Палочка для Рой

Я обратила внимание, что несколько моих одноклассников всё ещё глазели на меня, когда думали, что я не смотрю на них, а с помощью зрения насекомых я знала, что другие ученики перешёптывались за моей спиной по всему Большому Залу.

В конце завтрака Дамблдор поднялся из-за стола:

— Прошлой ночью, как вы, возможно, уже слышали, произошел инцидент в Запретном Лесу. Храбрость — это то, что обычно приписывается Гриффиндору, но прошлой ночью несколько учеников Слизерина выказали огромную храбрость в ситуации, которая напугала бы некоторых взрослых волшебников.

— За отвагу на поле боя Теренс Хиггс, Майлз Блетчли и Драко Малфой награждаются двадцатью пятью баллами каждый. За доблесть, превосходящую любые ожидания для ребёнка её возраста, и за риск своей жизнью ради защиты одноклассников, Тейлор Эберт награждается семьюдесятью пятью баллами; и в целом Слизерин получает сто пятьдесят баллов.

По залу прокатился изумлённый вздох.

Я подозревала, что это решение продиктовано политикой. Выдача баллов Малфою поможет школе наладить отношения с его отцом, хотя, по правде говоря, он не убежал, так что это и правда заслуживало какой-то награды. Сомневаюсь, что в его возрасте я была столь же храброй.

Выдача мне наибольшей доли баллов произошла не потому лишь, что я просто сделала большую часть работы. Это был способ подчеркнуть мою ценность Слизерину, сделать меня более значимой для группы и помочь пропихнуть те скрытые планы, которые имелись у Дамблдора и Распределяющей Шляпы, чтобы незаметно поддержать меня.

Я размышляла о Дамблдоре в последнее время, и до меня дошло, что любая публичная поддержка, которую он мне окажет, будет контрпродуктивной в моем Доме, из-за его собственной непопулярности там.

На мгновение мне стало любопытно, почему выдачу баллов не поручили Снейпу, но затем до меня дошло, что совершение сего действа Дамблдором предотвратило обвинения в том, что Снейп пристрастен и пытается пропихнуть свой Дом к победе в соревновании за Кубок Хогвартса.

Лично меня баллы совсем не волновали; всё казалось довольно субъективным и бессмысленным, когда наградой являлось право немного похвастаться в конце года. Хотя, кажется, система работала и поддерживала мир, так что я была готова работать внутри системы.

Я взглянула на Драко, чья грудь раздувалась от гордости. Он глянул на меня, и я послала ему наималейшую из улыбок. Он чуть побледнел и, кажется, немного сдулся, но это не остановило окружавших его от похлопывания Драко по спине и поздравлений.

Мне ничего такого не досталось, но несколько старшекурсников кивнули одобрительно.

Дамблдор оказал мне услугу, и я запомню это. Неясно было, что он от меня хотел; скорее всего, того же, что и Шляпа — превратить Слизерин из рассадника террористов в нечто, производящее разумных человеческих существ.

Тот факт, что эти планы совпадали с моими собственными целями, не означал, что наши цели всегда будут идти рука об руку. Я подозревала, что Дамблдор был в восторге от моего распределения на Слизерин, несмотря на то, что для меня это объективно было худшее место.

Он не стал бы тем, кем стал, не умея мастерски манипулировать людьми. Он знал, как играть в политические игры. Просто быть сильным волшебником — недостаточно; в Протекторате было множество могущественных кейпов, которые так и не стали лидерами своих команд. Обычно это происходило из-за личностных конфликтов, или неспособности, или отсутствия интереса к политическим играм.

Когда завтрак закончился и тарелки исчезли, я встала и направилась к выходу. И тут же ощутила, как мне наперерез направились трое людей.

— Что вам нужно? — спросила я.

У меня за спиной стоял Маркус Флинт, прикрытый с флангов Теренсом Хиггсом и Майлзом Блетчли.

— Ты спасла команду, Эберт, — сказал Флинт. — Парни рассказали, что ты совершила. Мы могли остаться без Вратаря и Ловца.

— Любого можно заменить, — ответила я.

— Очевидно, ты никогда не играла в Квиддич, — заметил Флинт. — Мне не нравятся такие, как ты. И конкретно ты мне тоже не нравишься. Но я уважаю тебя; никогда не думал, что скажу такое первогодке. Большинство из вас — просто сопливые ничтожества.

Хотел ли он сказать, что я никчёмная, потому что грязнокровка, или потому что я — раздражающий ребёнок?

— Но не ты. Ты жестока, как змея, и так же опасна. Если будут проблемы с кем-то из команды, дай знать одному из нас, и мы позаботимся о том… желательно до того, как ты сама побеспокоишься. Надеюсь, никто из команды не окажется настолько глуп. Чую, даже если кто-то и сумеет тебе навредить, позже ты заставишь его поплатиться.

— Лучший способ достать её — сбросить на неё тролля, — сказал Теренс.

Но, произнося это, он слегка улыбался.

— Никто и никогда не сможет провести тролля в школу, — рассеянно отозвался Флинт.

— Мне кажется, если она выпьет Веселящее Зелье, на неё оно подействует, как смертельный яд, — сказал Майлз.

Он, кстати, тоже слегка улыбался, когда говорил.

Это… не было похоже по ощущениям на те шутки, что отпускала Эмма. Дружеские подколки? Так непривычно.

Майлз и Теренс видели, что я сделала прошлой ночью, но вместо того, чтобы начать бояться меня, они, кажется… восхищались мной? Немного?

Я не могла сказать наверняка, и это беспокоило меня больше, чем хотелось. Странное тёплое чувство в груди, вероятно, было побочным эффектом выпитых мной зелий.

— Тебе следует попробоваться на Загонщика в следующем году, — сказал Теренс.

— Да она весит меньше бладжера, — ответил Флинт. — Загонщики должны быть сильными.

— Она убила тролля полуметровым ножом, — возразил Теренс. — А значит, она, наверное, может без особых проблем забить близнецов Уизли до полусмерти.

Очевидно, мой альянс с близнецами всё ещё оставался секретом.

Хорошо.

— Она весит вполовину от бладжера, — заспорил Флинт. — Меня не волнует, насколько она злобная, тут законы природы. Ты пытаешься ударить что-то, весящее больше тебя, и именно ты улетаешь.

— Мне кажется, она сможет, и даже не жульничая, — сказал Майлз, глядя на меня.

Они даже не спросили, хочу ли я проходить пробы.

— Очень плохо, что первогодки не могут пробоваться в команду, — сказал Флинт, глядя на меня так, словно я только и мечтала попробовать себя в спорте, о котором не знала ничего, кроме того, что он выглядел ужасно травмоопасным.