Память плоти
Шрифт:
– А куда мне деваться? – Илья усмехнулся, вспомнив об отце, который всем первым шел в голову как решение. – В какой-то степени.
– Судишь?
– Нет. Только допускаю, что это правда. Может быть правдой. А судить незачем: прошлое не изменишь, даже переосмыслив. Но я чувствую какое-то беспокойство, нехорошее беспокойство.
– Лавина… Действительно, лавина. Она все-таки задела тебя.
– Нет, лавина прошла мимо. Но она перекрыла дорогу, по которой я шел. Я не хочу, чтобы менялось настоящее.
***
В тот раз прямого разговора с супругой у Ильи не получилось, да и не могло получиться – уж слишком внезапным и нелепым оказался звонок шоумена, выплеснувшего на растерявшегося Гуреева поток непредвиденной информации, замутившей разум.
– Вас
Илья продолжал молчать. Память его не любила беспокойства, сердце билось ровно. Он ждал, пока туман развеется, и возникнут хотя бы контуры силуэта прелестной незнакомки, которая решила поднять на уши всю страну, чтобы найти человека, порвавшего с прошлым и начавшим новую жизнь в свежевырытой норе. И что теперь, спрашивается, когда нора его обнаружена, этому человеку делать? Радоваться вместе с шоуменом богатству ушлой красотки?
– Вы ничего не хотите спросить? – Тороп разыгрывал удивление, провоцируя на диалог. – Очаровательную особу зовут Кирой, ей двадцать три года. Вы меня слышите?
– Слышу.
– Она блондинка, выше среднего роста, стройная и сексо впрочем, вам это ни к чему. Думаю, вас больше заинтересует тот факт, что она гражданка Италии. Кира живет на западе Милана, в очень престижном фешенебельном районе и занимается живописью. Сфера ее профессиональных интересов и круг общения таковы, что позволяют мне представить вашу встречу как один из самых удачных проектов нашего ток-шоу. Вы понимаете, о чем я говорю? Догадываетесь?
– Нет, – признался Илья, – не догадываюсь. Я скромный труженик села. Ток для меня – это зернохранилище. По-видимому, мои умственные возможности под стать материальным. У меня нет родственников за границей, вы меня с кем-то путаете.
– Да нет, это исключено. Все перепроверено трижды, по всем каналам, – представляете, какое теперь у меня досье на вас? О-о… Мы работали четыре месяца, все сходится. Кира Домани, молодой и подающий большие надежды искусствовед из Милана, ваша сестра… Да, родная сестра, причем кровная! Не по отцу, как мы тут все сначала думали – это легче всего представить, вы понимаете, – а именно кровная, то есть зачатая вашим отцом и рожденная вашей матерью… Что вы молчите, вы меня слышите?
– Даже не знаю, – Илья всеми силами старался сохранить голос ровным. – Не уверен, что слышу.
– Вы ни о чем таком не догадывались? Или… Хорошо, я понимаю ваше состояние. У вас как со здоровьем, без проблем?
– Со здоровьем? А как в вашем досье?
– Ха, – отозвалась трубка, представившаяся шоуменом Торопом. – Зачем так? Выбросьте из головы его существование, это производственная необходимость. Мы обязаны все проверить, только и всего. Во избежание эксцессов… Что вы опять замолчали? По моим сведениям, у вас все в порядке.
– Да? Возможно, после вашего звонка досье претерпит изменения. Мне кажется, что с моей головой уже не все в порядке.
– Да, да. Послушайте, я хорошо вас понимаю. Такой поворот! Вы сильный человек, вовсе неординарный, судя по вашей жизни и вашим поступкам, однако… Словом, давайте сделаем так: я пришлю вам журналиста с подборкой материалов – ну, там документы, фотографии, – а потом мы с вами заново переговорим и все обсудим. Договорились?
– А у меня есть выбор?
– Выбор? Простите, это что, юмор? Между чем и чем вы хотите выбирать? Ваша родная сестра, которая была разлучена с вами волею обстоятельств и никогда вас не видела, хочет взглянуть вам в глаза, прижаться к вашей груди и пустить слезу по этому поводу, а вы думаете, встречаться вам с ней или нет? Она нашла вас, понимаете? Нашла своего родного брата! У нее нет к вам никаких претензий, кроме желания вас расцеловать. Что вас смущает?
– Не понимаю, как все могло произойти, чтобы я ничего об этом не знал. Вы меня извините, но если это правда, – что ж, я готов встретиться с вашим журналистом.
