Падение Твердыни

Я пожал плечами и в сопровождении присоединившегося ко мне Харольда, а также заинтересовавшегося хозяина, вышел в гостиную. Увидев гостя и десять его спутников, с любопытством рассматривающих всё вокруг себя, я от удивления замер. Если бы сейчас пришёл сам Христос, вместе с апостолами, я и то бы наверно был меньше удивлён, увидев тут этого человека.

— Субэдэй? — на монгольском, поприветствовал я гиганта, всё ещё не веря, что вижу его в Венеции, который к тому же, мало как изменился за то время, что мы не виделись. Только что стал ещё выше, крепче в плечах, а его доспехи стали сильно богаче, чем прежние.

— Витале? — изумился он, оглядывая меня с ног до головы, — а куда делся тот маленький, наглый ребёнок, которого я знал? Признавайся, ты съел его?

Я рассмеялся, идя вперёд и обнимая его, тот с удовольствием сжал меня в крепких, медвежьих объятиях, от которых хрустнули кости.

— Какими судьбами Субэдэй? — я разомкнул руки, — что привело вас в наши края?

Он взглядом показал на стоящих за моей спиной.

— Прости, да, о делах позже, я слишком поражён встречей, — извинился я, поворачиваясь и представляя его сначала хозяевам.

— Сеньор Франческо, позвольте познакомить вас с одним из самых величайших полководцев всех времён и народов. Субэдэй-багатур, ближайший приближённый Чингисхана, имя которого вы неоднократно вскоре услышите. Его империя, будет становиться только больше с каждым годом.

Франческо от такой моей рекомендации резко вспотел, и они испуганно переглянулись с Агнесс.

— Ты что им такого сказал Витале, — удивился монгол, видя эту немую сцену, — чего они побледнели, словно степного волка увидели?

— Правду, что перед ними один из десяти величайших полководцев в истории, — я пожал плечами.

— А кто остальные девять? — тут же заинтересовался он.

Но тут хозяева пришли в себя, и я продолжил знакомство. Сеньор Франческо предложил своё гостеприимство, и Субэдэй с гордым поклоном его поблагодарил. Тут же закрутились слуги, уводя гостей по комнатам, а я, прихватив с кухни чай и остатки пиццы с салатами, уединился с полководцем Чингисхана в беседке.

Сначала он скептически смотрел на зелёные листья салата и непонятный кусок жареного теста с набросанными на нём кусочками начинки, но попробовав, смёл вообще всё, не оставив мне ничего.

— Кто этот величайший повар? Сотворивший такое? — он вытер пальцы о поданную мной салфетку, — я никогда не ел ничего подобного!

Я хмыкнул и ответил.

— Он перед тобой. В город прибыли невероятно важные люди и все толковые повара работают сейчас во дворце моих родителей. Так что чтобы не умереть с голода, мне пришлось по-быстрому порубить и поджарить, что видел на кухне.

Монгол покачал головой, видимо приняв всё за чистую монету.

— Ладно неважно, лучше ответь, что привело тебя в такую даль?

Субэдэй посерьёзнел и оглянулся.

— Твои дела и победы, дошли и до нас, — он посмотрел мне прямо в глаза, — и ничуть нас не удивили. Мы ведь сами видели, на что ты был способен уже тогда. Так что наняв арабских купцов, чтобы они доставили меня к порогу твоего дома, хан попросил передать только одно, краткое послание.

— Слушаю, — напрягся я, не ожидая ничего хорошего.

— Я хочу завоевать полмира Витале, — он сменил дикцию и словно стал цитировать Тэмуджина, — и начинаю с Китая. Я подарю его тебе весь, если ты присоединишься ко мне. Соглашайся и ты станешь императором, равным мне. Не вассалом, а моим приближённым полководцем.

«Почему так рано-то? — едва не застонал я, — почему сейчас? Ну ведь только хотел отдохнуть, заняться струганием наследников».

— Каков будет твой ответ Витале? — спросил меня Субэдэй, — хан знает, что ты дружен с нынешним императором Сун, но также он знает, что всё падёт под копытами наших скакунов. Он даёт тебе шанс, сделать всё по-своему и не убивать императора, как это сделал бы он.

— Я-то вам зачем? Вы сами точно справились бы, — я тут же прикусил язык, чуть не проболтавшись, и это от него не укрылось.

Он улыбнулся и покивал головой, словно подтверждая свои мысли.

— Ты объездил весь мир, знаешь почти все его уголки, хану нужен такой соратник, — ответил Субэдэй, — который укажет верный путь, чтобы войско не блуждало в свете ночной луны. За это он отдаст тебе всё, что ты попросишь. Он попросил так тебе и передать, главное, чтобы ты научил нас делать те страшные орудия, которыми разбил стены. Наши попытки были не такими успешными, как у тебя. Хан хочет большего.

Я задумался. С одной стороны, встревать в эти разборки, оно мне было нужно? Пока монголы завоюют Китай, Иран и прочие страны Средней Азии, пока доберутся до Руси, а потом Европы, я уж точно Венецию не дам в обиду. Но вот с другой, единственный по факту император, который ко мне отнёсся по-человечески, да и Русь, со всеми своими нынешними сварами, тоже была моей первой родиной. Можно будет князей выкосить, оставив самых вменяемых, или вообще поставить одного своего царя, пусть развивает государство.

Колебался я сильно, ехать не хотелось, но и ответить на свои мысли, что я буду делать дальше, когда устану отдыхать, я тоже не мог. Всё, что хотел, я уже завершил, а заниматься сельским хозяйством и выращиванием скота, пусть и для лучших стейков, было такое себе занятие для моей непоседливой натуры.

Я поднял взгляд на монгола, терпеливо ожидающего моего ответа.

— Нам нужно обсудить конкретно, что нужно хану, и что он готов отдать мне взамен. Мне придётся оставить всё.

Субэдэй согласно кивнул.

— Хан это прекрасно понимает, потому согласен на многое. Уже одно то, что он отправил меня лично, в этот далёкий путь, должно сказать тебе о его решимости.

— Да, никого другого, кроме тебя и его, я бы даже не стал слушать, — я пожал плечами, — хан знал, кого нужно послать.

— Назад, если ты согласишься, мы отправимся на твоём корабле? — прищурил он и без того, раскосые глаза.

— Я слишком стар бить свои ноги по пустыни, — хмыкнул я.

— Тогда у нас впереди много времени, а меня есть ещё, что тебе предложить, — с хитрой улыбкой заметил он, доставая и кладя на стол хрономаховик неизвестной мне конструкции и вида.

Ахнув, я взял его и нажав нужную комбинацию, понял, что принцип работы устройства изменился не сильно, затем посмотрел год, который был установлен на время последнего совершённого прыжка — 2224.

«Тот же год, что и озвучивали во время приговора в суде, — тут же напомнил мне симбионт».

Понимая, что теперь точно не смогу спокойно спать, я забрал хрономаховик в карман.

— Это слишком опасная вещь, чтобы ею владели простые люди, — со вздохом объяснил ему я, — откуда это у тебя?