Падение проклятых

Мы крепко скрестили руки на ноже. Мне даже показалось, на мгновение мы поменялись телами, я видела его глазами, а он моими. Но не в зависимости от того, чьи глаза мы имели, они одинаково запечатлели мое резкое движение вверх. Звук был таким, словно это была не мягкая ткань, а твердая сталь, что неистово сломала нож. В той же книжке, которую я когда-то прочла, оба, кто давали клятву, скривились от боли, но мы – нет. Мы смотрели друг на друга на протяжении секунд пятнадцати, я, кажется, увидела в глазах Александра все произошедшие события, а затем мгновенно забыла, когда услышала, как на пол упала капля крови».

– Ч-что это было? – Он посмотрел на свою трясущуюся окровавленную руку.

– Э… э… это был призрак будущего. – Чистой рукой она стерла слезу, которая сползала по ее светлой улыбке.

* * *

С клятвы прошла примерно неделя. До начала школьных каникул оставались считаные дни. Данила оставался у семьи и часто ходил с Александром на утренние прогулки, когда природой владел лишь густой туман, дальше усыпляя город. Им обоим не хватало друг друга, они рассуждали о волнующих их темах, наполняя себя ясностью, которой так порой мало в этом мире. Также Александр с Франциской много решали, где найти учителя по вокалу с направленностью на рок. Таких было мало, а если и были, то требовали согласие каждого из родителей, плюс кучу документов. Это немного выводило из себя, но ведь надежда умирает последней, так?

25 мая – пятница, на улице солнце и небольшой ветер, уроки окончены, путь на автобусе – тоже. Выйдя на остановке, Франциска еще долго махала Александру, пока автобус окончательно не скрылся за поворотом. На ней был комбинезон, надетый на ярко-желтую, лимонную футболку. Щиколотки открыты, ботинки грязные. Франциска посмотрела в сторону полей – ох, они были такими золотыми. Рядом проезжал фермер Магнус на своем тракторе. «Сегодня надо запечатлеть эту красоту», – подумала Франциска, развернувшись и направившись в сторону дома. Каждый раз, доходя до него, она любила останавливаться буквально на минуту и смотреть… смотреть и представлять свое присутствие в нем, прокручивать картину того, как он выглядит в разные времена. Как дерево в мамином саду меняет окрас листьев, сбрасывает их, надевает на себя шубку снега, а затем нагое тело начинает заново расцветать. Оно растет так же, как и маленькая бегавшая вокруг него десять лет назад девочка. Этот дом – место силы, оно меняет обличье, но не меняет значения во вселенной.

– Мама, я дома!

Как же Сабина любила слышать эту фразу в исполнении дочери.

– Я иду! – голос послышался с кухни так же приятно, как и запах оттуда.

Сабина выбежала в красном фартуке такого же цвета, что и губы. Ее густые волосы были закреплены скрепкой сзади. На аккуратном худом теле была черная водолазка, заправленная в джинсы клеш.

– Здравствуй, милая! – Ее пальцы были в пудре, поэтому, целуя Франциску, она их держала в стороне, дабы ничего не испачкать. Но испачкалась щека – красным. Это рассмешило ее.

– Упс! Иди вымой руки и смой последствие моей любви! – шутя, сказала Сабина, снова уходя на кухню.

Сделав всё сказанное, Франциска направилась туда же. Сабина делала свой фирменный лимонный рулет. Но помимо скалки, теста, муки, мясорубки и лимонов, на столешнице стоял радиоприемник, из которого сочилась песня Nico – These Days.

– Садись за стол, я поставила тебе суп, а после обеда, думаю, ты уже догадалась, у нас будет лимонный рулет, – произнесла Сабина, усердно заворачивая десерт.

На клетчатой скатерти стояла тарелка куриного бульона с лапшой и морковью. Голодная Франциска опустошила ее за пять минут, после чего, вытирая салфеткой рот, спросила:

– Ты не хочешь пойти в поход?

– Ты же знаешь, у меня сегодня вторая смена.

– И что с того? Она начинается в шесть, а сейчас только полтретьего.

Детские возмущения с поднятыми бровями заставили Сабину засиять:

– Ну да, ты права, давно мы не гуляли.

