Падение Рудры

Вот такой импозантный персонаж вклинивается в нашу очень достоверную историю и по его, Рудры, душу, сейчас уже спешит с небес светлый Архангел Рафаил, посланный сами Господом Боговой Иеговой.

Ангелы – существа духовные, в самом прямом понимании. Господь до начала времен сотворил их во множестве, и все они славят Бога и исполняют Его поручения. Но помимо этого, опять-таки по повелению Божию, а не по собственной воле, они являются хранителями и защитниками людей – высшего творения Божия, предназначенного к вечной Небесной славе. И делают они это с осознанием своей божественной миссии и совершенно добровольно, и даже, из своей любви к Создателю и к человеку. Так они демонстрируют и нам, грешным, что такое любовь и что такое долг.

Среди безчисленного множества ангелов есть несколько таких, кто именуется Архангелами. Они духи особые, ближе всего предстоящие Богу, их по праву именуют Ахистратигами небесных сил.

Если число ангелов на небе можно описать как «тьма тем», то Архистратигов всего восемь.

Мы знаем Архангела Михаила, который по праву есть небесных воинств Архистратиг. Мы почитаем вестника Божественных тайн Архангела Гавриила.

Также среди ликов ангельской небесной иерархии известны: проповедник Божественной любви Уриил, учащий нас молитве Селафиил. Также вместе с ними трудятся, исполняя повеления Господа Архангел надежды и покаяния Иегудиил, помощник в трудах Иеремиил и служитель Божественного благословения Варахиил.

Восьмым Архангелом Божиим является Рафаил, который как вы уже догадались примет самое активное участие в нашей истории – ибо послан был самим Господом спасти несчастных своих чад от свалившихся на них страданий и, попутно, поставить на место зарвавшуюся в своих злобных проделках темную личность. Или быть может и наоборот: усмирить злобного духа, наглядно показать им там в аду, что есть на деле «кузькина мать», и попутно устроить счастье нескольких верных и любимых божиих чад. Пути Господне неисповедимы!

Глава 4

Я был молод и состарился,

И не видал праведник оставленным

И потомков его просящими хлеба:

Он всякий день милует и взаймы дает,

И потомство его в благословении будет.

Прошло восемь лет. Давид, как и раньше любил вздремнуть в жаркий полдень под ветвями старого платана во дворе их дома. Спал он и сейчас, и видел сон яркий и приятный. Во сне Давид чувствовал, как наяву легкость своего тела, ритмичное биение сердца, радостное щебетание птиц вокруг, аромат цветов. Небо было лазурно-голубое, солнце ласковое, дул легкий освежающий ветерок. Давид лежал во дворе дома, по обычаю своему под тенью старого платана и широко раскрытыми глазами (это был все не сон, но вместе с этим и сон, так как спал он реально под платаном) смотрел на стройного прекрасного светящегося изнутри юношу, величественно подошедшего к его одру.

– Давид! – мягко, но уверенно произнес юноша, – Услышана твоя просьба. Зри!

Свечение стало невыносимо сильным и Давид от боли зажмурил глаза. Когда же успокоился и боль ушла, он открыл их вновь, то увидел стоящего перед ним племянника Ахиахара.

– Разве ты не уехал в длительную командировку? – удивленно спросил Давид.

– Ты… Ты меня видишь? – промолвил в ответ племянник. – Но как?

– Какая разница как! – воскликнул Давид. – Ты забыл о нас! Я, твой дядя, лежу который год больной, твоя тетя Анна, как простая служанка ткет шерсть на продажу! Да, но как же я тебя вижу? Я же слепой…

– Сколько пальцев, – спросил, растопырив пятерню Ахиахар.

– Ахат, штаим, шалёш, – дядя стал загибать свои кривые костяшки, – хамэш. Пять.

– Ух, ты, верно!

Прибежала Анна – он видел и ее. Привели сына Торию – разглядел и его. Далее по списку были недавно вернувшиеся к хозяевам слуги, конюх и садовник. Посмотреть на чудо пришел даже ничего не пропускающий из новостей сосед Зартошт аль Шахзад. Давид узнал их всех. Зрение вернулось.

