герцогиня Моган выпили с Алкеем, Экречем, лордом Грегарио, сэром Шоном и Дональдом Ду.

Последний глоток Гэвин оставил оруженосцу.

— Допивай, — велел он.

Грацис оглядел освещенный огнем круг и взял флягу. Поклонился и осушил ее.

— Встань на колени, — сказал Гэвин, шлепнул юношу мечом по плечу, посвящая в рыцари, и повернулся к остальным.

— Мы не победили. И вряд ли сможем это повторить. Я решительно не понимаю, почему Эш не воспользовался своими преимуществами.

— Но мы и не проиграли, — сказал Алкей. — А сэр Ранальд уже в Саутфорде.

— Альбинкирк атакован, — вставил сэр Шон.

— Где, черт возьми, император? — спросил Грегарио. — Он обещал быть здесь два дня назад.

Ресницы Тамсин дрогнули.

— Жаль, я не видел, как вы убили демона, — сказал сэр Шон герцогине.

— Я могу станцевать для тебя, человек.

Милях в пятнадцати или больше произошел ужасный взрыв. Земля загудела, воздух вспыхнул, и на мгновение на только что выпавшем снегу показались четкие тени мужчин, женщин и кветнетогов.

— Дезидерата в Лиссен Карак, — сказала Тамсин. — Она противостоит Эшу. — Она прищурилась, а потом и вовсе закрыла глаза. — Воля слабеет.