Ее яблочки на щеках потянули в стороны широкую улыбку этой прекрасной женщины. Ее небольшие клычки привлекали к себе всё внимание, особенно Франциски, которая была убеждена, что ее мама – лиса. В детстве она сказала это ей, уверяя, что ночью та превращается в свое истинное обличье и убегает в лес. Сабину рассмешила эта увлекательная история из уст четырехлетнего ребенка, но Франциска отнеслась к этому крайне серьезно, начав приводить всяческие доказательства, что приводит и до сих пор, но уже с иронией.

После обеда, пока Сабина собирала немного еды в корзинку для пикников, Франциска сбегала к Саге узнать, не хочет ли она присоединиться к ним, на что та тотчас убежала в мастерскую, параллельно крича: «Да! Да! И еще раз да! Ты только посмотри на это небо, какие сейчас оттенки розового! Ох, придется много мешать красок…»

И правда. Франциска сразу вспомнила персиковое небо «Девятого вала» Ивана Айвазовского. Даже со своей нелюбовью к маринистам, небо в работах этого художника завораживало ее.

Довольная Сага вышла к Франциске со всеми нужными и ненужными материалами, начиная от новейшего мольберта, заканчивая засохшими красками ее же года рождения. Несмотря на свой возраст, она одевалась неформально, под стать моде шестидесятых, быть может, даже слишком. Сегодня за ее босоножками сочилась длинная разноцветная юбка, а пышную грудь застегивали яркие желтые пуговицы охра-коричневого пиджака.

– Currunt ad partum! – возгласила она, выходя из дома. Сага часто выкидывала фразочки на латыни, объясняя тем, что это язык искусства. Сегодняшняя подходила как никак кстати, означая «беги творить», что они и сделали.

Выйдя на улицу, их взоры устремились на улыбающуюся им Сабину, стоящую с корзиной в руках. Собравшись вместе, они отправились в путь. Франциске потихоньку достался весь груз, который изначально несла Сага, что стала беззаботно беседовать с Сабиной о кулинарии. Пока Франциска шла немного в стороне, она вспомнила нужду рассказать маме об их плане с Александром, хоть и со страхом расстроить ее новостью об отъезде через несколько лет, хотя об этом даже было рано думать.

Еле видимая дымка накрыла поля, неподалеку снова жгли траву. Спустившись с холмов, пройдя по фермерской дорожке, они вышли на середину «золотого моря». Колоски пшеницы приятно чувствовались на оголенной коже, создавая на ней бугорки мурашек. Остановившись на небольшом выступе, компания начала располагаться. С этого места гора выглядела гораздо могущественнее, заставляя голову намного выше подниматься вверх. Поезда в тоннеле пока не виднелись, зато виднелся армагеддон облаков, выходящих из-за горы.

– Сегодня мы проработаем именно небо, а если будет время, начнем поле, – сказала Сага, начиная хаотичными движениями водить кисточкой по мольберту.

Первые полчаса, пока Франциска пыталась набраться смелости начать нужную тему, все разговаривали о разном, заставляя еще сильнее бояться перебороть себя. Но один момент все-таки решил расположить храбрость девочки на себя.

– Я тут хотела с вами посоветоваться.

– Рассказывай, милая, – промолвила Сабина, немного потянувшись, лежа на одеяле и поправляя солнечные очки.

– М… мы с Александром захотели начать одно дело…

– Уже звучит предвкушающе, – улыбнулась Сага.

– Мы решили заниматься музыкой, создав группу.

– Ого, – одновременно сказали женщины.

Сабина приподняла очки, уставившись на дочь:

– Это прекрасно, но как вы планируете всё начать?

– Мы всё уже решили, но проблема заключается в том, что не знаем ни одного преподавателя пения, который работает в нужном нам направлении – голос для рок-музыки.

– Стой, стой, стой… р… рок… У моей бывшей сокурсницы есть дочь, которая этим занимается. Она вроде выступает на частных мероприятиях или даже преподает… не помню, – Сага запиналась, и по ее глазам было видно, как она отчаянно пытается нарыть в своем сознании информацию.