– Это правда! Конечно, здесь есть своя
история, но это не грязная история. В ней нет негатива как такового, и репутация вашей семьи не пострадает. Не хотелось бы об этом по телефону.– Ладно, присылайте вашего гонца. Я приму его в любое время, начиная со следующей недели. Надеюсь, он не из Милана и говорит по-русски.
– Вот это другой разговор! – последнюю фразу Ильи Тороп оставил без внимания. – Рад, что мы поняли друг друга. Поверьте, вам ни о чем не придется сожалеть!
***
На следующее утро Лена, привычно поднявшись с постели в половине седьмого, без удовольствия обнаружила, что на этот раз будить ей некого. Даша, которой надо было собираться в школу, возилась с отцом на кухне, помогая ему приготовить завтрак. Тут же, возле печи, крутился туда-сюда Иван Ильич, путаясь в своей роскошной ночнушке в горошек, доходившей ему до пят.
Разглядывая теплую компанию, собравшуюся вокруг сковородки, весело скворчащей в пузырях масла картофельными ломтиками, Лена подивилась, как этим стервецам удается не производить шума, свойственного ее первому визиту на кухню, когда дверь хлопает, что петарда, а посуда начинает греметь так, словно ее волокут на кривой тачке по булыжной мостовой. Похоже, Илья решил дать ей урок. Что ж, придется улыбнуться и сделать вид, что ей все это нравится.
– Привет, – Даша опередила мать и улыбнулась первой, облегчив задачу. – А мы собирались подать тебе завтрак в постель. Жаль, что ты уже встала.
– Доброе утро, – Илья склонил голову и ткнулся губами в ее волосы, коснувшись макушки.
– Доброе, – ей ничего не оставалось, как принять устав этого сообщества тайных доброделов.
Даша прямо смотрела ей в глаза, Илья насел сверху, а Иван Ильич, подкравшись к коленям, тянул ее за халат обеими руками, сияя довольством.
– Э-э-э! – взмывал от пола его требовательный дискант, парализующий в зародыше все потуги обид и негодований. «Вот он, я! – слышала мать. – Вот он! Смотри же, смотри на меня! Гляди, какой я хороший и как прекрасна эта жизнь, несмотря ни на что, даже на то, что мне положено еще спать. Кем положено? Я и сам знаю, когда и что мне делать, лучше вас всех знаю! Разве ты не видишь, что я счастлив? А это мой папа, – Иван Ильич посмотрел на отца, – И Дашка здесь! – он рискованно крутнул шею в сторону. – Видишь? Только тебя не хватало».
Лена наклонилась к сыну, как никто умевшему общаться с ней мысленно, и взяла его на руки.
– В-ву! – взвыл Иван Ильич, хватая маму за уши. – В-ву! «Во я какой, во! Все у меня есть, все что надо. Ничего не хочу менять в этой жизни!»
«Господи, как же они похожи! – подумала Лена. – Или это половой атавизм и все мужики похожи друг на друга?»
– Что это вам сегодня не спится? – немного ворчания для проформы и самоутверждения было необходимо. – Переход на весеннее время?
– Моя вина, – Илья бодрился и неплохо выглядел, если принять во внимание, что ночь он наверняка провел не из лучших. – Я поднялся чем свет и разбудил ребят. Не волнуйся, всего четверть часа назад. Это вышло случайно. Услышал, как ворочается Дашка, и зашел спросить у нее, где у нас масло. Не мог найти. А тут Иван Ильич как раз памперс обмывал. Заметил нас и – вот… приобщается к созидательному труду.
– Ну что, трудяга? Тоже ждешь завтрака, да? – окончательно оттаяла Лена, унося Ивана Ильича из смрадной кухни. – Сейчас, мой ангел, сейчас мама тебя покормит.
Насытившись, от материнской груди Иван Ильич тут же задремал, расслабив свои ручонки и откинув головку. Лена любовно уложила его, присела возле детской кроватки и задумалась.
Жизнь течет мерно и предсказуемо, все здоровы, сыты и ухожены. В доме тепло, кресло под ней удобное, а еще скоро наступит весна. Если это не счастье, то уж никак не горе. На душе светло и покойно, и даже летящее время не в тягость. И зачем, спрашивается, им этот звонок от шоумена? Что принесет в их семью эта Кира, явившись из небытия? Лене давно не семнадцать, и крутые виражи ей ни к чему. Она неглупая женщина и хорошо знает, к чему приводит пересмотр сложившегося прошлого.