Палач

План у меня был простой. Я подпущу стаю метров на тридцать-пятьдесят и начну стрелять, стараясь попасть в ближних собак. Надеюсь, бегущие следом споткнутся об убитых и случится куча-мала, примерно такая же, как у меня уже один раз получилась.

Лай, вой и рычание приближались, и вот на вершине холма появилась вся стая. Но вдруг случилось то, чего я никак не ожидал. Стая словно споткнулась о невидимую стену. Собаки скулили, делали несколько робких шагов по направлению ко мне, а потом пятились обратно, чуть не ложась животами на асфальт.

Наконец одна из них, самая большая и сильная на вид, похожая плотной рыжей шерстью с густым подшерстком на чау-чау, сделала несколько шагов вперед. Потом еще несколько. И еще.

Рыжая сука (я сразу понял, что это сука, а не кобель – «девочки» всегда смелее и сообразительнее) оглянулась на стаю, потом посмотрела на меня и вдруг задрала лохматую башку и завыла. В этом звуке было много всего: и торжество от только что преодоленного рубежа, и страх, и скорое торжество над предполагаемой жертвой… Жертва – это я. Ну уж черта с два я просто так дамся!

Следом за вожаком, скуля и взлаивая, то и дело оглядываясь по сторонам, собаки одна за другой подходили и вставали рядом. Скоро они выстроились в неровную шеренгу, и несколько десятков пар глаз уставились на меня. То еще зрелище. Шерсть на загривках дыбом, они уже не воют и не лают, а только глухо рычат, задние лапы от нетерпения скребут по асфальту когтями. Зеленые глаза сверкают в призрачном лунном свете, едва пробивающемся сквозь затянувшие небо облака.

Рыжая сука задрала морду и завыла еще раз, подавая сигнал атаковать. Стая сорвалась с места и понеслась на меня, похожая на снежную лавину. Вот только снег в ней был совсем не белый и вдобавок с острыми зубами…

Сначала все шло по их плану. Свора стремительно приближалась ко мне. Они даже перестали лаять и выть – уши прижаты, шерсть на загривках дыбом, глаза горят как угли.

Я вскинул ружье и открыл огонь. Успел сделать три выстрела и…

Стрелять стало не по кому. Собаки, как по команде, бросились в разные стороны. Лес огласился злобным лаем. На асфальте остались лежать три твари – маловато для дробовика. Обиднее всего, что рыжая сука тоже избежала хорошего заряда – а ведь я в нее целился!

Что теперь делать, я не мог придумать. Стоял на дороге, вокруг меня в лесу крутились штук пятнадцать злобных псов. Я не мог в них стрелять – они прятались за деревьями и камнями, появляясь на секунду, чтобы облаять меня, и опять исчезали. Правда, стая оказалась примерно в таком же положении: напасть на меня они боялись, а вид живой добычи не позволял убраться восвояси.

Я, как дурак, покрутился десять минут, целясь то в одну сторону, то в другую. Потом плюнул и, держа палец на спусковом крючке, пошел в сторону Лисинска. Стая двинулась за мной, ни на секунду не давая мне расслабиться.

Человек ко всему привыкает, и скоро я даже повесил ружье на плечо – собаки тоже успокоились и лишь облаивали меня изредка из-за деревьев. Все бы ничего, но я уже почти восемнадцать часов на ногах, и мне нужно поспать хотя бы пару часов. О том чтобы сделать это под открытым небом не могло быть и речи. Нужно найти жилье, и желательно с крепкими дверями и ставнями на окнах.

Я на ходу вытащил карту. Судя по ней, перед самым Лисинском должна быть деревня. Как раз то, что мне нужно. В город нужно войти свежим – уверен, что там меня вряд ли ждет теплый прием. По крайней мере, если судить по нашему Уральску…

К счастью, дальше все решилось само собой. Судя по чудом сохранившемуся километровому знаку, до Моченых Дворов оставалась пара километров. Чем ближе я подходил к деревне, тем меньше собак меня сопровождало. По одной, по две, скуля и лаем жалуясь на судьбу-злодейку, пославшую такую неудобоваримую добычу, собаки отставали, растворяясь в сумраке леса.

Когда я вышел на последний спуск перед деревней, со мной осталась только рыжая сука. Она бежала справа, уже особо не прячась. Только косилась иногда да коротко тявкала, уже без прежней злобы.

Дорога полого шла вниз, упираясь в деревянный деревенский дом. Насколько я мог отсюда видеть, он выглядел целым. Конечно, в деревне не могло быть жителей – слишком маленькая она было до того, как случились Кары: чтобы выжить, в поселке должна быть хотя бы пара сотен жителей, да еще чтобы из них человек пятьдесят были здоровыми мужиками. Да и то шансов у них будет не так много. Рано или поздно, по одному или больше, это уж как повезет, люди станут пропадать. Хочешь не хочешь, а кушать надо. Придется выходить в лес или просто рядом с домом отвоевывать у леса огородик. А пока ты не под защитой крепких стен, ты лакомая добыча для нынешних хозяев планеты.

Я спустился вниз, к началу деревни. Дом темнел провалами окон. Странно, внешне он казался совсем не пострадавшим от камнепада. Зато я в первый раз увидел доказательства своей правоты. Метров за сто до дома на левой обочине я заметил два ржавых столба. А рядом, оплетенная по краям «ряской», валялась покореженная табличка «Моченые Дворы». Кто-то читал эту надпись до меня. Табличка валялась боком, так что я сделал два шага на обочину, чтобы прочитать ее. Так вот, кто-то сделал то же самое до меня. На траве явно были следы ног человека. Трава примятая и раздавленная. Всего три темных пятна на траве, а я обрадовался так, словно уже нашел Иру и все происходящее оказалось одним сплошным недоразумением, разъяснившимся в мгновение ока.

За спиной кто-то вздохнул, я резко обернулся и замер. В пяти метрах от меня на дороге стояла та самая рыжая сука и смотрела в глаза. Я потянулся левой рукой к ремню дробовика. Собака подняла верхнюю губу, показав белые клыки, и глухо зарычала. Шерсть на загривке дыбом, хвост хлещет по бокам – как будто кадр сменили. Я медленно убрал руку. Собака перестала рычать.

Не знаю, что стукнуло мне в голову, но я сел на корточки и протянул вперед правую руку. Сука несколько секунд колебалась, потом вытянула вперед морду и втянула воздух влажным черным носом. И… сделала шаг вперед. Тоже, наверное, думала: что я, дура, делаю? Потом еще шаг и еще. Вот она стоит рядом, в полуметре от меня. Тянет носом к руке, осторожно нюхает и подходит еще ближе.

Я поднял руку выше. Собака предостерегающе зарычала, шерсть на шее опять начала топорщиться. Не обращая внимания, я медленно положил руку ей на голову и провел вниз, к спине. Сука не перестала рычать, но нотки стали совсем другими.

Решив, что пока хватит, я убрал руку, посмотрел ей в глаза и сказал, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

– Ну, пошли, что ли?

Она не ответила, только (честное слово, не вру!) чуть вильнула хвостом.

Самое страшное, что мне нужно было повернуться к ней спиной. Но коль уж начал делать глупости, лучше не останавливаться. Я повернулся к деревне и медленно пошел вперед. Собака как ни в чем не бывало потрусила за мной следом. Судя по наглой морде, она была довольна. Вот, блин, новая забота! Мало того что ее, наверное, теперь кормить придется, так еще и назвать как-то нужно!