Падение Запада. Медленная смерть Римской империи

Одним из главнейших препятствий являлась религия. К началу расселений практически все племена варваров приняли христианство. Франки обратились едва ли не последними из жителей континента; дольше них сопротивлялись только саксы в Британии. Франки приняли католицизм (что необычно): практически все прочие группы германцев состояли из ариан, и это служило постоянным напоминанием о том, что они отличались от остального населения. Вандалы проявляли наибольшую воинственность в своих нападках на католицизм, используя законы, с помощью которых в империи осуществлялось противодействие еретикам. Вследствие особых условий, сложившихся в Северной Африке (где со времен донатистской схизмы фактически существовали бок о бок две церкви), враждебность к католикам затронула не все население. Католические епископы и священники были изгнаны со своих кафедр и терпели другие притеснения. Ариане и представители других ветвей христианства, напротив, встречали дружественное отношение, хотя к VI веку вандальские короли смягчились и некоторые католические епископы вернулись в свои епархии.

Прямые нападки на католицизм нигде не стали частым явлением. Готские короли в Италии и Испании строили для ариан церкви и делали в них вклады, но, по-видимому, никто не предпринимал значительных усилий, дабы превратить католиков в ариан. Действительно, официальное отношение к католическим храмам и епископам всегда было уважительным, пусть это и определялось только политическими причинами. Арианство представляло собой всего лишь одну из характерных черт оккупационной власти наряду с внешним видом новых властителей и их манерой одеваться; та его форма, которой следовали правители западных королевств, вероятно, имела мало общего с идеями Ария и его ближайших последователей. Трудно выделить какие-либо свидетельства серьезных трений в этих королевствах, связанные с религией. С другой стороны, нет и свидетельств, заставляющих предположить, что переход в католицизм короля франков Хлодвига и его преемников вызвал у населения взрыв симпатий к ним. Со временем все королевства, которым суждено было уцелеть в последующие столетия, стали католическими^{545}.

Даже на начальных этапах расселения большинство вождей — а также, вероятно, многие их сподвижники — успели испытать значительное влияние римской культуры. Отец Хл од вига Хильдерик был погребен близ Турне в могиле, обнаруженной только в XVII веке. Предметы погребального инвентаря включали кольцо с латинской надписью «[вещь] короля Хильдерика» (Childerici Regis), которое, по-видимому, использовалось в качестве печати. Фигура Теодориха, правителя остготов, отнявшего власть над Италией у Одоакра, может послужить прекрасной иллюстрацией переменчивого характера политических союзов и превратностей судеб людей того времени. Он родился в гуннской империи, вероятно, незадолго до смерти Аттилы. Позднее, в возрасте с восьми до восемнадцати лет, он в качестве заложника воспитывался при дворе Восточной Римской империи в Константинополе. После этого вернулся к своим соплеменникам и стал вождем остготов, добившись больших успехов как военачальник. В эти годы он сражался против различных варварских племен — и, что примечательно, против других остготов, в том числе могущественного Теодориха Страбона (т.е. Косого). Он воевал и за, и против римлян, хотя, возможно, в конечном итоге перебрался в Италию именно с одобрения императора. Позднее ходили слухи, будто Теодорих был полуграмотен. Говорили, что у него имелся трафарет со словом legi («я прочел»), так что он мог написать это слово на любом одобренном им документе. Однако имеются веские основания усомниться в этом анекдоте. Какое бы образование он ни получил, куда важнее, что в основанном им королевстве и администрация, и правительство сплошь состояли из грамотных людей^{546}.

Люди, подобные Теодориху, кое-что знали о ритуалах и символах, которыми изобиловал быт римского императора. В этой связи кажется еще более поразительным, что они не копировали их, а представляли себя как носителей меньшей власти. Ибо весь церемониал, ритуалы и почести при дворе в новых королевствах были куда скромнее, чем при императорском дворе. Короли веци себя скорее как римские магистраты или губернаторы провинций, нежели как императоры. Сидоний Аполлинарий, подробно описавший повседневную жизнь вестготского короля Теодориха, замечает, что во время придворных церемоний он сидел на стуле, подобно магистрату, а не на императорском троне. Вначале все это могло поддерживать иллюзию, будто все королевства во многих отношениях оставались частью империи. В провинциях континентальной Европы продолжали руководствоваться римским правом; короли не присваивали приличествовавшую императору прерогативу издания новых законов. Вместо этого они модифицировали уже имевшиеся и в некоторых случаях издали новые кодексы, сводившие воедино существовавшее законодательство, а также юридически описали взаимоотношения между варварами и римлянами. Варварам всегда давалось право быть судимыми своими соплеменниками. Представляется, что законодательные принципы в новых кодексах более обязаны римским идеям, нежели какой бы то ни было «германской» традиции. Ключевым моментом стало то, что они узаконили более высокий статус одного из элементов общины. Нельзя сказать, что королевства варваров не придерживались закона — они просто изменили его в пользу оккупационной власти^{547}.