– Дядя, а я, между прочим, к тебе пришел по поручению самого царя, да будет славиться имя его в веках!

– Будет, – согласились все присутствующие. – Не может, что б не будет.

– Какая же нужда у царя во мне никчемном?

– Срочно ищут нового главного снабженца на царские кухни. Объект большой: сама царская кухня – уже не мало, далее гарем на триста, как бы сказать… ртов. Тоже с кухней. Буфет для министров. Сюда же плюсуй обеспечение фуражем царские конюшни.

– А старый где?

– Обкурился кальяном вчера и стал жаловаться прилюдно, что недооценен. Вот сегодня с утра пораньше и дооценили: три года в колодце проведет. Н-да, ну хоть живой остался…

– Так я же больной…

– И я говорил больной, но с царем разве поспоришь! Иди, – говорит, – посмотри, может и не больной. Уж как, он искусно, при отце моем справлялся с делами – три ревизии пережил и не бурчал по пустякам. А ты, дядь, и впрямь не больной. Собирайся, едем.

– Прибыльная работа, морда-шморда, красивый как сковородка будет, – подвел черту под разговором сосед дядя Зартошт аль Шахзад.

После посещения царской аудиенции, вернувшись домой уже в новом качестве и с полученными «подъемными», Давид принялся мыслить масштабно. Прежде всего он припомнил, что еще двадцать лет назад разместил он свое кровное серебро у одного знакомого банкира в Рагах Мидийских. Банкира звали просто Гаваил, но отличался он двадцать лет назад своей честностью и порядочностью, минимум, как по отношению к своим по вере. Давид был свой и даже больше: Гаврию отцу этого самого Гаваила он приходился даже каким-то очень дальним родственником по линии их жен. Родственные связи, конечно же, так себе – нашему плетню двоюродный забор, но, ведь, лучше, чем ничего?..

Пришел момент вернуть свое себе. Но путь был дальний, шестьдесят пять дневных переходов, если все будет идти гладко. И это только в одну сторону. Следовало, прежде всего навести порядок на службе, а уж потом вспомнить о личном.

Первым делом, Давид прошелся кавалерийской походкой по складам и кухням дворца. Увиденное его впечатлило – предшественник знал свою работу и даже жаль, что оказался несдержанным на язык. Но, с другой стороны, Давиду оказалось это на руку.

Но стоило ли говорить об этом Самому? Для пользы дела нет. Стратегически следовало раскритиковать существующее положение, тактически выждать некоторое время, деланно улучшая и без того неплохую организацию работ, произвести две или три перестановки среди персонала и, после, выпросить у начальства командировку в Мидию, где у него помимо производственного был еще и личный интерес.

Давид так и поступил. Месяцев эдак через два, когда великий царь Сахердан-праведный, как его теперь называли придворные, опорожнив за завтраком блюдо жирных бараньих потрохов на гороховой каше, вытирал свои сальные пальцы о полу халата Давида, тот задал царю вкрадчивый вопрос:

– О великий и солнцеподобный царь, чья великая и богатая, красивая и мирная империя простирается от края земли и до другого ее края, вкусно ли было тебе?

– В-ку-у-с-но…

– О великий и солнцеподобный царь, чья…

– Ладно тебе, здесь все свои. Говори уже проще! Чего тебе?

– Не хочет ли великий царь, чтобы кушанья его стола были еще вкуснее, мясо еще ароматнее, а десерты для его гарема еще слаще?

– Слаще для гарема? А, что это может быть разумно… – царь призадумался. – Какие предложения?

– Не командирует ли великий царь своего раба Давида в соседнее нам Мидийское государство с официальным визитом для установления еще более прочных торговых отношений, а проще говоря, для закупки импортный специй и сладостей. У меня там есть свои концы и папирус на трехпроцентную скидку, так, что поставки импортных товаров обеспечу.