Падший ангел
Шрифт:
Кто, скажи, не хочет жить?
Даже — в луже?
Где деревья — там и пни
в жизни нашей.
Мысли черные гони
в шею, взашей!
Пусть не Будда, не Федот —
Жизни Автор,
но сегодня — рассветет!
Да и — завтра.
Повышены ставки и цены,
на площади бдят старики,
и мечет певица со сцены
слова про любовь, как плевки.
У «русских» — другая походка,
осанка... Мосты сожжены.
Мистически
из горлышка в горло страны.
В фаворе по-прежнему — хамы,
а в трепетных душах — тоска.
И службы в разверзшихся храмах
похожи на съезды ЦеКа.
Свершилось кровавое дело,
и тысячи глаз отцвели...
О, где ты, Пречистая Дева,
Заступница Русской земли...
В Кремле, как прежде, сатана,
в газетах — байки или басни.
Какая страшная страна,
хотя — и нет ее прекрасней...
Как черный снег, вокруг Кремля
витают господа удачи.
Какая нищая земля,
хотя — и нет ее богаче...
Являли ад, сулили рай,
плевались за ее порогом...
Как безнадежен этот край,
хотя — и не оставлен Богом!..
На склоне лет — а значит, зря —
меня спросили:
«Вот вы хотели бы — царя
опять — в России?»
...Принять меня за дурака,
когда мой поезд
стоит на станции «Тоска»,
на свалке то есть!..
Не до царя на склоне лет,
не до особы...
Мне до себя-то дела нет,
не токмо чтобы...
В стране, где всяк — и скот, и тварь,
и волком воет,
всегда найдется государь,
а то — и двое.
Всегда найдется вор и враль,
ваятель денег...
Но только мне сия печаль
уже — «дофени».
Родина, дух мой слепя,
убереги от сомнений...
Разве я против тебя?
Против твоих завихрений!
Что же ты сбилась с ноги?
Или забыл тебя Боже?
Или тесны сапоги
красно-коричневой кожи?
Бодро шуршит ветеран
мимо камней мавзолея.
Мрачно вещает экран.
Слаще застолья и злее!
Корчится Вечный огонь.
Русь почернела святая...
...Нищий раззявил ладонь,
а ведь ладонь — молодая!
Не торопи события,
не запускай винтов:
я
не готов к отплытию,к отлету не готов.
Не досмотрел я озеро
и не дослушал птиц,
не дообнялся с осенью,
не досчитал зарниц,
не дочитал Евангелье,
людей не до любил,
не дообщался с ангелом,
цистерну не допил,
не дорасстался с силою
и не окончил бой...
Не допрощался с милою
Отчизной и... с тобой.
ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ
Бессонница жмется к былому солдату:
он землю купил по дешевке, по блату.
А что с нею делать — не знает, не мыслит.
Весна приближается. Снег уже киснет.
Напялив на лапы с трудом сапожищи,
он сходит с крыльца и глазищами рыщет,
в надежде соседские окна нашарить...
А ночь ему звезды холодные дарит.
Темно и бездонно... Но вот возле тына
сквозь темень мерещиться стала рябина.
И чавкая грязным неласковым снегом,
шагнул он в пространство — с неистовым смехом!
И мимо рябины в дремучее поле
потопал, как трактор, рыча поневоле.
И вскоре, споткнувшись о камень незримый,
упал, распластался наш почвенник мнимый.
И плакал... И пальцы его, как мокрицы,
сквозь слякоть и лед — добрались до землицы.
И так он лежал до сырого рассвета,
покуда сосед не окликнул соседа...
* * *
На руках моих — пятна и шрамы,
а в мозгу — отголоски войны.
Я себя извлекаю из ямы,
из которой лишь звезды видны.
Как попал я туда? Добровольно.
Просто рухнул от сущего — в тень.
Мне от сущего тошно — не больно,
потому что оно — каждый день.
Мне наружу карабкаться поздно.
Знать, судил мне Господь неспроста
видеть только далекие звезды,
а о ближних — забыть навсегда.
А ночь мне шептала, что речка в тумане,
течение Жизни — есть Божия тайна...
А я себе думал: меня не обманешь —
течение жизни возникло случайно.
Меня научило той правде крамольной —
молчание Бога. Не козни науки.
И мне уже как бы не страшно, не больно
земле отдавать себя в хищные руки.
Но я еще меряю землю шагами,
смотрю на цветы и небесные звезды.
И разве мы, Господи, стали врагами?
Мы просто чужие. И врать себе — поздно.
Мы просто не знаем друг друга. Нам ближе