Памятное лето Сережки Зотова

Никон помолчал.

– Сережка-то не больной из бригады вернулся?
– спросил он, пытливо глядя на Манефу Семеновну.

– Нет, здоров.

– Может, не заметила, сестра Манефа? Слух такой идет - животами люди страдают по бригадам. Понос и рвота кровавая, - не отрывая от нее взгляда, проговорил Никон.

Манефа Семеновна не понимала, к чему он клонит.

– Вроде как с ним никакой болезни...

– А я говорю - болен...
– хмуро бросил старец. Он наклонился к самому уху Манефы Семеновны и что-то тихонько зашептал. Она ахнула и часто закрестилась.

– У Силыча есть снадобье, он выручит.

Старуха прижала руки к груди:

– А не дай бог с ним что случится...

– Христос себя не пожалел, на крест взошел...
– сурово промолвил Никон.

– Ничего страшного не последует, - зашептал Силыч, - переболеет недельку, ну, другую... А за это время можно ему в голову все вбить, что пожелается.

– Ой, не могу, лучше мне самой помереть...

– Иуда предал Христа за тридцать сребреников.
– Никон поднялся и указал Манефе Семеновне на дверь.
– Иди, сестра Манефа, может, и тебе дадут.

– Никон Сергеевич, - вскрикнула в отчаянии старуха, - зачем же так...

Силыч извлек из кармана уже знакомую нам синеватую тряпицу и отдал ее Манефе Семеновне.

– В борщик... Вот как придет... Тут же...
– просипел он.

– Идите. Время дорого, - стал торопить гостей Никон.
– Последи, сестра Манефа, чтоб куда-нибудь не пошел. Ступайте. Я помолюсь за вас. Господь милосердный даст - все обойдется.

...Вернувшись из бани, Сергей плотно пообедал и собрался идти к Павлу Ивановичу, чтобы рассказать все о Силыче. Но сразу же после обеда он почувствовал себя нехорошо: стало мутить, затем появились рези в животе, а немного погодя открылась рвота.

Манефа Семеновна металась из угла в угол, предлагала Сергею то воды, то квасу, но он ни на что не мог смотреть, ему становилось все хуже и хуже.

Старуха проклинала себя за то, что послушалась Силыча, бросалась на колени и начинала молиться, но, услышав стоны Сергея, кидалась к нему, затем, выбежав из комнаты, царапала себе лицо и рвала волосы...

Если бы не заехали к Сергею Павел Иванович и Григорий Лысенко, эта повесть имела бы другой конец. Но они заехали. Бывает же в жизни так, что хорошие люди поспевают вовремя.

Через несколько минут Сергей был в больнице.

Кто-то из ребят видел, как Павел Иванович и Григорий Лысенко везли Сергея, и сказал об этом Тане. Она тут же помчалась в больницу. Врач не смогла выйти, а санитарка сказала, что Сергею очень плохо, у него отравление, а чем - пока неизвестно, анализ получат только к утру. Наверное, что-нибудь съел.

Таня ушла.

Утром, едва стало сереть, она вместе с мамой была уже у больницы, но их опередили Павел Иванович и Григорий Лысенко.

На дальнем крылечке сидела сгорбившись черная фигура: Манефа Семеновна так и просидела здесь всю ночь.

Дежурная сестра сообщила, что больному стало лучше и он уснул.

Гости разошлись, а к обходу врача собрались снова. Но теперь их было уже не пять человек, а двадцать или даже больше.

На крылечке появилась старушка врач, Вера Николаевна.

– Все пришли к Зотову?
– спросила она.

– Так точно, к Зотову, - ответил Лысенко.

– Пустить к нему мы никого не можем, он очень, очень слаб. Пусть полежит спокойно.

– А он не помрет?
– спросил Володя Селедцов.

– Нет, не помрет.

– Что же все-таки с ним было?
– обратился к Вере Николаевне Павел Иванович.

Врач помолчала.

– Отравление. Сулемой. Если бы его доставили к нам на час позже, пришлось бы сегодня хоронить Сережку Зотова. Вот так. А теперь до свидания. Можете спокойно идти по домам.

– В какой он палате?
– спросила Таня.

– В третьей. Вон, где открытое окно.

– Можно взглянуть? Хоть одним глазком?
– стал просить Володя Селедцов.
– В окошко.

– Ну, если что в окошко, - сдалась Вера Николаевна.
– Только не все, недолго и не шуметь.

Первая на завалинку вспрыгнула Таня, за ней потянулись другие.

Койка Сергея стояла почти у самого окна. Он лежал с закрытыми глазами. Таня сразу же узнала его. Но как же все-таки изменился Сережка! Нос заострился, щеки провалились, лицо стало иссиня-бледным.

– Сережка!
– не выдержала Таня.

Сергей подумал, что ему послышалось. Он открыл глаза, обвел комнату медленным взглядом и, увидев в окне ребят, улыбнулся.

– Ты как живешь?
– крикнул Володя Селедцов.

– Ничего.

– Правильно, не падай духом.

– Тебе от Шарика привет, - сказала Таня.
– Он внизу.

Сергей снова улыбнулся.

– Ты отдыхай и выздоравливай, а мы пошли, нас только на секунду пустили, - пояснил Витя Петров.

– Мы еще придем, - добавила Таня.

Сергей помахал рукой.

Ребят уже не было в окне, но с губ Сергея все еще не сходила слабая, но светлая улыбка.