У нас имеется мало свидетельств того, что стандарты жизни провинциального населения немедленно и неожиданно пришли в упадок. В случае ряда областей вообще трудно увидеть какие-либо отличия между римским и пос-леримским периодами. Некоторые из варваров-монархов продолжали устраивать игры — обычно звериные бои, и многие цирки и амфитеатры продолжали использоваться в течение некоторого срока. Системы водоснабжения также продолжали поддерживаться в прежнем состоянии во многих городах. Велось и строительство; обычно возводились храмы, и так как они были по преимуществу арианские, то этим фактам обычно уделялось не слишком большое внимание в источниках, по преимуществу католических. В целом они были меньшего размера, нежели церкви, строившиеся под патронажем императора. Более обширная работа велась по починке и поддержанию уже существовавших зданий. Вестготы восстановили центральные пролеты большого арочного моста, который и по сей день стоит в Мериде (тогда называвшейся Августа Эмерита), в Испании. Новые памятники значительной величины почти не создавались или не создавались вовсе, но после расцвета, пережитого империей во II веке, это касалось многих городов Поздней империи. Технические навыки, по-видимому, утрачивались медленно. Наступил момент, когда недостаток знаний, равно как и средств, уже не давал возможности создавать более сложные конструкции, требовавшие инженерного мастерства, столь распространенные в годы владычества Рима. Даже базовые технологии вышли из систематического употребления. Практически по всей Европе на смену черепичным крышам пришли соломенные, и деревянные или глинобитные постройки стали куда более распространены, нежели каменные или кирпичные^{548}.

В целом более благоприятная ситуация сложилась в районах, имевших наилучший доступ к морю, — прежде всего омывавшихся Средиземным морем или находившихся неподалеку от него. В этих областях продолжала идти торговля с удаленными землями (правда, в качестве товаров выступали прежде всего предметы роскоши — легкие по весу и наиболее доходные). Восточная Римская империя по-прежнему поставляла шелк, специи и другие экзотические товары из Индии и более далеких стран, и некоторые из них попадали на Запад. В отдалении от Средиземноморья торговля, по-видимому, в значительной мере приобрела локальный характер (в некоторых случаях такое наблюдалось еще в годы правления римлян). Подавляющее большинство населения стало использовать грубую керамику, распространенную в прошлом. Экономика в новых королевствах, похоже, вообще не росла; то же можно сказать и об уровне комфорта их обитателей. Самое лучшее, что в этом случае можно сказать о начинаниях новых властей, сводится к тому, что они не оказали такого воздействия на вышеуказанные сферы, которое явилось бы непосредственным и определяющим. И все же, безусловно, тенденция сводилась к снижению уровня жизни, отказу от технических достижений, уменьшению благосостояния. «Роскошества» цивилизации — застекленные окна, центральное отопление, банные комплексы и сами по себе товары народного потребления во всем их объеме — не доставались всем без исключения, но получили широкое распространение. Со временем же они вовсе исчезли из обихода жителей Европы времен Раннего Средневековья.

Перемена эта, разумеется, не явилась делом чьих-то рук и в большинстве случаев осуществлялась постепенно, в течение жизни нескольких поколений. Сами по себе размеры Римской империи, существовавшая в ней единая политическая власть, общие для всех закон и валюта, а также сложная система налогообложения оказывали на экономику стимулирующее воздействие. Однако учтем такой простой факт, как различие условий, сложившихся к концу V и в VI столетии. Произошло не только масштабное сокращение торговли — жизнь вообще стала проще и приобрела, если так можно выразиться, локальный характер. Даже обмен идеями значительно замедлился. Ведь по крайней мере в течение жизни нескольких поколений уцелевшие в западных провинциях бывшей империи аристократы продолжали давать своим детям во всех отношениях традиционное образование. Большинство отличалось начитанностью, некоторые — изрядной. Но мало кто (а быть может, вообще никто) владел и латынью, и греческим, что прежде встречалось нередко и являлось показателем подлинной образованности^{549}.

