Палач 3
Шрифт:
Где это Фархад трудился? На какой адской каторге?
Я всерьёз заинтересовалась этими моментами из его прошлого.
Более чем уверенная, что Фархад вдастся в конкретику, поскольку язык у него развязался благодаря вспышкам ярости, я очень ждала продолжения рассказа. Но Фархад лишь вскользь осветил эту тему, и на этом прекратил.
– С юных лет я пахал, как проклятый, чтобы иметь то, что имею сейчас! Я никогда не был содержанцем, не знаю и не хочу знать, что значит жить за чужой счет! Для меня, мужика, это позор! А ты, пинч конченный, жируешь на деньги, которых
– Не моя вина, что у тебя не было богатого отца, и тебе пришлось работать в ужасных условиях. – заносчиво подмечал Петя. – О себе я ничего не скрывал изначально. И уже упоминал, что родился в многоуважаемой семье, и…
– Однажды отдал за бабу шестьдесят пять миллионов дирхам, которые копил ни один год! За бабу не из многоуважаемой семьи и без гроша в кармане я отдал всё, что у меня было, до последней копейки! И не пожалел об этом!
Фархад мельком обратил свой взор на меня.
– Ни на секунду не пожалел!
Он обо мне говорил? За меня Фархад столько денег Амирхану выложил? И не пожалел? Даже сейчас он не жалеет, что спустил на меня всё своё состояние на тот момент?
– Ты хоть представляешь, сколько я в неё вложил? Да ты и цифр таких не знаешь, сколько было потрачено на неё! А ты? Что ты сделал для неё? Хоть один миллиард на неё потратил? Нет? Сиди и помалкивай, раз нет. Три миллиона – это копейки, а я не работаю за копейки. И точка.
Похоже, я слишком дорога Фархаду, и дело не в том, сколько денег вытянула из его кошелька. Фархаду ничего для меня не жалко.
Даже не зная меня, как человека, но заранее зная, что сделка убыточная и никогда не окупится, Фархад отдал Амирхану всё, и деньги и волю, только бы я вышла из гарема. Шестьдесят пять миллионов дирхам за рабыню, которую знал от силы три дня…
Фархад действительно меня любит.
Боже, какая я идиотка.
Что же я наделала… Как его вернуть?
– Так это не в рублях три миллиона.
Петя с его противно дрожащим голосом снова отвлек меня от глобальных дум насчёт того, скольким же пожертвовал Фархад ради меня и что я просто обязана вернуть его доверие.
– А в фунтах стерлингах, господа.
Фархад и Билли с интересом переглянулись.
По крайней мере, в Билли, помимо основного инстинкта, четко виднелся и финансовый интерес к Пете. Фархаду бы больше пришлась по нраву его отрубленная голова в мешке. Ему вообще вся эта затея с выкупом не нравилась, и он этого не скрывал.
– Какой нынче курс?
– Один к ста, кажется…
– Больше чем один к ста, уверяю вас. – Петя упорно убеждал братьев в своей дороговизне. – За меня вы получите более трехсот миллионов, если посчитать в рублях.
– Треть миллиарда, значит… – прикидывал Фархад, рассматривая стену, что напротив. – Треть миллиарда за рыжее мудо*бище… Что скажешь, Дилияр? Как тебе такой расклад? Отдадим этого пинча за треть миллиарда?
Я с замиранием сердца смотрела то на одного, то на другого.
– Ровно пополам.
Получив чёткий ответ, я выдохнула.
Но, как оказалось, рано. Билли не досказал.– Я бы предпочел деньги. Но наш повелитель ты. Тебе и решать, казнить или миловать. Последнее слово как всегда за тобой.
Любитель зловещих пауз по имени Фархад немного размял шею и ушёл в глубокие раздумья.
Тёмный, равнодушный взгляд его, обращённый к Пете, сочетался с раздутым до вселенских масштабов презрением, чувством недосказанности и зловещей пустотой одновременно.
Любитель пауз молчал достаточно долго, но всё же озвучил свой вердикт по прошествии времени.
– Так уж и быть. Дарую тебе жизнь, конопатый.
Петя обрадовался, и у меня на душе отлегло. Рано было делать выводы, но раз Фархад отказался от мысли закопать Петю, можно и успокоиться. По крайней мере, Петя останется жив и вернётся домой.
– Но!
Добавил Фархад, выждав недолгую паузу.
– Я отдам тебя президенту, как только ты искупишь вину за то, что сделал с ней. А сейчас, – он указал на место перед собой. – Ползи сюда и целуй мой полотенчик.
– Зачем мне этим заниматься, позвольте? – возмутился Петя, явно ожидая наступления должных, по его мнению, привилегий к своей персоне. – Потому что ты чокнутый извращенец?
– Потому что я твой повелитель, а ты мой раб. – высокомерно запрокинув голову, пояснил Фархад. – Я пощадил тебя, даровал жизнь, хоть ты и не заслуживал. Отныне ты обязан кланяться мне, целовать руку, подол моего кафтана, подножие моего трона и землю, куда ступала моя нога и падала моя священная струя.
У меня глаза с орбит полезли.
Ничего себе Фархад отмочил! Он что, возомнил себя султаном? Совсем ополоумел?
Но Фархад и на этом не закончил.
– Поскольку кафтан постиран, целуй всё то, что есть на мне. Ну же. Поторопись, конопатый. Я могу и передумать.
Петя, шокированный очередным унизительным испытанием, выпавшим на его несчастную долю, продолжал стоять на месте.
– Не хочешь выказывать уважение своему повелителю, значит.
Фархад, царственно отведя взгляд в сторону, щелкнул пальцем.
– Зови сюда палачей. – приказал он Билли. – Пусть при мне его потрошат.
– Слушаюсь, мой повелитель.
Билли театрально поклонился и с таким же невозмутимым выражением лица направился к печке, где висела и его одежда.
Оба брата вошли в роли. Это было бы комично в теории, если б не было так страшно на практике.
Петя продолжал испытывать судьбу.
Я толкнула его в спину, уговаривая шёпотом, чтобы переставал качать права, так как дело принимает серьёзный оборот.
Затем я встала с дивана и взяла ситуацию в свои руки.
– Повелитель! – громко воззвала я к Фархаду. – Разреши обратиться с ходатайством!
– Разрешаю. – Фархад удостоил меня кивком. – Ходатайствуй.
– Слушаюсь и повинуюсь.
– Так-то лучше.
Заставив себя поклониться ради роли, я попросила его.
– Отзови палачей. Если необходимо, давай я поцелую полотенчик и что там ещё по списку…
– Сейчас его очередь меня благодарить. Твоя настанет после. Кстати…