Падение Мэроу

– Отец предал тебя, использовал…

– Это так, но он показал мне, ради чего стоит жить.

– Ради любви? – скептично спрашиваю я.

– Да.

Какое-то время мы сидим в тишине и наслаждаемся видом древнего магического леса. Не смотря на ведьму, тихо произношу:

– Спасибо.

– Слышать от тебя такое – удивительно. Охотница, мы носители древнейшего имени Эванжелина, и ты оставишь его в истории во второй раз. Нас будут помнить и почитать.

Вот Гвиана была бы рада такой перспективе. Мне почитание не нужно.

– Но мне это не нужно, – признаюсь я.

– Как и мне, – говорит ведьма.

Древнейшая растворяется в воздухе и напоследок желает мне удачи. Удобнее располагаюсь на зеленой траве и, прикрыв глаза, засыпаю во сне.

Глава 29. Клинок и магия

"И был огонь, и была вода. После встречи буйных стихий явились они – Матерь и Отец – прародители всего сущего"

(Книга Матери и Отца. Глава первая).

* * *

На рассвете мне довелось лицезреть ликанов в их самом слабом обличии. Огромные мужчины, которые превосходили равка в размерах, стали худыми и щуплыми. Принц сказал, что так на них влияет солнце, лишь ночью ликаны неуловимы и сильны, но день забирает у них всю силу и превращает воинов в слабых существ. Такими их придумала Матерь. Она дала им силу, которая величественна только при свете луны. Ночью ликаны могут обращаться в хищных барсов, достаточно только захотеть, но с восходом солнца теряют всё. Остаётся только свирепый воин, запертый в тщедушном теле.

Но не их вид поражает меня, а слёзы, что стоят в глазах каждого ликана. Они оплакивают Древнейшую, которой больше нет. Магия вернулась к Колуму, Меланте и Ромену. Оказывается, это Древнейшая заглушала вокруг себя всё магическое. Но так как её не стало, то и магия моих оказалась спутников свободна.

Всё те же шесть ликанов провожают меня в залу, где накануне мы разговаривали с Древнейшей. Я больше не чувствую сумасшедший поток магии. Он не исходит от стен и пола, он больше не витает в воздухе, щекоча ноздри. Теперь всё сосредоточилось на клинке, который парит в воздухе над каменной юбкой Древнейшей. Клинок – это всё, что от неё осталось.

– Только ты можешь прикасаться к нему, – говорит ликан и подходит к клинку. – Такова была воля Древнейшей.

Подхожу к оружию и поражаюсь его ужасающей красоте. Он белый и гладкий, но если присмотреться к лезвию, то можно разглядеть очертания костей, словно искусный художник запечатлел их. На рукояти горят два голубых камня.

В волнении протягиваю руку, волоски встают дыбом, дыхание учащается. Смыкаю пальцы на рукояти. Легкое покалывание ладони и ничего более.

– Идём, – говорит ликан. – Вам пора в путь.

– На корабле, – говорю я.

Тщедушный ликан с кошачьими глазами объясняет:

– Да. Дорога займет больше времени, чем вы потратили, чтобы попасть сюда.

– Почему? – спрашиваю я.

– Вы поплывёте дальше и в обход каменных ловушек Древнейшей.

Киваю и в этот момент мы входим в помещение, где все мои спутники уже собрались и готовы к новым приключениям.

Маги сразу же подходят ко мне и благоговейно смотрят на клинок.

– Что это? – спрашивает Меланта, и тут до меня доходит, что кроме меня и принца никто не знает, что нас ждёт впереди.

Не собираюсь обманывать их, или юлить, говорю правду:

– Это клинок, которым мы должны убить Матерь.

– Что? – спрашивает Ромен. – Как это возможно?

На лице мага принца видно нескрываемое удивление. Но хоть что-то в мире способно сбить спесь с хладнокровного Ромена.

– Возможно, – говорит равк, находясь за спинами магов. – Мы должны попасть в её мир и там положить конец существованию суртуров и прочей нечести.

Пока равк продолжает объяснять, я отхожу в сторону к Аргосу. Мальчишка сидит на каменном полу и что-то рисует пальцем на темном полотне. Присаживаюсь рядом и говорю:

– Аро, – я специально обращаюсь к нему именно так. Мне нужно его доверие, а как заслужить его после того, что я с ним сделала? Мальчик поднимает на меня взгляд, и я вижу в очертаниях его лица Эмета. Кажется, что мальчик с каждым днём все больше становится похожим на отца.

– Я всё знаю, – говорит он.

– Что именно? – спрашиваю я, убираю магический клинок в карман на штанине.

– Эванжелина приходила ко мне во сне.

Древнейшая напоследок нагулялась.

– И что она тебе сказала? – спрашиваю я.

– Она сказала, что я должен верить тебе и пойти вместе с тобой туда, где будут стены огня и плача. Она сказала, что ты сделаешь всё, чтобы я стал героем, таким как был мой папа.

В горле встаёт ком, и я спрашиваю:

– И ты ей поверил?

– Конечно, она позволила поговорить мне с папой, и он сказал, чтобы я слушался тебя. Я и маму видел.

Аргос не понимает, что это был всего лишь сон, но я его разубеждать не буду. И я благодарна ведьме, что она взяла на себя разговор с мальчишкой, который до вчерашнего дня мне не доверял.

– Нам пора, – говорю я и подаю мальчику руку.

С замиранием сердца жду, что он не примет её, но, когда маленькие пальчики оказываются в моей ладони, я сжимаю их и поднимаю Аргоса на ноги. Оборачиваюсь к остальным и вижу, что все молча наблюдают за нами.

– Идём уже, – говорю я.

Ликаны идут первыми, мы следуем за ними, какое-то время бродим по каменным лабиринтам, и всё же выходим за пределы скалы. Волны океана плещутся и бьются о борт корабля. Я же теперь на океан смотрю иначе. Это не просто вода, это слезы девушки с разбитым сердцем, которая потеряла всё и всех, и даже она настолько сломленная и одинокая смогла стать великой из своего рода. Я не подведу её, но меня уже мутит только от вида корабля. Покачиваясь на волнах, он словно насмехается надо мной.

Все загружаются на корабль, а я стою у подножия трапа и с волнением думаю о том, что больше дороги назад нет. Да и скорее всего я бы не свернула, даже если бы была такая возможность.

Замечаю, что принц тоже не поднялся на корабль, он разговаривает с ликаном, который держит клетку с двумя белыми воронами. Эти птицы могут доставить послание куда угодно. К их ногам уже прикреплены маленькие свитки. Иду в сторону принца, но не успеваю спросить, что это за письма, ликан открывает клетку, и вороны, взмахнув крыльями, улетают прочь.