Память о будущем

Собаки бежали красиво. Как объяснил дед – запряжённые цугом. Собаки ставятся парами друг за другом и пристёгиваются к одной общей шлейке. Ну, это я и сам вижу, про упряжки мне Сергей рассказывал. По его словам, есть два способа – веерный и цуговый, который ещё канадским называют. Смотри ты мне – Канады как государства уже полсотни лет не существует, а название сохранилось. Через несколько минут они добрались до нас. Четверо мужчин, немного похожие на Сергея. Нет, не одеждой или внешностью. Движениями. Несмотря на худощавость, в каждом жесте чувствуется сила. Люди, которые неторопливо и уверенно делают любую работу. Один из них, по возрасту мой ровесник, вышел вперёд.

– Здравствуйте, Владимир Борисович! – он снял варежку и уважительно поздоровался со стариком. Посмотрел на меня, кивнул. Мол, и тебе здравствуй, незнакомец. Я кивнул в ответ и перевёл взгляд на его спутников.

Одеты мужики по сезону. В коротких меховых полушубках светло-коричневого цвета. Подпоясаны кожаными ремнями, на которых висят небольшие кожаные подсумки, ножи и какие-то металлические бляхи, издали похожие на значки. Капюшоны и края рукавов оторочены бурым пушистым мехом. В наше время куртки такого фасона называли «алясками». С оружием, конечно, здесь без него не ходят. На спине одного из них висел потрёпанный, вытертый до белизны Калашников. У двоих были старенькие винтовки Мосина, а у высокого крепыша в белом малахае, который разговаривал с дедом, на груди висел карабин неизвестного мне образца.

– Здравствуй, Николай. Куда торопишься? Никак след тропишь?

– Точно так, едрёна мать. Позавчера, часов в пять утра, хутор у фактории ограбили.

– Хутор? – Старик дернул бровью. – Неужто Лабский?

– Он самый. Мужики в лес уходили, дома только старик да бабы с мальцами оставались. Деда убили, двух молодок и подростка. Видно, малой на бандитов с топором бросился. Слух прошёл, что они до этого ещё несколько обозов взяли. Серега в факторию ушёл?

– У меня Серёга, – Борисыч по-стариковски поджал губы, – Ранен. Его у Белого ручья подстрелили.

– Может, эти же?

– Кто знает…

– Суки… Ладно, дед, извини, некогда разговоры разговаривать. А это кто с тобой?

– Головастик с югов. Ещё осенью от научников отстал.

– Вижу, что головастик. А зовут как?

– Алексеем.

– Ну ладно, – Николай ещё раз внимательно посмотрел на меня, – Бог даст, свидимся. Удачной вам дороги, Владимир Борисович!

– И вам удачи, – задумчиво обронил старик. Потом повернулся ко мне: – Идём, нечего вчерашний день искать.

– А это кто? – спросил я, провожая взглядом уходящих.

– Это? – переспросил старик. – Охотники из фактории. Неужто жетоны не разглядел?

– Видел какие-то значки на поясах.

– Вот они самые и есть, – подтвердил Борисыч. – Когда охотник на дежурство заступает, их в комендатуре выдают.

– За бандитами гонятся?

– Да. Видишь, какая хрень получается. Бандиты, хабские морды, людей поубивали. Они же не медведи, на зиму в спячку не ложатся. Вот охотники за ними по следу и идут.

– С разницей в сутки, – заметил я. – Неужели догонят?

– Если пурга не начнётся – догонят. Собаки у них хорошие, идут налегке, отчего же не догнать?

– Убьют?

– По-разному бывает, – пожал плечами дед, – иногда комендант просит живьём привезти. Для показательной казни, чтобы видели и знали, как с этими нелюдьми надо поступать. Бандитам одно место – в петле. Прошли те времена, когда с ними миндальничали.

