Память льда

— Почему же? — удивилась Корлат.

— Когда-то между здешними холмами и духами рхиви был заключен священный союз. Теперь он разорван. Духи превратились в разбросанные сосуды, наполненные болью и горечью утраты. Эти холмы уже не исцелить.

Внутри у Мхиби все похолодело. Проницательности девочки могли позавидовать мудрейшие шаманки из племен рхиви. Однако сочувственные слова были произнесены каким-то отстраненным, холодным тоном. Серебряная Лиса явно знала гораздо больше, но умышленно недоговаривала.

— Ты уверена в этом, дочка? Неужели священным холмам ничем нельзя помочь?

Серебряная Лиса совсем по-взрослому пожала плечами:

— В этом больше нет нужды.

— Как понимать твои слова?

Круглолицая девочка улыбнулась:

— Мама, пойдем уже, не то опоздаем на переговоры.

Место встречи обустроили на невысоком холме, в тридцати шагах от последней цепи караульных постов. К западу от него темнели груды камней — могилы погибших при осаде Крепи. Мхиби задумалась о том, какие чувства владеют сейчас духами, что витают над этим местом.

«Духи — они ведь рождаются от пролитой крови. Если их не задобрить, они могут превратиться в грозную злобную силу, какую увидишь лишь в кошмарных снах. Неужели только рхиви известны ритуалы умиротворения духов? А теперь мы заключаем с извечными врагами союз… Как духи к этому отнесутся?»

— Они считают, что их предали, — раздался голос Серебряной Лисы, шедшей сзади. — Но я поговорю с ними, мама. — Она взяла Мхиби за руку. — Настало время для воспоминаний. Древних и недавних.

— А ты, дочка, служишь мостом между теми и другими? — спросила рхиви и удивилась тому, как дребезжит ее голос.

— Хотя тебе и недостает веры в себя, но ты очень мудра, мама. Постепенно все потаенное становится явным. Взять хотя бы наших недавних врагов. Ты же продолжаешь воевать с ними в глубине своей души, да? Ты всеми силами пестуешь свою ненависть и отвращение к ним, поскольку эти чувства тебе хорошо знакомы. Воспоминания — это камни, на которых строится твоя ненависть. И не только твоя. Мама, в воспоминаниях есть и иная правда, скрытая, и мы подспудно ее ощущаем. Ты согласна?

Мхиби кивнула.

— Я слышала эти слова от наших старейшин, — сказала она, подавляя легкую досаду.

— Ощущения. Они есть у каждого из нас. И у наших недавних врагов тоже. В чем-то они могут отличаться, но по сути своей ощущения одинаковы. Понимаешь, одинаковы?

— Я это знаю, Серебряная Лиса. Бессмысленно кого-либо обвинять. Нас тянут невидимые и неумолимые силы, и возможностей сопротивляться у нас не больше, чем у волны, гонимой ветром.

Девочка крепче ухватилась за материнскую руку.

— В таком случае спроси Корлат. Узнай, что говорят ей собственные воспоминания.

Рхиви оглянулась на их спутницу:

— Ты молчала на протяжении всего нашего разговора, только слушала. Какого ответа ждет от тебя моя дочь?

Корлат печально улыбнулась:

— Мои ощущения не отличаются от твоих. И в том, что касается наших недавних врагов, и в том, что одинаково во все времена. Для всех, кто обладает памятью, будь то один человек или целый народ, уроки жизни — всегда одни и те же.

Глаза тисте анди, ставшие почти лиловыми, обратились к Серебряной Лисе.

— Все сказанное относится и к т’лан имассам тоже. Ты это имела в виду, дитя?

Девочка пожала плечами:

— Какие бы события ни случились в грядущем, всегда думайте о прощении. Держитесь за эту мысль, но не забывайте: его не стоит даровать всем без разбора. — Сонные глаза Серебряной Лисы вдруг посуровели. — Иногда в прощении нужно отказать.

После этого воцарилась тишина.

«Духи предков, вразумите нас, — мысленно взывала Мхиби. — Эта девчонка меня пугает. Я понимаю тревогу Каллора, и это пугает меня еще сильнее».

Подойдя к месту встречи, они встали на самом краю площадки для переговоров, почти у самого караульного поста армии Каладана Бруда.

Вскоре к холму подъехали малазанцы. Их было четверо. Узнать Дуджека не составило труда. Прославленный военачальник, бывший верховный кулак, ныне объявленный в Малазанской империи вне закона. Однорукий полководец оказался старше, чем думала Мхиби. Судя по тому, как он сидел на своем чалом жеребце, рхиви поняла: у него ломит кости и болят старые раны. Среднего роста, худощавый, Дуджек был одет в простую кольчугу и вооружен таким же простым коротким мечом без всяких украшений. Узкое вытянутое лицо с гладковыбритыми щеками покрывали многочисленные боевые шрамы. Шлема на голове не было; единственным знаком его высокого положения служил длинный серый плащ с серебряными застежками.

Слева от Дуджека ехал другой офицер, крепко сбитый, седобородый. Шлем с опущенным забралом и кольчужной бармицей скрывал черты его лица, но Мхиби почуяла исходившую от него невероятную силу воли. В седле он держался прямо, только левая нога почему-то не была вдета в стремя. Его длинная кольчуга явно видела не один десяток сражений. То, что именно этот малазанец скакал слева от Дуджека, с незащищенной стороны, многое сказало Мхиби.

Справа от мятежного полководца ехал молодой человек самой заурядной внешности. Однако глаза его постоянно бегали туда-сюда, внимательно подмечая все вокруг. Он-то и держал в руке серое знамя.

Четвертый всадник был из черных морантов. Издали он напоминал громадного блестящего жука. Матовые полосы — следы ударов мечом — только подчеркивали это сходство. Судя по вмятинам и заплаткам, черные доспехи моранта тоже повидали достаточно битв. На правой руке воина недоставало четырех пальцев, но он все равно надел кольчужную перчатку.

— Кроме этого мальчишки со знаменем, остальные — бывалые воины, — заметила Корлат.

Мхиби кивнула, затем спросила:

— А как зовут того, что скачет слева от Дуджека?

— Думаю, это и есть Скворец, — криво усмехнувшись, ответила тисте анди. — Интересный мужчина, правда?

На мгновение Мхиби вновь ощутила себя молодой. Она поморщилась:

— Ну и бородища у него! Хвала духам, рхиви не такие волосатые.

— И тем не менее впечатляющая фигура, — не погасив усмешки, добавила Корлат.

— Да уж.

— А я бы хотела, чтобы у меня был такой дядюшка, — вдруг сказала Серебряная Лиса.

Обе женщины удивленно взглянули на девочку.

— В смысле — родной дядя? — переспросила Мхиби.