Латынь сохранялась в обиходе во многом благодаря церкви; церковь также поддерживала связи между областями, невзирая на политические границы. Однако нам следует соблюдать осторожность в оценках. Институт средневековой католической церкви не вошел готовым в жизнь людей, но развивался весьма постепенно. Со временем папа римский приобрел роль, чем-то напоминающую роль императоров Запада, и даже частично принял их титулы и церемониал. Однако власть папы была чрезвычайно ограниченной и временами оспаривалась. Хотя различные церковные институты приобретали богатство и земли, центр мало влиял на их распределение. Короли Запада — в особенности остготские короли в Италии — в целом уважали епископов, прежде всего римских. Они делали это не оттого, что подчинялись тем или иным правилам, а потому, что это имело важное политическое значение. Благодаря их уважению к церкви новые подданные были довольны властями.

Сохранение таких явлений, как язык, культура и разные институты, — важное явление, однако оно не должно скрывать от нас масштаба перемен. Королевства на территории бывшей Западной Римской империи пользовались полной независимостью. Они поддерживали дипломатические отношения с константинопольскими императорами, но никоим образом не подчинялись им. Они вели между собой торговлю, иногда воевали друг с другом, и у их обитателей было немало общего с народом в других королевствах. Однако все же они были полностью обособлены друг от друга — обособлены в куда большей мере, чем соответствовавшие им области в прежние времена, когда они имели статус провинций. В современном мире во многих бывших колониях сохраняется очевидное наследие долгосрочной оккупации со стороны империи. Пережитки прошлого обнаруживают себя в языке, законодательстве и формах политических институтов. Очертания границ зачастую соответствуют тем, что некогда были проведены имперскими властями, и в результате возникает смешение групп, различных в этническом или культурном отношении. Отпечаток, оставленный имперской властью, нельзя не заметить. Но несмотря на это, жители чрезвычайно удивились бы, если бы им сказали, что их независимость в чем-то неполна.

Империя, которая не пала

Император Зенон во все годы своего правления сильно нуждался в деньгах (отчасти вследствие колоссальной стоимости неудавшейся экспедиции в Африку в 468 году). Он также столкнулся с чередой серьезных внутренних угроз, и во многих отношениях знаменательно, что он смог продержаться у власти семнадцать лет. Почти два года ушло у него на то, чтобы подавить восстание Василиска, шурина императора Льва; в какой-то момент Зенону пришлось бежать на родину в Исаврию. Василиск допустил ряд серьезных промахов, и когда один из главных его сторонников-военачальников, склонившись на просьбы Зенона, перешел на сторону последнего, стало ясно, что крах восстания близок. Зенон вновь занял Константинополь в 476 году. Василиск был казнен вместе с сыном, которого сделал своим соправителем. Через несколько месяцев еще одной жертвой стал тот командующий, чье отпадение от узурпатора сделало возможной победу Зенона. Восстановленный на престоле император не хотел рисковать.

Следующим узурпатором стал зять Льва Маркиан. Его провозгласили императором в 479 году; он попытался овладеть Константинополем, но потерпел полное поражение. На сей раз Зенон проявил большее милосердие: узурпатора заставили принять духовный сан и отправили в изгнание. Оба бросивших вызов Зенону пользовались поддержкой гота Теодориха Страбона. На какое-то время он вступил в союз с другим Теодорихом; их объединенные силы опустошили фракийские провинции и даже приблизились к Константинополю, намереваясь захватить его. Все попытки силой одолеть Страбона потерпели неудачу, но в 481 году он внезапно скончался. Другому Теодориху Зенон пожаловал звание magister militum (этот титул имел также и Страбон, когда его отношения с константинопольским режимом налаживались, что происходило несколько раз) и задействовал его, дабы тот справился с сыном Страбона. Многие из уцелевших воинов последнего присоединились к войску самого Теодориха, тем самым значительно усилив его^{550}.