Часам к двум, когда я окончательно устал от этой лыжной «прогулки», мы наконец подошли к лесному озеру. Здесь, метрах в ста от берега, была построена избушка, укрывшаяся за высокими елями. Если бы не старик – прошёл бы мимо и не заметил. Это даже не изба, а скорее высокая землянка, до половины занесённая снегом. Окон вообще не видно, такие сугробы намело. Раскопали вход, раскидывая тяжёлый весенний снег, и начали устраиваться. Избушка была небольшая, метра четыре на пять. Сложена из грубо отёсанных брёвен, с низким, чуть выше человеческого роста, закопчённым потолком. Несмотря на небольшие размеры, разделена на три части. Сени, где слева от двери лежали дрова и странный плетёный из лыка короб с лямками. Эдакий древний рюкзак. Я такие только на картинках видел. Потом ещё одна дверь, небольшой закуток с большим столом и вход в комнату. Как объяснил старик – стол для разделки добытого зверя. В каждом помещении по одному узкому окошку, закрытому двойным стеклом. В жилой части – две лежанки вдоль стен, стол, грубо сколоченный табурет и лавка. В углу – сложенная из камней печь. Пятизвёздочный отель, не меньше…

Я рухнул на лавку и обессиленно вытянул ноги. Если честно, то больше всего на свете мне хотелось плюнуть на дела и немного полежать. Часик, а лучше – два. И проснуться, когда будет тепло и уютно, если такое возможно в этой дыре…

– Лёшка, ты как-то неправильно себе наше ремесло представляешь, – усмехнулся старик и погладил бороду. – На тебя сейчас посмотреть, так можно подумать, что нашей целью было до озера добраться. Пришёл – и всё, работа сделана, можно отдыхать? Нет, брат, дела только начинаются. До этого прогулка была.

– Это я уже понял, – вздохнул я.

– Вот и прекрасно, что понимаешь.

– Кстати, спросить хотел. Откуда эта избушка? Неужели сам строил?

– Какой же из меня работник? – грустно покачал головой дед. – Тем более плотник. Это Сергей с другом сложил. Пожалел меня, старого, чтобы на старости лет на земле не ночевал. Правильный мужик из него вырос, – с гордостью добавил он, – заботливый. Ладно, нечего попусту языком болтать. Я через часок уйду, гляну несколько мест. На другой стороне озера косули часто бродят. Нам бы две-три тушки не помешали, тем более что развелось их без счёта. Может, ещё зайца на ужин присмотрю, если попадётся. А на тебе такие дела будут. Во-первых – дрова. Те, что в избушке лежат, используем. Значит, надо запас на следующий раз сделать. Далеко не уходи, найди сухостой какой-нибудь. Потом воды принесёшь и обустроишься. Печь затопишь. Не забудь заглушку снять. В общем – на тебе хозяйство.

– Прямо как на Золушке, – кивнул я.

Через час старик ушёл, побурчав напоследок, чтобы «ничего не напортачил и избу не сжёг». Вот брюзга – он что, вообще меня за белоручку считает? Я, конечно, не Сергей, но руки из задницы не растут. Разложил вещи, бросил на лежанки спальные мешки, пошитые из оленьих шкур, мехом внутрь. По виду напоминают обычные туристические, только спать в таких слишком жарко, и требуют они тщательного ухода. По словам Борисыча, если мешок намокнет, то просто просушить будет недостаточно. Зимой надо вывернуть наизнанку и подержать на улице – выморозить, а потом ещё и размять хорошенько. Иначе пойдёт лезть волос – не обрадуешься. Шикарная вещь, жалко – недолговечная и в рюкзаке носить тяжело.

Неподалёку от избушки нашел несколько сухих деревьев. Свалил, обрубил сучья и, достав небольшую пилу из лагерного баула, распилил на чурки. Кстати, рядом с берегом в камышовых зарослях нашёл останки лося. Волки потрудились. От сохатого остались огрызки костей и красные пятна на снегу. Я осмотрелся вокруг – ещё не хватало на зверей здесь нарваться! Пришлось вернуться в избушку и взять ружьё. Да, опять его забыл, что здесь удивительного?!

Понемногу начало смеркаться. Избушку протопил, дрова заготовил, воды принёс. Сидел у печки и пил горячий чай. Окна запотели, огонь понемногу выгонял застарелый холод и сырость, навевая лёгкую дрёму. Несколько минут спустя, когда я уже начал поглядывать на окна, вернулся старик. Принёс добытого зайца, бросил его на разделочный стол, осмотрелся и одобрительно хмыкнул.

– Ну что, Алексей, устал?

– Есть немного, – согласился я.

– Немного? – повторил он. – Ну, раз так, завтра на косулю пойдем. Присмотрел несколько мест, куда они приходят. На склонах снега поменьше – вот и роют там себе остатки травы.

– Я лося нашёл. Недалеко отсюда. Одни кости остались.

– Волки, – кивнул дед, – видел следы. Их здесь развелось, как собак. Плохо, но что делать прикажешь? Жрать-то надо. Ладно, давай готовить ужин и ложиться отдыхать. Нам завтра рано вставать.