Падение с яблони

Она посмотрела на небо. А я тем временем – на нее. И как будто от земли оторвался, как будто поплыл.

Она перевела взгляд на меня, улыбнулась и сказала:

– Романтик ты юный. Ну, пошли уже, что ли.

И вдруг взяла меня под руку. И прижалась к плечу. И после этого еще спросила:

– Тебе не холодно?

Я сказал, что совсем не холодно. И напрягся изо всех сил, чтобы не дрожать. Но меня трясло, как цуцика. Сигарета не помогала. К тому же она быстро закончилась. А закурить еще раз я не решался, чтобы не выдать волнения.

Мы шли, прижавшись друг к другу, как настоящие влюбленные, брели куда-то в конец скверика, туда, где находились укромные лавочки. Не знаю, какой черт подталкивал Валентину, но шла она именно туда, куда хотел бы идти я.

Она все сильней сжимала мою руку. А мне казалось, что она чувствует мое состояние и забавляется. Но управлять собой не мог, мешала дрожь.

Я хотел курить. Никогда еще не хотел так курить! Но левая рука была захвачена ею, а правая не могла забраться в левый карман за спичками. Пришлось подавить желание, чтобы она не освободила мою руку.

И я принялся нести всякую чушь про летние ночи и про полную луну. И сам уже понимал, что все это лишнее, но придумать что-то умней оказалось мне не по силам.

Наконец она будто сжалилась надо мной и разговорилась сама. Я испытал облегчение. Слушать всегда легче. Но я, честно говоря, и не слушал ее. Только делал вид, что слушаю. На самом деле голова была как улей, и я чувствовал только беспомощность.

Мы сели на лавочку под тополем. Совсем близко друг к другу, почти прижались, чуть ли не обнялись! А я почему-то вместо удовольствия мучительно дрожал.

Она опять спросила, не замерз ли я. И я сказал, что замерз. Тогда она по-настоящему меня обняла.

И тут до нас донесся шорох. Мы оглянулись и увидели толпу. Валентина вздрогнула и отшатнулась.

– Кто это? – испугалась она.

Я узнал своих друзей. Они столпились, как стадо овец, в десяти шагах. И послышался голос Костра:

– Леха, спички есть?

Дрожь моя внезапно исчезла. Валентина раскрыла рот и с удивлением осмотрела меня. Я вежливо извинился и подошел к пацанам.

– Какого черта? Вы бы еще со свечками приперлись! – процедил я сквозь зубы.

Костер оправдался за всех:

– Да мы просто так… Леха, ты не подумай… Просто интересно, как тут у тебя?

– А что, с Ленкой уже не интересно? Или к ней ты тоже кого-то отправил?

Костер отвесил челюсть, не найдя чего ответить. И я закончил:

– Все! Валите отсюда!

Стадо молча двинулось, шурша копытами по сухой траве. Никто и не вспомнил о спичках, которых, небось, у каждого в кармане было по два коробка.

Вернувшись к Валентине, я почувствовал себя неуютно. Она молчала и холодно держала дистанцию.

Я закурил, пустил дымок на луну. В голове роилась куча мыслей – одна глупее другой. В конце концов я сказал:

– Не обращай внимания. Это мои друзья. За меня переживали.

Валентина ответила молчанием. Я тоже не стал напрягаться.

И, когда я почти докурил сигарету, она заговорила с неприятным холодком:

– И как же все-таки зовут тебя?

Я посмотрел на нее глазами ягненка.

– Мы же познакомились. Я Валентин. Ты Валентина…

– А может быть, ты Алексей?

Пришлось изображать простачка.

– Ах, вот ты о чем!.. Лехой меня зовут, потому что фамилия такая – Алехин. С самого детства – Леха да Леха. Я привык, не обращаю внимания. А тебе что, не нравится?

Она опять недоверчиво промолчала.

Тогда я закинул ногу на ногу и, попыхивая сигаретой, тоже заткнулся. «Черт с тобой, – подумал, – захочешь уйти, держать не буду. В конце концов, – возмутился я, – почему это я должен обхаживать женщину, которой двадцать два года! Пусть сама и беспокоится. А нет – скатертью дорога! Пятнадцать лет жил без вас и на судьбу не жаловался».

Но тут она поежилась. Будто от холода. Затем прижалась ко мне. И я локтем нащупал ее грудь. И в зобу дыханье сперло! А она глаза свои – мне в лицо, в упор! Будто хотела отыскать в моем лице что-то еще, кроме того, что уже есть.

Я выбросил окурок, чтобы не дымить, и сам уставился на нее. Вроде бы ничего особенного, но так приятно, что голова начала потихоньку кружиться.

Нет, все-таки пятнадцать лет я не жил, если не знал этого. Я бы и сейчас все свои пятнадцать, не раздумывая, променял на минуту этого головокружения. Честное слово.

Губы ее блестели, она их облизывала. А я, как идиот, спрашивал себя, зачем она это делает.

– Какие у тебя красивые глаза, – прошептала она непонятно к чему. – Глаза у тебя красивые и умные. А подбородок страстный. Удивительное сочетание. Вот уж не ожидала встретить здесь такое.

Не имея представления, как надо вести себя, я изобразил удивление:

– Да?.. Никогда не замечал.

И тут же понял, что сказал не то. А хотелось легкости, изящества!

Я почувствовал себя увальнем и тут же оставил единственную здравую мысль – поцеловать ее. К тому же улыбнулась она как-то слишком замысловато.

И вдруг улыбка эта исчезает. А влажные губы ее совершенно серьезно тянутся ко мне. Я, конечно, начеку, готовый к любому подвоху. Но они уже касаются моей щеки, потом тихонько крадутся к моим губам, начинают их трогать. Сперва осторожно, будто опасаясь, что я могу укусить, потом смелей, смелей, как бы предлагая мне свое знакомство. И наконец впиваются в меня. И я чувствую ее язычок…

Не сразу я сообразил, что по-настоящему целуюсь с женщиной. Но когда осознал это, захотел почему-то вскочить и закричать: смотрите, козлы, смотрите, меня целует женщина!

Я целовал женщину!

Вообще-то, я знал, что люди имеют такую привычку – целоваться. В детстве я этого не любил. Прятал глаза, если при мне целовались, даже фильмы про любовь не смотрел. Попробовал бы кто лет пять назад заставить меня целоваться!

И вот сейчас, уже отведавший губ, я всем сопливым и зеленым, кто об этом еще только мечтает, сказал бы: целуйтесь всегда, целуйтесь при малейшей возможности, целуйтесь как можете – и вы почувствуете, что учеба, семья и школа не самое главное в жизни.